Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Валяй. Выкладывай, – велел я.
Мэгги прислонилась к креслу и уставилась на выходящее на берег окно, и я вспомнил, когда она видела меня в последний раз. В больнице. Замотанным в бинты и марлю. Так что она впервые увидела дело своих рук вблизи. Первый раз – всегда потрясение.
Но она, наконец, взяла себя в руки и уставилась прямо на меня:
– Мне действительно очень жаль, Кит. Прости. За пожар. За твои увечья. Все это моя вина. Я бы все отдала, чтобы всего этого не было.
– Ты не единственная.
Господи. Как я ненавидел эту девчонку. Она ловко оторвалась от кресла и уселась в него. Словно подбиралась все ближе.
– Как ты живешь? Дядя Маркус говорит, что твоя физиотерапия очень помогает, но ты бросил школу.
– Это мое дело, – отрезал я.
– Знаю.
Она, очевидно, пыталась начать разговор, и я, кажется, даже немного жалел ее. Самое странное – это то, что у нас с ней глаза одинаковые. Я никогда не замечал этого раньше, но ее глаза были в точности как мои. Форма – ненормально круглая. Карие. Практически черные. Густые ресницы, которые здорово выглядели на девушке, но слишком женственно – на парне. Может, именно потому, что глаза были одинаковыми, я чувствовал, что могу читать ее мысли. Видел, что она напугана, боится быть со мной наедине. Я не хотел испытывать к ней сочувствие. Но когда у кого-то твои глаза и ты способен видеть их насквозь, ты не можешь не чувствовать того, что чувствует она. Я обрадовался, когда зазвонил мой телефон. Хорошо, что можно смотреть на его дисплей, а не в ее глаза.
Это был Маркус.
– Привет, – сказал я.
– Привет, Кит.
Судя по голосу, что-то было неладно.
Я выпрямился.
– Нашли машину твоей матери.
– Она… она была там?
– Твоя мать…
Мэгги подалась вперед.
– Прости, Кит. Она… похоже… она попала в аварию. Съехала с шоссе 74 недалеко от Шарлотт, и ее машина оказалась глубоко в лесу. Возможно, все случилось в первый же день ее исчезновения. Эксперты считают, что она, скорее всего, погибла мгновенно. Я в полицейском участке. Они просят тебя приехать. Хочешь, я заеду за тобой?
Я не мог говорить. В легких просто не хватало воздуха.
– Кит?! Давай я за тобой заеду.
– Нет.
Я знал все с самого начала. Ведь так? Что она мертва.
– Буду через несколько минут.
Я встал, нажал на кнопку телефона и, не замечая Мэгги, пошел на кухню за ключами от машины.
– Нашли твою мать?
Увидев, что я хватаю с кухонной стойки ключи от машины, Мэгги пошла за мной к двери.
– Кит! Они…
– Да. Ее нашли.
Я развернулся, пытаясь уничтожить ее взглядом, и с силой ударил кулаком в стену.
– Она мертва.
– О господи!
Мэгги зажала рот ладонями, на глазах выступили слезы.
– Мне так жаль!
– Так каков нынче счет, Мэгги? – спросил я, рывком открывая дверь. – Пять-ноль в пользу Мэгги Локвуд! Поздравляю! У тебя очередная жертва.
Мэгги выскочила следом, в спешке едва не налетев на меня.
– Едешь в полицейский участок? – спросила она. – Позволь, я тебя довезу.
Моя машина. Ее машина. Обе сливались в одно неясное пятно. Почему меня это так достает, ведь я с самого начала знал, что мать мертва?
Мышцы груди крепко стиснули дыхательное горло.
Я ударил по капоту машины. Раз. Другой.
– Мать твою!
Мэгги взяла меня за руку и повела к своей машине. Я не сопротивлялся. Похоже, во мне не осталось энергии и желания сопротивляться.
Мэгги открыла дверцу.
Мои ноги дрожали, то ли после тренажера, то ли от трусости, то ли от того и другого. Я упал на сиденье.
