Собрание сочинений в 10 томах. Том 8 - Генри Райдер Хаггард

— Это горы близ Антиохии? — спросил Хасан.

— Нет, — ответил рыцарь, — гораздо южнее, между Лаорикией и Джеблой. Хвала Всевышнему, там есть хорошая гавань, мы можем зайти в нее, чтобы скрыться до окончания бури.

— Но мы идем к Дербесаку, а не к франкскому порту близ Джебалы, — сердито заметил Хасан.

— Тогда поверните корабль и сами управляйте им, — сказал Лозель. — И вот что я обещаю вам: через два часа все вы окажетесь на дне морском.

Хасан задумался. Сэр Гуго говорил правду, потому что, поверни он корабль, волны стали бы налетать на галеру сбоку, наполнили бы ее и утопили.

— Да падет это на вашу голову, — резко произнес эмир.

Стемнело. При свете больших фонарей, поднятых на корме, можно было видеть, как море, побелевшее от пены, со свистом проносилось мимо галеры, корабль летел к берегу с обнаженными мачтами. Путники не смели распустить паруса. Всю эту ночь галера качалась и колебалась так, что даже самые сильные из матросов заболели, люди молились, одни призывали имя Христа, другие кричали «Аллах! Аллах!», но все просили Небо дозволить им войти в гавань. Наконец над вершиной самой высокой горы забрезжил свет встающей зари, хотя низкое побережье еще утопало в тени; всем также показалось, что громада высится почти над ними.

— Ободритесь! — крикнул Лозель. — Я думаю, мы спасены. — И он поднял второй фонарь на главную мачту — зачем сделал это сэр Гуго, никто не понял.

Вскоре море стало затихать, но снова запенилось, когда галера перелетела через какую-то гряду, после этого путники опять очутились в спокойной воде и в полутьме рассмотрели справа и слева неопределенные очертания заросших деревьями берегов. Некоторое время они шли вперед, потом Лозель громко приказал своим морякам бросить якорь и послал сказать всем остальным, что они могут лечь отдохнуть, так как всякая опасность миновала. Истомленные путники легли и постарались заснуть.

Но Розамунда не могла сомкнуть глаз. Она встала с постели, накинула на себя плащ, подошла к дверям каюты и стала любоваться красотой гор, нежно-розовых в молодых лучах света, и на закрытую дымкой тумана водную поверхность бухты. Галера стояла в безлюдном месте, по крайней мере, молодая девушка нигде не видела ни города, ни домов, хотя до берега было не более пятидесяти ярдов. Внезапно она услышала в тумане звуки весел и рассмотрела три или четыре лодки, приближавшиеся к галере, заметила она также, что Лозель один стоит на палубе и смотрит на них. Первая лодка пошла быстрее, на ее носу поднялся какой-то человек и тихим голосом заговорил с сэром Гуго. Когда он вставал, с его головы свалился капюшон, и Розамунда узнала ненавистного шпиона Никласа. С мгновение она стояла, окаменев, — ведь этот человек остался на острове Кипр, но тут же все поняла и громко закричала:

— Измена! Принц Хасан, измена!

Едва эти слова слетели с ее губ, как она увидела, что какие-то люди с дикими лицами уже карабкаются на низкий борт средней части галеры, к которому быстро подходила одна лодка за другой. Сарацины тоже вскакивали со скамей, на которых спали, бежали к корме, где стояла Розамунда, все собрались к ней, за исключением отрезанных на носу корабля. Появился и принц Хасан, он держал в руках саблю, его голову закрывал украшенный драгоценностями тюрбан, а тело — кольчуга, но на нем не было плаща. Он еще издали давал приказания своим воинам, между тем как наемный экипаж корабля попадал на колени и стал просить пощады. Розамунда крикнула принцу, что их предал Никлас, которого она видела. В эту минуту высокий человек в белом арабском бурнусе и с обнаженным мечом в руках вышел вперед и сказал по-арабски:

— Сдавайтесь, мы гораздо многочисленней вас, и ваш капитан в плену.

Он указал на Лозеля, неприятели держали рыцаря, связав ему руки за спиной.

— Кому вы предлагаете сдаться? — принц обвел всех горящим взглядом, точно лев в западне.

— Говорящему от страшного имени властителя Синана, аль-Джебала, о слуга Салах ад-Дина!

Услышав это, застонали все, даже храбрые сарацины, они поняли, что им приходится иметь дело с ужасным главой ассасинов.

— Значит, между султаном и Синаном началась война? — спросил Хасан.

— Да, мы всегда воюем. Кроме того, с вами та, которая, — он взглянул на Розамунду, — дорога Салах ад-Дину, ее мой господин желает иметь заложницей.

— Как вы узнали о ней? — обратился Хасан к высокому человеку, желая выиграть время, чтобы его воины успели оправиться.

— Как господин Синан узнает все, — послышался ответ. — Сдавайтесь же, и, быть может, он помилует вас.

— Сдаться шпионам, — со свистом вырвалось из уст Хасана, — таким, как Никлас, который приплыл сюда с Кипра раньше нас, и франкская собака, которая только называется рыцарем, — указал он на Лозеля. — Нет мы не сдаемся, и тут вам, ассасины, придется иметь дело не с ядом и ножом, а с мечами и храбрыми людьми. Да, предупреждаю вас и вашего господина, что Салах ад-Дин отплатит за это деяние.

— Пусть попробует, если он желает умереть, ведь до этого дня мы его щадили, — спокойно изрек высокий араб, потом, обратившись к окружающим, приказал: — Перерезать всех, кроме женщин и эмира Хасана, которого мне приказано привести в Массиаф живым.

— Идите в каюту, госпожа, — обратился Хасан к Розамунде, — и помните, что мы сделали все ради вашего спасения. Скажите это моему господину, я хочу, чтобы моя честь осталась незапятнанной в его глазах. Теперь, солдаты Салах ад-Дина, бейтесь и умрите так, как вас учил наш господин. Ворота рая распахнулись, но ни один трус не войдет в них!

В ответ раздался бешеный крик. Розамунда убежала в каюту, а на палубе началась ужасная резня. Ассасины с мечами и кинжалами старались подняться на борт и штурмом взять палубу, но их натиск несколько раз отбивали, средняя часть галеры наполнилась их телами, потому что они, один за другим, падали под ударами кривых сарацинских сабель, но снова и снова бросались вперед, не зная ни страха, ни жалости, когда их господин давал им приказ. От берега подходили новые лодки, наполненные людьми, а сарацин было мало, и все истомленные болезнью и бурей. Наконец, выглянув из каюты, Розамунда увидела, что враги заняли корму.

Кое-где еще бились отдельные группы, но сарацины падали под ударами ассасинов, увеличивая кольцо мертвых тел. В числе сражавшихся был и принц-воин Хасан. Глаза Розамунды не отрывались от него, она следила за тем, как он один отбивался от целой толпы, и перед ней предстала другая картина: точно так же ее отец, тоже один, боролся с эмиром и его солдатами; в это страшное мгновение она подумала о справедливости Божьей.