Анатомия финансового пузыря - Елена Чиркова

В январе ставки по депозитам были повышены в среднем до 6% в месяц. Было ли это простым совпадением или следствием отмены санкций против Югославии и, тем самым, потери крупнейшего источника доходов финансовых компаний, неизвестно. В первом полугодии ставки подросли еще до 8–10%. В 1996 году на рынок пришли новички – компании Xhafferi и Populli, причем Xhafferi была организована выходцем из Populli. Эти компании были более «народными». Для привлечения депозитов собственник Xhafferi даже спонсировал футбольный клуб. За короткий срок в стране с населением в 3,5 млн человек компании привлекли на двоих 2 млн вкладчиков, из них 3/4 – Xhafferi.

Ближе к осени между схемами началось соревнование – кто предложит большие проценты. В сентябре Populli предложила 30% в месяц, Xhafferi ответила утроением денег за три месяца (это эквивалентно 44% в месяц), а еще одна компания – Sude – удвоением за два месяца, что составляет 41% в месяц. На открытие депозитов толпились очереди. Как и в Румынии, городские жители продавали квартиры, а сельские – скот, чтобы инвестировать в схемы. Говорят, что осенью 1996 года Тирана пахла как бойня – столько скота забивалось.

Парадоксально, что вкладчики Xhafferi и Populli не очень пострадали. Поскольку средства обеих компаний по большей части хранились на счетах в госбанках и были заморожены, вкладчикам Populli удалось вернуть около 60%, а Xhafferi – половину вложенных денег. Что касается Sude, то когда она рухнула, активов у фирмы не оказалось. Поскольку половина вкладов была привлечена за последние три месяца, если бы деньги не разворовывались, то значительные суммы должны были бы быть на счетах. В итоге ее организатор (а это была женщина) отбыла уголовное наказание за мошенничество, но деньги так и не нашли.

«Спецификой момента» в Албании было то, что государство до последнего не предпринимало практически никаких мер по ограничению пирамид. В феврале 1996 года ввели законодательство, ограничивавшее деятельность компаний по привлечению краткосрочных депозитов физических лиц, но закон де-факто не исполнялся – при попустительстве властей. Одной из причин было то, что правящая элита сама зарабатывала на таких компаниях. Так, крупные финансовые компании финансировали предвыборную кампанию правящей демократической партии. Существует версия, что правящая партия не хотела будоражить общество до выборов, намеченных на май 1996 года.

«Масшабы стихийного бедствия» правительство осознало только в октябре, когда выяснилось, что размер депозитов VEFA в банках Албании составляет 120 млн долларов, или 5% ВВП страны. В этом месяце власти в лице министра финансов в первый раз выступили с предостережением касательно инвестиций в пирамидальные схемы. Однако, когда возникло предположение о том, что некоторые албанские финансовые пирамиды отмывают деньги итальянской мафии, в их защиту выступил сам президент страны, назвавший албанские компании «действующими законно и успешно». Было решено создать при правительстве комитет по изучению схем, но он так и не успел собраться. 19 ноября Sude не смогла рассчитаться с теми, кто пришел изымать депозиты, и обвал начался. Все сомнительные схемы рухнули окончательно за четыре месяца. Правительство ушло в отставку, а страна погрузилась в анархию.

В ответ на «кризис ликвидности» Sude, VEFA, Kamberi, Silva и Sinai попытались убедить вкладчиков в том, что они являются серьезными компаниями, и снизили ставки по депозитам до 5% в месяц. Но это не помогло. В январе объявили о банкротстве Sude и Gjallica. В городе Влоре, где находилась штаб-квартира Gjallica, начались волнения. По мере того как волнения усиливались и перекидывались на другие части страны, прекращали платежи и остальные схемы.

В январе правительством были наконец заморожены счета Xhafferi и Populli. Оказалось, что на них 250 млн долларов – 10% ВВП. (Обязательства всех схем составляли около половины ВВП страны.) Центральный банк ввел ограничения на снятие наличных со счетов других компаний. В феврале вышел закон, запрещающий создание финансовых пирамид, в котором, правда, не определялось, что это такое. К марту правительство перестало контролировать часть территории страны – относительно богатый юг, где схемы были более всего распространены. Армия и полиция по большей части дезертировали, оружие в количестве 1 млн боевых единиц растащили: на юге – восставшие, на севере – сторонники президента. Началась эвакуация иностранных граждан в Италию. За время беспорядков погибло 2000 человек.