Мэгги села за руль и повернула ключ зажигания.
– Будь оно все проклято! – заорал я, когда мы вырулили на улицу. – Почему Шарлотт? Почему без меня? Почему она, мать твою, ничего не сказала!
– Не знаю, – ответила Мэгги, словно я говорил с ней, а не с собой. – Может, она ехала на собеседование по поводу работы? Дядя Маркус рассказал о квартире и банке, и…
– Твоему дяде следует держать хлебало закрытым.
– Мы – твои родственники, Кит.
– Еще чего! Пусть в наших жилах течет одна кровь, но на этом все родство кончается! Я такой сестры себе не желаю! Ясно? Не хочу, мать твою, иметь ничего общего с Локвудами!
Это мигом заткнуло ее. Она шмыгнула носом, вытерла рукой глаза, но остальную часть пути мы молчали. Когда мы приехали туда, она прямиком направилась в офис Флипа Гейтса, словно ее туда приглашали. Маркус тоже был там, и если кто-то удивился при виде меня в компании Мэгги, никто ничего не сказал.
Флип поднялся:
– Мне очень жаль, Кит. Не на такие новости мы надеялись.
Маркус подошел, чтобы обнять меня. Но я ничего подобного позволять не собирался.
– Где моя мать? Что с ней сделали?
– Она в кабинете медэсперта в Шарлотт, – пояснил Флип.
– Почему? При чем тут медэксперт?
Конечно, я все понимал и сам, но мне требовался ответ.
Маркус прислонился к столу Флипа.
– Он определит, когда она умерла, и возможную причину смерти, – ответил он.
Я не хотел думать о том, как выглядела мать, когда ее нашли. Разложение и все такое… не хотел, чтобы это было ее последним образом, сохранившимся в мозгу.
– Возможно, они захотят сделать вскрытие, – добавил Флип. – Я попытаюсь выяснить, что заставило ее потерять контроль над управлением: состояние здоровья, а возможно, алкоголь или какое-то другое вещество в ее организме.
– Она не принимала наркотиков, – отрезал я. – И почти не пила. Я уже говорил.
– Может, из леса выбежал олень и столкнулся с машиной? – предположила Мэгги.
– Очень вероятно, Мэгс, – кивнул Маркус.
– В машине лежали коробки и какие-то вещи.
Флип глянул на блокнот, лежавший на столе.
– Полицейские отдадут их тебе. Когда сможешь, съездишь за ними в Шарлотт.
– Я могу сделать это за тебя, если хочешь, – предложил Маркус. – Или хотя бы поехать с тобой.
– Или поеду я, – вставила Мэгги.
– Пусть всё выбросят. Мне не нужно.
– А вдруг там что-то важное? – покачал головой Маркус. – Полиция утверждает, что при ней было много документов. Выписки из банка. Что-то еще. Книги. Одежда. Чемодан. Может быть, тот, который, по твоему мнению, пропал.
– Я никогда не говорил ни о каком чемодане.
Сколько раз повторять: я даже не знал, что у нее был чемодан!
– На одной коробке была нарисована кастрюля. Помнишь, Энди Локвуд говорил про такую? – вспомнил Флип. – Но это была старая коробка с туалетными принадлежностями.
– Можно подумать, что она переезжала, – уточнил я.
– Наверняка мы этого не знаем.
– Без меня.
– Ее машина восстановлению не подлежит, но ты получишь страховку за нее, – заверил Маркус.
– Да неужели? Это поможет мне продержаться месяц-другой.
Стены офиса Флипа словно надвигались на меня, неся с собой тьму. Ноги снова затряслись, и я сел на стул у стола. Флип, Маркус и Мэгги смотрели на меня. А я чувствовал такое одиночество! Все эти недели, пока о матери ничего не было известно, хотя в душе я понимал, что она мертва, я ни разу не ощущал этого ужасного, пугающего, удушливого одиночества.