Добрые люди - Артуро Перес-Реверте

Аббат и библиотекарь дошли до угла. Строительные леса преграждают им путь к садам и галереям Пале-Рояль, которые сейчас ремонтируют, и Рапосо убеждается в том, что они повернули налево. Он ускоряет шаг, чтобы не потерять их из виду, шлепает по лужам, сокращая расстояние. Он замечает, что идущие по правой стороне Мило и прочие также ускорились. Дойдя до перекрестка, Рапосо высовывается из-за угла и убеждается в том, что двое мужчин сворачивают на улицу Бон-Занфан и постепенно удаляются. Эту улицу они с полицейским упоминали в числе прочих, подходящих и не очень, планируя сегодняшнее предприятие. Для их плана она подходит идеально – темная, узкая, с примыкающим к ней переулком. Рапосо поднимает руку, чтобы предупредить Мило, но понимает, что тот оценил положение вещей, потому что уже дает инструкции своим агентам, которые бегут, разбрызгивая воду, проносятся под лесами Пале-Рояль и исчезают из виду. Затем Мило поворачивается к Рапосо и делает знак, что все в порядке, после чего тот вновь ускоряет шаг, поворачивает за угол и видит двоих преследуемых, которые по-прежнему, взявшись под руку, шагают под зонтиком, не ведая, что происходит у них за спиной. Они уже в двадцати шагах, поэтому Рапосо движется еще быстрее, стремительно сокращая дистанцию, дождь хлещет его лицо под промокшей шляпой, стекает по фалдам шинели, ноги промокли насквозь до самых бедер, несмотря на гамаши, надетые сверху, – собранный, как пружина, целеустремленный, яростный, слыша, как бешено бьется пульс в ушах и в сердце. Неплохо, думает он, вспомнить время от времени старые привычки и уснувшие инстинкты. На мгновение он оборачивается, чтобы проверить, следует ли за ним Мило, и видит, что тот тоже преспокойно сворачивает за угол, чтобы следить за происходящим издали, как условились. На случай, если что-то пойдет не так или кто-нибудь позовет полицию. В конце концов, рассуждал Мило накануне, усадив по шлюхе на каждое колено, пока они пили пиво в старом трактире на Рампоно, полиция – это он сам и есть.

Ни разу в жизни дон Эрмохенес не видел такого ливня! Несмотря на зонт, укрывающий его и аббата Брингаса, который с самоотверженной решимостью сжимает рукоятку, обе ноги и половина тела библиотекаря промокли насквозь, а испанский плащ пропитался водой. Да и Брингас в своем пальто, застегнутом до самого подбородка, чувствует себя не лучше. Фиакр поймать не удалось, свободные экипажи все до единого словно бы растворились в хлещущей со всех сторон воде. И вот пешком они торопливо шагают плечо к плечу, кое-как защищаясь от дождя.

– Дойдем до Лувра и спрячемся под колоннадой, – ободряет библиотекаря Брингас. – Там есть крытая галерея.

Дон Эрмохенес кивает, не очень-то рассчитывая на эти посулы: галерея Лувра кажется ему сейчас такой же далекой, как рудники Перу. Левой рукой он сжимает плечо аббата, несущего зонтик, а правой, опущенной в карман, беспокойно ощупывает свертки с монетами, которые они получили в банке Ванден-Ивер в обмен на платежное письмо, выданное Испанской академией. В каждом кармане дона Эрмохенеса лежат для равновесия по три свертка: тысяча пятьсот ливров отличного французского золота с выбитыми на них портретами Людовика Пятнадцатого и Людовика Шестнадцатого. Слишком много золота, чтобы преспокойно разгуливать по городу в сопровождении одного лишь аббата. Несмотря на то что люди на улице почти не попадаются, а может, как раз поэтому, на душе дона Эрмохенеса скребут кошки. Ему не хватает сноровки и чувства безопасности. Ни разу в жизни не держал библиотекарь в руках такую кучу денег. Да что там не держал – он ни разу их даже не видел! Это золото, с досадой думает он, будто цепь на шее, как приговор, который вот-вот приведут в исполнение… Или угроза. Вот почему дождь и связанные с ним неудобства – не единственные причины, из-за которых дон Эрмохенес умоляет своего попутчика прибавить шагу, чтобы как можно скорее дойти наконец до кофейни, где они увидятся с адмиралом и вместе отправятся к адвокату, чтобы завершить дела.

Они прошли улицу до половины, как вдруг библиотекарь слышит за спиной топот, перекрывающий шелест дождя. Он готов обернуться, чтобы взглянуть, кто там, как вдруг из узкого темного переулка справа появляются две тени, которые стремительно приближаются. Внезапно серый дневной свет становится зловещим, будто вода, падающая с неба, превратилась в пепел, а озноб тревоги и паники, не ведомые библиотекарю до сего дня, сковывают ноги. В животе у него холодеет, а сердце будто бы остановилось.