В марте, когда Тирана погрузилась в хаос, правительство ушло в отставку и были объявлены новые парламентские выборы, на которых победила оппозиция. В апреле часть территории все еще не контролировалась центральным правительством. В апреле по просьбе правительства Италия ввела в Албанию войска. Разумеется, политический беспредел сопровождался и экономическим. Местная валюта была девальвирована на 40%, часть производства встала, как и внешняя торговля, перестали собираться налоги. Однако уже во втором полугодии экономическая и политическая ситуация начала понемногу восстанавливаться.

Вот таким печальным был итог албанского финансового пузыря. Чуть было не дошло до гражданской войны. Кстати, мне интересно, куда делись 1 млн единиц оружия? Все еще скрываются по домам честных албанских граждан?

ГЛАВА 16. ТЕОРИИ ФИНАНСОВЫХ ПУЗЫРЕЙ

Позади «всего» 15 глав, и мы подобрались наконец к теме – как же объяснить именно финансовые пузыри. О том, что финансовая нестабильность может быть имманентным свойством финансовой системы, говорят и некоторые макроэкономисты и финансисты. Истоки гипотезы о том, что экономическая система отнюдь не всегда будет находиться в состоянии равновесия, а может раскачиваться как качели, лежат еще в работах экономистов, которые занимались бизнес-циклами, в частности Йозефа Шумпетера («Теория экономического развития») и Джона Мейнарда Кейнса («Теория занятости, процента и денег»). Среди современных макроэкономистов самым радикальным сторонником этой идеи является Хайман Мински (Hyman Mynski), автор гипотезы о финансовой неустойчивости, разработанной в русле идей известных экономистов прошлого: помимо двух вышеупомянутых это Джон Стюарт Милль, Альфред Маршалл, Кнут Виксель и Ирвинг Фишер. Мински – очень оригинальный, если не сказать выдающийся, экономист, но, к сожалению, не до конца признанный «официальной» наукой.

Мински определяет гипотезу о финансовой нестабильности[140] как теорию влияния долга и того, каким образом он генерируется, на поведение экономической системы. Ключевую роль в создании нестабильности играют банки, которые, как и любые другие экономические агенты, заинтересованы в том, чтобы заработать прибыль. Банки понимают, что лучше всего заработать можно на инновациях, и поэтому стараются внедрять новые продукты и в части своих обязательств, и в части активов, которые они приобретают. В результате зависимость между количеством денег в экономике и уровнем цен может быть нелинейной. Мински говорит о том, что «соотношение долг-доход» экономических агентов[141] может подпадать под один из трех вариантов: хеджирование, спекуляция или схема Понци.

Хеджирование – это когда экономический агент может выполнить все свои обязательства (то есть полностью погасить долг с процентами) за счет своего денежного потока. Чем выше доля акционерного капитала в финансировании сделки (в случае покупки дома – это предоплата за счет собственных сбережений), тем с большей вероятностью это сделка типа «хеджирование». Спекулятивное финансирование – это когда должник может за счет своего денежного потока обслуживать долг, но не в состоянии погасить его. Помните цитату из Баффетта, которую я приводила в своей предыдущей книге: «Долг сейчас рефинансируют, а не выплачивают»? Она как раз об этом. В случае схемы Понци денежный поток бизнеса (или домохозяйства) не позволяет выплачивать даже проценты по долгу, и нужно либо продавать активы, либо снова занимать. Человек, совершающий такую сделку, рассчитывает лишь на рост стоимости активов.

Если в финансовой системе преобладают сделки типа «хеджирование», то она может находиться в равновесии; но чем больше доля спекулятивных сделок и схем Понци, тем выше вероятность, что амплитуда колебаний будет увеличиваться, и система станет все больше отклоняться от равновесия. Мински формулирует две теоремы гипотезы о финансовой нестабильности. Первая звучит так: у экономики есть финансовые режимы, при которых она стабильна, и режимы, при которых она нестабильна. А вторая теорема гласит, что система склонна переходить от стабильных режимов к нестабильным в период экономического процветания[142]. Особенно опасна ситуация, когда в период процветания возникает инфляция и власти стремятся ее ограничить за счет ужесточения монетарной политики. В такой ситуации финансирование, которое было спекулятивным, превращается в схему Понци. Экономические агенты вынуждены распродавать активы, в результате чего их цены могут обрушиться. Вывод: нестабильность – свойство, имманентно присущее современной финансовой системе, она даже не нуждается во внешних шоках, чтобы выбиться из колеи. Гениальное объяснение сегодняшнего кризиса, особенно если учесть, что оно опубликовано много лет назад[143]. Но система не захотела его услышать.