Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Следующую, "Колоколенку", он прослушал целиком, не отвлекаясь. Только один раз покосился на Дейвина, сидевшего с распахнутыми глазами и совершенно прямой спиной. И преувеличений в балладе не нашел, зато нашел подробности, от которых доверие к автору рассказа только росло.

   ...и лежит на полюшке

   сапогами к солнышку

   с растакой-то матерью

   наш геройский взвод.

   И тут опять были имена. Много имен. И даже подробности решений командиров. Разумеется, были и подробности воинского подвига - но настолько обыденно, без крохи гордости за сделанное, как будто речь шла о починке сбруи. Получалось невероятное: героем баллады стал крестьянин. Этот вывод Димитри поразил, и он не поверил самому себе. А потом поверил. Крестьянин из баллады был хитрым и умным. И очень верным своим боевым товарищам. Слишком верным для крестьянина. И все-таки это был крестьянин, как и его погибший старшой.

   Я рыдал без голоса,

   грыз землицу горькую,

   я бежал, не думая,

   в горку напрямик.

   Жгла меня и мучила злоба неминучая,

   Метил в колоколенку мой голодный штык.

   И он знал воинскую ярость, слепой азарт боя, который приходит после серьезной потери. И не перестал после этого быть крестьянином. Бешеное небо, да что же это была за война...

   Следующая баллада была попривычней и ничего нового, казалось, не обещала.

   Дымилась роща под горою,

   и вместе с ней горел закат...

   Нас оставалось только трое

   из восемнадцати ребят.

   "Но, - подумал князь, - трое из восемнадцати. Это сколько же было против них, и что было с вооружением?" Он усилием воли остановил мысли и продолжил слушать.

   Светилась, падая, ракета,

   как догоревшая звезда...

   Кто хоть однажды видел это,

   тот не забудет никогда.

   Он не забудет, не забудет

   атаки яростные те

   У незнакомого поселка

   на безымянной высоте.

   Да, раем эта земля не была точно. Теперь он очень хорошо понимал сообщество Земли: они знали, что делают, когда, оберегая свои территории, подсунули наглым пришельцам Озерный край, казавшийся такой легкой и простой добычей.

   Мне часто снятся те ребята,

   друзья моих военных дней,

   Землянка наша в три наката,

   сосна сгоревшая над ней.

   После этого он окончательно поверил, что - снятся. И что снятся именно те, у него уже тоже никаких сомнений не было. Как и в том, что снятся они не только этим людям.

   Потом была еще одна "в осеннем парке городском вальсирует листва берез, а мы лежим перед броском, нас листопад почти занес" - и что-то еще было дальше, но оно слишком напомнило ему мистрис Бауэр, хотя он и знал, что предки ее соотечественников в этой войне были с другой стороны линии огня. Он не стал слушать, а предпочел наблюдать за Дейвином, тоже едва удерживающим лицо. Было видно, что ребята, как они сами себя называли, слушают не саги об их славных предках, а проживают заново свой личный опыт, в том числе и боевой. И если с первой балладой это было абсолютно оправдано, то со всеми остальными казалось странноватым. И что-то тут было не так в отношениях между живыми и мертвыми. Оно было абсолютно достоверное, это "откопай меня" и "адресок мой передай", от него пробегал холодок по затылку, и маленькие молнии колко бились в пальцах, но таких сюрпризов от этой земли Димитри не ждал. Он уже не был уверен, что ЛАЭС и все, что вокруг нее и из-за нее тут случилось, - это последняя его проблема такого размера. Похоже, заключил он, что тут есть еще целый слой неизвестного, которым надо заняться, пока это неизвестное само кем-нибудь не занялось.

   Витек остановил воспроизведение и спросил:

   - Достаточно для первого знакомства, или желаете продолжить?

   - Пожалуй, пока довольно, - сказал Димитри. Он уже составил себе примерную картину возможных сложностей, и вопрос, заданный Севе, был не больше чем уточняющим. - А часто ли бывает так, что оружие приходит в негодность прежде, чем удается добыть хвост?

   - Как стрелять... - Сева неопределенно пожал плечами.

