Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы - Павел Полян

Мы даже не успели с стариком поговорить, как услышали крик людей и топот лошадей. Когда вышли, увидели, как с двух сторон, через глубокий овраг, верхом на лошадях нас окружают кубанские казаки. У нас бежать не было возможности, и мы сдались. Они каждого из нас посадили в отдельные сани, везли нас примерно 30 км до Голованевского района. Всю дорогу издевались. На ходу сбрасывали с головы шапку на снег и приказывали подбирать и догонять сани. Когда подбегал и ухватывался за сани, подгоняли лошадь, и я волочился по снегу. Таких измученных нас привезли в Голованевское.

Поместили в помещение, где кроме нас было еще много людей. Одних обвиняли в причастности к партизанам, других за торговлю самогоном. Меня сразу взяли на допрос, пороли розгами, требовали признаться, что я партизан. Я очень боялся, чтобы меня не заподозрили евреем. Не знаю, что их убедило, и они нас троих отвезли в Уманскую тюрьму. В тюрьме просидел одну неделю. В это время началось Корсунско-Шевченковское наступление Советских войск. Было начало января 1944 г. Ночью всех согнали на плац. Через переводчика немецкий офицер стал каждого допрашивать, за что сидит. Я сказал, что бежал из лагеря военнопленных.

Меня и многих других отделили и пешком погнали в Первомайский лагерь. Буквально на третий день весь лагерь погнали в сторону г. Балта в деревню Пацецели. Когда мы проходили по г. Балта, видел небольшое еврейское гетто. То, что я там увидел, меня потрясло.

Когда оставался километр до деревни, немцы решили искупать нас в ледяной реке. Приказали сделать прорубь в реке. Раздали по кусочку мыла и велели купаться. Мокрых, замерзших привели нас в деревню и загнали в бывшие колхозные конюшни. Я как ни пытался, не мог согреться. На мне была корка льда. Мне ничего не оставалось, и я разделся и зарылся в куче конского навоза. Согрелся, но, правда, потом все тело покрылось мелкими гнойниками. После такой санитарной обработки люди стали болеть, и многие стали умирать. Через несколько дней вспыхнула эпидемия сыпного тифа, которая охватила всех нас. Когда я заболел, подумал: пришел конец, немцы нас уничтожат, но, непонятно почему, [они] стали нас лечить.

В помещение к нам немцы не входили. Один единственный человек, который за нами смотрел и лечил, был врач, американский подданный, еврей. На его одежде были пришиты шестиконечные желтые звезды. Он каждый день приходил и каждому пятому делал укол камфоры. Когда он стал делать мне укол, я шепотом на еврейском языке сказал, что я еврей. После этого он стал мне делать уколы каждый день. Когда прошел кризис болезни, принес бутылку валерьяны. Незаметно передал и объяснил, как принимать. После такого лечения я быстро окреп. Меня стали брать возить воду больным. У колодца, где брали воду, крестьяне нас подкармливали. За время болезни очень много людей поумирали.

В конце февраля 1944 г. нас собрали в колонну, примерно две тысячи человек и маршем погнали через Украину, Молдавию, Румынию, Трансильванские Карпаты, в Венгрию. В дороге не кормили. Впереди нас гнали табун лошадей, таких же, как и мы, изможденных. Павшую лошадь немцы пристреливали, и мы как дикие звери набрасывались на добычу. Вели нас по безлюдным местам. Ночевали в поле, под открытым небом. В дороге многие не выдерживали такой нагрузки, падали, и их немцы пристреливали, особенно много погибло при переходе в Карпатах. В начале прошел дождь, а затем мороз заковал всю поверхность льдом.

В Венгрию пришло примерно 800 человек. Затем всех посадили в товарные вагоны и повезли вдоль реки Дунай через Будапешт, Вену в Германию в город Штутгарт. В Будапеште, на вокзале, видел через окошко последних евреев, которых везли на казнь. Это были, в основном, молодые девушки. Все были одеты в темные юбки и белые кофты с нашитыми на них шестиконечными звездами.

В Штутгарт прибыли в начале мая 1944 г. Через весь город привели в лагерь. Лагерь был интернациональный. В нем были пленные американцы, канадцы, англичане, французы и итальянцы, которые восстали против Муссолини, и небольшой контингент русских военнопленных. Каждая нация находилась в отдельной зоне. Все, кроме нас, получали продуктовые посылки от Красного Креста.

Мы приехали в Штутгарт изнуренные, измученные, сильно грязные, завшивленные. Больше полугода я не купался. Нас в первую очередь повели в баню. Одежду пропустили через камеру с сильным газом. Постригли нас наголо под машинку. Такую санитарную обработку я впервые за все время плена прошел. Представляете, как я все это тяжело пережил. Обрезание у меня было сделано, но, к счастью, не совсем хорошо выполнено. Все хорошо обошлось, и никто ничего не заподозрил. После бани на каждого из нас завели личное дело. Нас сфотографировали, повесив на шею табличку с порядковым номером. Мне был присвоен номер 12750.

Фамилию свою изменил. Я стал себя называть Кулагин Сергей Григорьевич. Остальные биографические данные сохранил. В этом лагере я прожил четыре месяца. Нас использовали на сельскохозяйственных работах, а также на железной дороге. В сентябре 1944 г. нас, исключительно русских, отправили морем из Гамбурга в Норвегию в город Тронхейм. В Тронхейме я пробыл до конца войны. Мы строили в скальных горах железнодорожные тоннели. Работа была каторжная. Надо было бурить буры по два метра глубиной. Бурили на сухую, и это вызывало страшную скальную пыль, от которой мы задыхались. После того как немцы взрывали, мы должны были все грузить на вагонетки и вывозить из тоннеля. Большие глыбы надо было разбивать молотом, который мы еле поднимали. Работали в две смены по 12 часов. Кормили очень плохо. В день давали по 240 граммов хлеба, в который входили непонятные добавки. Баланду варили из брюквы и трески, но ни брюквы, ни трески нельзя было найти. Это была мутная вода. От недоедания и тяжелой работы люди худели, пухли и многие умирали. Под конец войны мы уже тяжело передвигались. Тогда нас стали возить на работу в четыре смены по шесть часов. В тоннелях для освещения использовались карбидные лампы. Лампы часто взрывались, что приводило к гибели людей. Под конец войны мы уже были не люди, а тени, которые еле передвигались.

Единственное, что нас спасло, — это конец войны. В Норвегии нас освободили Союзные войска 15 мая 1945 г. Первые, кто с нами связался, был Шведский Красный Крест. Сразу нас посетили врачи, привезли лекарства. А главное, нам стали давать продукты питания. Затем нас взяли на довольствие Союзные войска. Мы продолжали жить в лагерях до августа 1945 г. За это время мы все поправились, набрали вес, окрепли. Нас одели в английскую форму.

Продолжение напишу в следующем письме.

Извините, что так долго не писал. Я болел, мне сделали операцию на сердце. Письмо разделил на два конверта, чтобы лучше дошли.