Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Естественно, Рокоссовский не мог не воспользоваться передышкой и кое-где отбросил противника подальше от города, заняв более выгодные позиции, а кое-где еще больше укрепил оборону. Однако и немцы далеко не дураки. 2-я танковая группа под командованием Гудериана прорвала оборону советских войск в районе Витебска и ударила на Смоленск. Одновременно с южного фаса Минского выступа на Смоленск через Бобруйск и Могилев ударила 3-я танковая группа под командованием Германа Гота. На какое-то время минская группа войск Западного фронта оказалась в полном окружении.
Там, у стен древнего русского города, разыгралось крупнейшее танковое сражение. Стоящие во вторых и в третьих эшелонах танковые корпуса, оснащенные в основном новейшими танками и САУ и сведенные в две танковые армии, лоб в лоб столкнулись с немецкими панцерваффе. Три недели непрерывно и днем, и ночью шли ожесточенные бои. Потери с обеих сторон были страшные. И все же наши новые танки показали себя блестяще, а САУ вообще были королевами поля боя, практически неуязвимыми для немецких танковых пушек и противотанковых орудий.
Здесь же, под Смоленском, произошло первое массовое применение ударных вертолетов непосредственно над полем боя. Немцы были шокированы. Прямо во время танковой атаки на их боевые порядки с воздуха обрушился смертоносный удар неизвестных им летательных аппаратов. Ну а «Шершни», как их повсеместно стали называть в войсках, прикрытые сверху истребителями, отлично справились со своей задачей. И хотя потерь, и немаленьких, избежать не удалось, дело свое они сделали. Залпы НУРСов и пулеметно-пушечные очереди уничтожали танки и бронетехнику, выкашивали целые подразделения пехоты, наводили ужас на тыловые подразделения и штабы. Плюс ко всему работала и привычная авиация. Так что жарко было не только на земле, но и в небе.
В самый разгар сражения, когда даже один брошенный в бой батальон мог изменить ход битвы, в тыл наступающей 3-й танковой группы Гота в направлении на Бобруйск ударил державший до сих пор оборону в Кобрине корпус специального назначения, как его именовали во всех документах.
Итогом сражения стал полный разгром Гота, сам он был тяжело ранен и вывезен в Берлин самолетом. Гудериан из-за понесенных потерь оказался не в силах не только продвигаться дальше, но и просто удерживать занятые рубежи, поэтому вынужден был откатиться назад под непрерывными ударами с воздуха. Во время одного из таких ударов он пропал без вести.
В целом конфигурация линии фронта не изменилась. Немцы смогли удержать позиции, а у наших сил на развитие наступления уже не было. Да и, что греха таить, опыта тоже еще не было.
– Корпус потерял две трети личного состава и почти все танки, – с горечью произнес Николай. – Погибли командир корпуса генерал-майор Архипов и комиссар Богданов. Сейчас корпус на переформировании и переподготовке здесь, неподалеку от Москвы, в Подольске. Теперь это будет бригада специального назначения.
Долго пообщаться нам не дали. Пришедшая санитарка выпроводила Николая и Домнина из палаты. Хотя побыть в одиночестве мне не дали: спустя часа два вместе с приехавшей с учебы Татьяной в палату ворвался человек-вихрь, ураган под названием Чкалов.
– М-да, красавец, – констатировал он. – Ну, здорово, что ли, дружище. Эх, и обнять тебя никак. Мы же тебя чуть было не похоронили. Никто не чаял тебя уже живым увидеть. Одна Татьяна верила и ждала.
Глядя на смахнувшую слезу Таню, я вдруг вспомнил строки, которыми всю свою жизнь восхищался. Не знаю только, написал ли уже их автор или нет, но здесь были те, кто знал, кто я и откуда, так что у них вопросов не возникнет.
И я, глядя на мою любимую, прочел:
Жди меня, и я вернусь.Только очень жди,Жди, когда наводят грустьЖелтые дожди…<…>Жди, когда из дальних местПисем не придет,Жди, когда уж надоестВсем, кто вместе ждет.<…>Пусть поверят сын и матьВ то, что нет меня,Пусть друзья устанут ждать,Сядут у огня,Выпьют горькое виноНа помин души…Жди. И с ними заодно Выпить не спеши.Жди меня, и я вернусь,Всем смертям назло.Кто не ждал меня, тот пустьСкажет: – Повезло.Не понять, не ждавшим им,Как среди огняОжиданием своимТы спасла меня.Как я выжил, будем знатьТолько мы с тобой, —Просто ты умела ждать,Как никто другой.Константин Симонов[74]Ну а после Валера рассказал, как идут дела в Центре боевого применения армейской авиации.
– Представляешь, – Чкалов аж вскочил от переполнявших его эмоций, – приказали организовать переподготовку личного состава целого полка. Ну ладно, думаю, подготовим, тем более что инструкторов сейчас хватает. Выхожу на построение, а там сотня девок стоят в строю и на меня пялятся. Вот ей-богу сбежать хотелось. А Маринка Раскова[75], зараза такая, стоит и лыбится. И ведь не предупредила меня о том, что за курсанты у нас будут. Так что теперь у нас не Центр боевого применения, а бабий цветник. У меня даже инструкторы перестали на фронт проситься. Даже Семка твой перестал каждый день нудеть и просить отправить его в действующую армию. Зазноба у него теперь появилась среди курсанток. В общем, решили сформировать один штурмовой полк и один транспортный.
А через два дня дверь палаты открылась, и в нее вошла целая делегация во главе со Сталиным. Если честно, я не помню из истории, награждал ли кого Сталин лично, да еще в госпитале. А я вот удостоился.
После почти 15-минутной речи Сталина на меня буквально посыпался дождь из наград. За уничтожение Гиммлера мне присвоили звание Героя Советского Союза и вручили медаль Золотая Звезда и орден Ленина; за организацию боя при нахождении в окружении численно превосходящих сил противника, за совершенный бронетанковым соединением глубокий рейд в тыл противника, в результате которого противнику нанесен чувствительный удар, обеспечивающий успешное выполнение армейской операции, Михаил Иванович Калинин вручил мне орден Суворова II степени; за добытые сведения о подготовке немцами применения химического оружия и за образцы этого оружия я получил орден Красного Знамени, ну и за Гейдриха мне вручили еще один орден Ленина.
М-да, иконостас получился, я бы сказал, солидный. Самое интересное, что больше поздравляли присутствующую здесь же Татьяну, чем меня.
Я уже много раз замечал, что когда я в сознании, процесс заживления и выздоровления идет очень быстро. Вот и сейчас уже через месяц я вполне нормально шевелил ногами, не чувствуя ни боли, ни дискомфорта.
После долгих споров с меня все-таки сняли уже осточертевший гипс. Блииин! Первое впечатление было: «Наденьте гипс обратно». Было такое чувство, что я сейчас просто переломлюсь, как тростинка. Однако не переломился и к вечеру чувствовал себя вполне нормально, а с утра начал потихоньку пытаться сесть, что, как ни странно, у