– Бегите, аббат! – кричит он.

Неожиданное самообладание, несвойственное человеку домашнему и мирному, такому, как он, оказывается бесполезным. Не успевает он произнести эти слова, топот за его спиной становится быстрее и громче и страшный звонкий удар обрушивается ему на череп, от чего перед глазами – или, точнее, внутри них – взрывается облако сияющих искр. Шатаясь и все еще силясь удержаться за руку Брингаса, чтобы не упасть на мостовую, дон Эрмохенес чувствует, как тот внезапно содрогается, испускает стон и роняет зонтик, накрывающий библиотекаря черным куполом, внутри которого все еще мелькают искорки света – вспыхивают и гаснут, царапая мозг.

– Бандиты!.. На помощь! Скорее! – доносятся до него крики Брингаса.

Голос звучит словно издалека. Дон Эрмохенес судорожно машет руками, стараясь сбросить с себя проклятый зонтик, накрывший его с головой, широко открывает рот, чтобы отдышаться, потому что воздух будто бы разом покинул легкие. Колени слабеют, сильные руки хватают и поднимают его в воздух, и в конце концов, когда ему удается приоткрыть глаза и всмотреться в беспорядочную пляску огней, заволакивающую взор, он различает большие темные пятна – трое неизвестных беспощадно избивают аббата на фоне узкого темного проулка, куда его, библиотекаря, тащат. Затем ему наносят новый удар, на этот раз в верхнюю часть желудка, от этого удара библиотекарь весь сжимается, как испуганное животное, падает на мостовую и неподвижно лежит на боку, переполненный болью и страхом, и, когда он внезапно мочится – горячая струйка заливает ему пах, но от этого делается даже немного приятно, – он чувствует, что где-то далеко, словно в кошмарном сне, чьи-то жадные руки обшаривают его карманы и вытаскивают свертки с золотыми монетами.

11. Хозяин особняка «Монмартель»

Тьма рассеется в новом веке просвещения. Сияние рассвета ослепит нас после долгого пребывания в сумерках.

Парики белого цвета, камзолы сдержанных темных оттенков. Близость ко Дворцу правосудия придает обычным клиентам кофейни «Парнас» серьезный, даже торжественный вид. В воздухе плавает табачный дым и сдержанный гул разговоров, пахнет людьми, сырыми опилками, разбросанными по полу, влажной одеждой. В гардеробной висят пальто и плащи, с закрытых зонтиков, прислоненных у входа, капает вода; а внутри кофейни, вокруг столиков, заваленных папками и бумагами и заставленных чашками с кофе, законники всех сортов и мастей пишут, читают, курят и разговаривают.

– Страшный удар, – подытоживает дон Педро. – Катастрофа.

Все трое сидят за столиком в глубине заведения, рядом с дымящей печкой. Над ними на стене висит довольно безвкусная картина, изображающая сцену на охоте. Сидя напротив адмирала, уперев локти в стол и закрыв ладонями лицо, дон Эрмохенес рассказывает подробности недавнего происшествия. Он в грязной одежде, все еще мокрой, несмотря на жар раскаленной печки, на плече камзола зияет дыра. Весь его вид выражает раскаяние, а на лице виднеются следы недавних событий: опухшие веки, один глаз заплыл, и роговица его покраснела, взгляд затравленный и угнетенный. Сидящий рядом с ним аббат Брингас выглядит не лучше: он снял парик, и меж кое-как остриженных волос виднеется налитая кровью шишка. Кроме того, на скуле заметен фиолетовый синяк, да и движется он с трудом, болезненно морщась, как человек, которого только что нещадно поколотили.

– У нас украли все, – в отчаянии бормочет дон Эрмохенес. – Абсолютно все. У меня даже часы сняли. И табакерку вытащили.

– Уверен, что за нами шли от самого банка, – морщится аббат.

– Да, но как им удалось узнать, что у вас с собой такая сумма?

– Не знаю. – Библиотекарь качает головой. – Не нахожу объяснений.

– Ладно, главное – вы живы.

– Только избиты, как собаки, – ноет Брингас.

– Однако тяжелых повреждений, к счастью, нет. И надо себя с этим поздравить. Все могло бы кончиться гораздо хуже… Вы сопротивлялись?

Библиотекарь ворочается в кресле, подавляя вздох.

– По мере сил. Сеньор аббат отбивался решительнее, чем я. Я слышал, как он сражается с грабителями и как яростно защищается.

– Насчет сражения вы преувеличиваете, – с досадой уточняет Брингас. – У нас просто не было шансов… Ах, если бы я заметил их раньше! В прежние времена… Дело в том, что эти трое мерзавцев действовали быстро и решительно. Они знали, что делают.