А я тебя нет - Хельга Петерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звук, привлекающий внимание лучше, чем постукивание ножом по бокалу.
Папа тяжело навалился на стол и начал подниматься. Едва заметно покачнулся, но тут же взял контроль над координацией и выпрямился. Однако ладони от стола не отнял. Элли прикусила губу. Кажется, ему и правда уже нужен якорь. Повод оказался настолько значительным, что серьезного хирурга сорвало с тормозов и придется вызывать «трезвого водителя». Мама, наверное, в восторге.
И будто в доказательство этому Эдит Мейер устало прикрыла глаза рукой. Ну класс.
Музыкант, наконец, добрался до стола, протянул микрофон, и папа, придерживаясь одной рукой за край стола, перехватил его. Тут же по залу прокатился бьющий по ушам ультразвук. Элли поморщилась, гости сдавленно охнули. Один только папа криво ухмыльнулся.
— Извиняюсь… — он поднял микрофон, как политик, оставив его на уровне груди. — Эдит мне тут нашептала, что пора толкнуть речь. Не люблю я это дело… — слегка стеклянный взгляд пустился по залу.
На секунду повисла звенящая пауза.
— Но моя младшая дочурка вышла замуж! — провозгласил папа. — Так что придется высказаться, правда?
Он издал резкий смешок. Гости согласно загудели. Кристина за главным столом нацепила на лицо улыбку, но в глазах застыло желание убивать. Да уж. Элли снова посмотрела на маму — та поймала ее взгляд и с несчастным видом помассировала висок.
— Я написал речь на бумажке, но забыл ее в бардачке, — тем временем продолжил отец. — Придется выдумывать на ходу. Хм… Ладно…
И он снова замолчал. Сдвинув брови, уставился в стол, а гости замерли в ожидании. Похоже, это будет очень длинная речь. Но вот папа вскинул голову и повернулся к столу молодоженов.
— Майкл! — от громогласного возгласа задребезжали колонки.
Боже…
— Знай, — папа ткнул в новоиспеченного зятя пальцем. — Ты мне сначала вообще не понравился: какой-то заштатный клерк- финансист, ничего интересного…
Гости снова послушно захихикали. Майк согласно кивнул и улыбнулся. Что ему еще остается, бедняге?
— Но тут нужно добавить, что я вообще был настроен критически ко всем, кто подходил к моим девочкам, — папа брезгливо поморщился и тут же сам громко хохотнул.
Вряд ли это было в его записанной на бумажке речи.
— Честно говоря, Кристина смогла нас удивить! — продолжил папа. — Мы в семье как-то привыкли думать, что Элли выскочит замуж первой…
А эти слова заставили дернуться и во все глаза уставиться на говорящего. По залу снова прокатилась волна смешков, отец обвел гостей взглядом и хмыкнул.
— Вам смешно, но наша Элли когда-то и правда собиралась замуж. Ну и напугала она нас тогда!
Какого хрена он несет?!
— Ей было восемнадцать, и она запросто могла бы бросить все ради своего пацана-оборванца.
Сердце подскочило к горлу, тело примерзло к стулу. Некоторые гости повернулись на своих местах и уставились на нее, и кожу болезненно закололо.
— М-да… — отец, ничего не замечая, уставился куда-то в стену. — Пацан, кстати, был неподходящим, как я считал. Совсем не пара одной из моих красивых девочек, у которой могла появиться толпа перспективных поклонников.
Он помолчал секунду, пауза растянулась…
— Так что я его отшил.
Выстрел. В висок врезалась пуля, сердце будто перестало биться. Зал накрыло тяжелой, пульсирующей тишиной.
Что?
Что он сказал?!
— Да-а-а… отшил… — как в тумане протянул отец. — Надавил на мальчика, заставил бросить Элли, и он послушался.
Тело будто окатило ледяной водой. Губы пересохли, уши заложило. Элли медленно повернула голову в сторону бара и мгновенно нашла взглядом единственного посетителя у стойки. Он ни на кого не смотрел. Замер, уставившись в свой стакан, на скулах перекатились желваки.
— Не знаю, что он ей наговорил, — голос отца как сквозь вату пробрался в сознание, — но сработало: девочка снова стала свободной и с перспективами! Но толпы поклонников не случилось… А мальчишка уехал и больше не возвращался в ее жизнь… Хороший был парень, на самом деле… М-да…
Перед глазами поплыл туман. Краем сознания Элли еще подметила, как тихо стало в зале, но мир вокруг померк и размазался, будто на плохом кадре. Остался только сидящий впереди человек. Ни жеста, ни взгляда. Статуя, сжимающая в руке стакан. Темные волосы упали на лоб, наверняка спрятав шрам, незаметный с такого расстояния. Губы сжались в одну прямую линию. Костяшки пальцев побелели.
Тишина в зале болезненно завязала внутренности в узел. Удары сердца эхом отбились в ушах, а мышцы сковал невыносимый холод.
Как такое возможно?
Как, мать его?!
— Так что, когда Кристина притащила к нам Майка, я уже был научен горьким опытом! — снова зазвучал голос отца.
Бойко, бодро, весело. Но никто не шелохнулся. Этот голос отбился в мозгу ударом молота.
— И хотя Майк мне тоже совсем не понравился, я не стал ничего предпринимать. И посмотрите теперь на эту красивую, крепкую пару! — колонки захрипели от его возгласа. — Моя младшая девочка вышла замуж! А ее муж на деле оказался очень хорошим парнем!.. А чего все притихли? — в отцовском голосе послышалось недоумение. — Давайте поздравим наших красавчиков! Свадьба же! Ура!
Речь закончилась. Мгновенно зазвенели бокалы. Хит у бара, наконец, отмер: резко поднял стакан и залпом опрокинул в себя бурую жидкость.
Воздух в легких закончился. К горлу подкатила тошнота. Элли резко отодвинула стул, вскочила на ноги и бросилась к открытому французскому окну.
Из тела испарилось все, кроме желания сдохнуть.
Глава 41
Оказалось, Берти Мейеру вообще нельзя пить.
Хит предпочел бы и дальше об этом не знать.
Тем более, открылось это таким садистским образом.
В груди будто разорвалась граната, и ее осколки пробили мягкие ткани. Скулы свело. Костяшки пальцев на здоровой руке побелели. Вся усталость, тяжесть и боль были собраны и запечатаны в эту гранату, и вот она рванула.
Старый идиот Берти Мейер. Какой же он идиот!
Хит со стуком отставил опустевший стакан на барную стойку. Огненная жидкость обожгла горло, но от этого не полегчало. Боковое зрение уловило, как из-за стола свиты поднялась фигура в светлом и быстрым шагом направилась к французскому окну. Элли. Только одному человеку сейчас может быть больнее, чем ему. И за это Берти Мейера стоило бы впечатать мордой в стол.
Гул голосов, смех, звон бокалов — все смешалось в единый белый шум, больно бьющий по мозгу. Хит размашисто растер лицо
