Розамунда, любовница короля - Бертрис Смолл

Он с улыбкой поклонился жене и ее фрейлинам. Да, прекрасная Розамунда – настоящее тонкое лакомство для гурмана. И он намерен поиметь ее.

Розамунда ощутила, как его глаза на мгновение остановились на ней. Она не смотрела на него и притворилась, будто ничего не заметила. Что бы ни случилось, не стоит ранить королеву.

И Розамунда снова, в сотый раз за эти месяцы, пожалела, что не осталась дома, под родной крышей. Эдмунд регулярно писал ей и уверял, что все в порядке. Дочери здоровы, и ни одна, если не считать Филиппы, не скучает по матери. Овцы окотились огромным количеством ягнят. Многие принесли двойню. Такого не бывало уже десять лет. Зерно посеяно. Огороды засажены. Генри не показывался. Все идет так, как надо. Иногда ей было даже неприятно думать, что они справляются без нее.

Публика покинула трибуны, и дамы, которым предстояло танцевать вокруг майского дерева, заняли места. Заиграла музыка, и танцы начались. Каждая леди держала свою шелковую ленту. Цвета были самые разные: красный, темно-синий, зеленый, желтый, фиолетовый, розовый, небесно-голубой, сиреневый, золотой и серебряный. Десять женщин водили хоровод вокруг майского дерева. Ленты причудливо извивались в воздухе, создавая изысканный рисунок. Концы трепетали на легком ветерке. Звучала песня о майских красотах.

Наступило время пира. Поскольку погода была прекрасной, столы были накрыты прямо на газонах. Гости рассаживались на скамьях, а из кухни уже бежали слуги с блюдами и мисками. Ради сегодняшнего дня специально вырыли ямы, где на огромных вертелах жарились бычьи бока, обсыпанные каменной солью. У каждой туши стояли четверо молодых парней, вращавших вертелы. Подавались бочонки с сырыми, уже открытыми устрицами, блюда с форелью, лососем и креветками, жареная дичь, утки, каплуны и лебеди, мясные пироги с крольчатиной, дроздами и олениной, фаршированные поросята, угри в пряном соусе, блюдо из курятины, с рисом, миндалем и сахаром, артишоки, варенные в белом вине, тушеный латук, молодой горошек, хлеб, масло и несколько сортов сыра.

По традиции вся еда должна была быть зеленой, в честь праздника, но королева, несмотря на протесты короля, ничего не желала слышать. Только корки каравая, которыми пользовались вместо тарелок, были выкрашены в зеленое, и они казались просто глиняной посудой. К восторгу многих ревнителей старины, в этот день наряду с вином и элем подавали хмельной мед. Все ели с аппетитом и, когда подали десерт, набросились на него так, словно неделю голодали.

На газонах уже были установлены мишени для лучников. На этот раз состязание выиграл король. Они играли в шары, пока не спустились сумерки и стало почти невозможно различать кегли. Тогда зажгли факелы и стали танцевать под музыку, сначала цепочкой, потом по кругу. Напоследок сам король сплясал для придворных, огромными прыжками взмывая в воздух и кружа смеющуюся сестру. Та веселыми криками поощряла брата прыгнуть еще выше.

Честно говоря, никто не мог сравниться с королем Генрихом в искусстве танца!

Наконец королева удалилась, взяв с собой женщин. Она устала и знала, что король снова навестит ее в постели, ибо он ранее уже откровенно заявил о своих намерениях. Она еще не забеременела, но, хотя скорбела по усопшему сыну, стране отчаянно требовался наследник.

– Вы останетесь сегодня во дворце, Розамунда? – спросила Инее.

– Нет, моего присутствия не требуется, к тому же одно из преимуществ обитания в Гринвиче то, что дом моего кузена находится по соседству. Там у меня комната. Если вам негде спать, Инее, я могу вас приютить.

– Не стоит. Но я благодарю вас за предложение. У Марии есть своя маленькая каморка, и я проведу ночь с сестрой.

– Тогда доброй ночи, – пожелала Розамунда, покидая королевские покои. Том в это время говорил с другом короля, Уиллом Комптоном, и, заметив кузину, помахал ей рукой. Она махнула в ответ и пробежала в темный парк, откуда быстро добралась до кирпичной ограды, отделявшей дом Томаса от дворца, нащупала засов и проскользнула в сад.

Какое счастье, что здесь все устроено, как в Болтон-Хаусе!

Она не нуждается в свете, потому что и без него точно знает, куда идти.

Оказавшись дома, она поспешила наверх, где ждала Энни. Дом совершенно опустел, поскольку Том отпустил на сегодня слуг. Но Энни отказалась идти с Долл.

– Она немного легкомысленна, и я не хочу, чтобы мужчины подумали, будто я на нее похожа, – пояснила она.

Перед огнем уже стояла лохань с водой, которую наносили перед уходом лакеи. Она еще не совсем успела остыть, хотя была не такой теплой, как любила Розамунда. Все же, раздевшись и сев в лохань, она рассудила, что даже остывшая вода лучше, чем ничего. Однако она не стала медлить и, наскоро вымывшись, встала, вытерлась и надела чистую сорочку. Энни распустила волосы госпожи и взялась за щетку.

– Оставь их распущенными, – велела Розамунда.

– У вас такие прекрасные волосы! – восхитилась Энни, откладывая щетку.

Розамунда легла, и Энни добавила дров в камин.

– Хозяин велел мне и Долл покамест спать на чердаке, с другими слугами.

Так будет лучше, – согласилась Розамунда.

– Но если так, все поймут, что вы завели любовника, миледи! – откровенно выпалила девушка. – По крайней мере так Долл говорит.

– Долл слишком много болтает, – резко бросила Розамунда, завязывая ленты чепца. – И что ты ответила, Энни, на такое оскорбление?!

– Что у вас и на себя-то времени нет, потому что вы целыми днями прислуживаете королеве, не то чтобы завлечь мужчину в свою постель. Только Долл рассмеялась и ответила, что для любви всегда время найдется. Мол, мужчины, как собаки, вечно вынюхивают сучек в течке, которые могли бы задрать для них хвост.

– Долл чересчур много знает, и это добром не кончится, – со вздохом заметила Розамунда. – Где она сейчас? Ты знаешь, Энни?

– Да, – медленно протянула Энни. – Празднует с дворцовыми лакеями. И не вернется до рассвета. По крайней мере так она сказала, миледи.

Розамунда кивнула.

– В таком случае подожди возвращения лорда Кембриджа и перескажи ему все, что сообщила мне.

– О, миледи, не могу! Я и вам шепнула это только потому, что мы обе из Фрайарсгейта. Не желаю, чтобы вашу репутацию чернили Долл и ей подобные. Сердце у нее доброе, да вот только язык дурной. Она выцарапает мне глаза, если узнает, что я проговорилась.

– Именно поэтому ты и должна все объяснить моему кузену. Долл – одна из его людей, из родового поместья в Болтон-Парке. Я уверена, что тамошние жители похожи на нас, обитателей Фрайарсгейта. Долл еще молода и, возможно, слишком долго пробыла в Лондоне, в доме его милости.

Ей следует вернуться домой и немного поразмыслить о своей жизни. Передай его милости, что это я посоветовала обо всем ему поведать и предложила отослать ее домой, дабы она не попала в беду.