   Витек был более щедрым на слова:

   - Бывает, конечно. Копанина же, никто не застрахован. Только копанина - это шанс, а оборотень - гарантия, что без шансов. И потом... - он вдруг прервался, посмотрел на Димитри, сведя брови в мучительном умственном усилии, и вдруг предложил. - А хотите выстрелить? Так понятнее будет.

   - Пожалуй, хочу, - внезапно согласился князь.

   Дейвин недоуменно глянул на него, потом поднес руку к шейному шнуру с рабочими амулетами и ничего не сказал. Витек уже спрашивал из тира, куда цеплять мишень. Димитри несколько секунд думал над ответом, потом сказал:

   - Не надо мишень. Банки от консервов достаточно, просто пустите ее катиться по полу.

   Жестянка негромко затрещала по бетонному полу, и он почувствовал, что упреждение и прицел выставились как будто сами, а палец вовремя и плавно нажал на спуск почти без его участия. Банка дернулась, подскочила и прервала движение. Теперь у князя и другое плечо заныло: отдача винтовки была весьма ощутимая.

   Сева расплылся в улыбке:

   - О, руку чует, красава. Подружитесь.

   Димитри понял, что это оружие ему, кажется, намерены подарить. Следующее действие Севы полностью подтвердило его предположение: мастер встал от стола, упаковал винтовку в брезентовый чехол и подал князю. Димитри поднялся и принял оружие, как полагается, в обе руки, с полупоклоном. Чувствуя желание по традиции саалан отнести что-то предыдущему владельцу, чтобы подтвердить обмен оружием, Димитри спросил, будет ли правильно сделать это.

   У Севы опять натекло в голову слов, и он их не пожалел:

   - Ну там же братское захоронение... С фамилиями, где фамилии были на личных вещах или в медальонах, и званиями, где погоны и петлицы уцелели. То есть что бы ни принести ему, принесете на всех. А обелиск - сейчас на карте покажу, где он.

   Димитри внимательно выслушал и запомнил, как найти этот обелиск, и спросил, почему солдатам не кладут хотя бы изображения оружия, ведь захоронение воинское. Сева посмотрел на него, как на какое-то привидение, и покрутил головой. Впрочем, на привидения эти люди смотрели очень спокойно, так что князь понял, что похоже, опять допустил какую-то ошибку.

   Внятный ответ дала молчавшая до этого времени Наташа:

   - Господин наместник, эти люди очень не хотели войны. Они мечтали о победе не потому, что им нужно было быть правыми, а потому что им очень хотелось свою мирную и свободную жизнь обратно. Воскресные мамины пирожки и парки культуры, свои танцульки, спорт, учебу и музыку, и свою любовь, конечно. И поэтому оружие, тем более холодное, этими мертвыми понято не будет. Оно связано для них с дворянством, к которому отношение было отдельное и очень непростое. А вот светильник поставить или, еще лучше, яблоню посадить - другое дело. Ну или если малым обиходом - свечи, цветы, хлеб, водка. Ваши своим похожее ставили в лодки, я видела.

   - Почему оружие не добывает весь город? - спросил Дейвин.

   - А мне казалось, ты уже в курсе, - хмыкнул Паша.

   - Это у всех так? - спросил князь.

   - Первые несколько раз - да, так, - кивнула Наташа. - Потом проще, со временем ты к ним притерпишься, они к тебе привыкнут, уже и не больно, и не холодно, идешь, как к родным. Но жизнь после этого иначе видится, и развидеть ее уже не выйдет. - Помолчав, она добавила. - Так что лучше уж мы сами все найдем, из глины вынем, переберем, рассортируем, что в рабочем виде - отмоем-отладим, и что еще живое, то сами пристреляем. А то, чтобы самому себе ствол найти, не считая сказанного и неспрошенного, надо сначала уметь подходить к ямам, определять по зеленке, есть тут чего или нет ничего, знать, что делать, если по твоим следам призрачная рота топает, понимать, как себя вести на месте боя, расстрела, территории бывшего концлагеря, на фундаментах селений, сожженных вместе с жителями, и уметь слушать мертвых, когда они уже пришли тебе про себя рассказывать. И притом не получить себе в голову их желания и мысли вместе с именами, фамилиями и биографиями, а особенно без них, как свои родные. И это все не одного года дело, а у народа, который оружие ищет, часто и месяца нет. Это не считая, что годное из поднятого очень не все подряд. И с каждым годом его все меньше.