Марк Бернес в воспоминаниях современников - Коллектив авторов Биографии и мемуары

Мне странно читать нападки на «шептунов», как было бы странно читать безудержные похвалы им. Песню можно и шептать, и хрипеть, и, может быть, даже молчать — лишь бы это было талантливо. Тембр — это духовная наполненность голоса, интонационный перелив — это тоже голосовая красота.

И голос Бернеса, по-моему, был прекрасен, ибо прекрасно только то, чему ты веришь. А доверие к образу Бернеса складывалось из-за того, что он не был всеяден — он тщательно отбирал только те песни, которые были важны для него самого как для личности. Именно поэтому его песни становились важными и для других людей. Конечно, и у него бывали неудачи в выборе песен, но чаще всего не по собственной вине, а из-за скудости выбора. Он мучился, метался, прямо-таки изнывал в поисках песен.

Так, он буквально «организовал» песню «Хотят ли русские войны», написанную композитором Э. Колмановским на мои слова. Сейчас уже просто невозможно восстановить, что там написал я сам, а что подсказал мне Бернес.

Он уговорил Е. Винокурова переделать заключительную строфу стихотворения «Сережка с Малой Бронной», чтобы она звучала обобщенно.

Поэты — люди упрямые, и им не особенно нравится, когда кто-нибудь посягает на суверенность их строк.

Но Бернес был хотя и трудным редактором, но зато самым приятным — влюбленным редактором.

Порою мы делали по нескольку вариантов какой-либо песни, но Бернес оставался недовольным, и недовольным справедливо.

Когда же верное решение бывало найдено, он звонил и говорил тихо: «Это то… Это то самое».

Мы, его друзья, часто подшучивали над тем, что Бернес все время придумывает себе болезни. Оказалось, что он не так уж был мнителен, — видимо, он чувствовал приближение смерти.

За несколько дней до его кончины мы с женой были у него в больнице. Он попросил меня почитать стихи. Я не мог. Я сказал, что обязательно напишу для него новую песню к тому времени, когда он поправится. Теперь уж поздно писать для него…

Я решил для себя: надо думать о тех живых, для которых мы, поэты и композиторы, должны написать их главные песни, их главные роли. Иначе может случиться так, что это тоже будет поздно.

Когда гроб с телом Марка Наумовича Бернеса обтекали толпы его коллег, его знакомых и незнакомых друзей, то над траурными венками звучал его голос, записанный на пленку: «Я люблю тебя, жизнь…»

Он любил тебя, жизнь…

АРАМАИС СААКЯН

Неповторимость

С Марком Бернесом я познакомился в Ереване в 1961 году, когда он приехал на праздник «Золотая осень». В это время я работал в редакции молодежной газеты «Авангард».

Было ясное, солнечное утро. Узнав о приезде Бернеса, я побежал в гостиницу «Армения». В холле я увидел певца рядом с Сергеем Бондарчуком, Борисом Андреевым, Сергеем Филипповым. Он был без галстука, в белой сорочке с расстегнутой верхней пуговицей, в руках — солнечные очки. Я несколько минут восхищенно смотрел на него: на чуточку прищуренные глаза, на широкую обаятельную бернесовскую улыбку. Перед моим мысленным взором проходили созданные им герои: Костя Жигулев, Сергей Кожухаров, Аркадий Дзюбин, Чмыга, Минутка и другие из кинофильмов «Человек с ружьем», «Истребители», «Два бойца», «Великий перелом», «Третий удар». Одновременно я как бы слышал песни в неповторимом исполнении актера. Каждая из этих песен представляет частицу души, словно одну отдельную историю, новеллу жизни.

Существует мнение, что Бернес не обладал большими голосовыми данными. Я против этого. Ведь он пел не на оперной сцене, не был исполнителем классической музыки. Он был для нас просто искренним собеседником, душевным другом, который великолепно знал любой оттенок, нюанс слова, и говорил с нами — уверенно, от своего имени.

Его искусство — выражение правдивости. Каждая его интонация, помимо музыкальности, была честна и человечна. Он доверчиво, мягко беседовал с людьми, и именно поэтому Марка Бернеса очень любят. Мне всегда казалось, что нашей эстраде чего-то недоставало бы без этого голоса, а киноискусству — без обаятельной улыбки Бернеса.

И вот этот человек стоял передо мной. Мне было 23 года. Я с некоторой робостью подошел к нему, ожидая, что он (как это обычно бывает) поведет себя как кумир, с амбициозностью знаменитости. Но я ошибся.

— Знаете что, — сразу сказал он с интонацией старого знакомого, показывая мне солнечные очки, одно стекло которых было разбито. — Есть ли тут поблизости «Оптика»?

Мы сели в такси. По дороге певец расспрашивал о городе, интересовался, есть ли хорошая песня, посвященная Еревану…

Когда я попытался расплатиться с таксистом, тот отвел мою руку:

— Попрошу не оскорблять…

В «Оптике» произошло то же самое. Девушки в белых халатах, работницы магазина, всполошились. Без очереди поменяли стекла в очках, а когда мы захотели оценить их работу — наотрез отказались взять деньги:

— За Бернеса?.. Ни за что!

— Чудесные были девушки, — чуть позже сказал Бернес.

Гуляя по городу, мы фотографировались, обменивались впечатлениями.

— Завтра на городском стадионе я должен исполнить две новые песни: «Я люблю тебя, жизнь» и «Москвичи». Замечательные песни, — сообщил мне артист, — написаны на слова Ваншенкина и Винокурова.

— Замечательные поэты! — сказал я.

— Замечательные поэты! — подтвердил Бернес.

Мы продолжали гулять.

— Прекрасный у вас город. Обязательно приеду на гастроли, — сказал он мне при прощании.

Однако так и не смог приехать. Но мы с большим удовольствием постоянно слушали потом в Ереване его песни — по радио, по телевидению. Слушали его пластинки, смотрели фильмы с его участием…

На следующий день после нашего знакомства — на многотысячном Республиканском стадионе Бернес исполнил названные им две новые песни и вместе с Борисом Андреевым продемонстрировал эпизод из кинофильма «Два бойца». Они были удостоены грома аплодисментов. Здесь произошло одно интересное совпадение, которое впоследствии удивило артиста. Проезжая на машине мимо зрителей, Марк Наумович бросил букет в толпу. Он, конечно, не знал моего места и навряд ли видел меня — однако букет попал именно в мои руки.

Через некоторое время в газете появилась моя статья «Любимый киноартист и певец», которую я вместе с нашими фотокарточками послал Бернесу. Несмотря на то что певец оставил свой адрес, я умышленно написал: «Москва. Бернесу». И. письмо дошло!

И вот я в Москве. Позвонил Марку Наумовичу, и он тотчас же пригласил меня к себе. В его квартире меня прежде всего привлекла богатая библиотека, где было много поэтических сборников. Бернес всегда искал настоящие, близкие сердцу стихи. До сих пор мне кажется, что он родился для того, чтобы быть поэтом. Он был одарен поэтическим чутьем и интуицией и очень часто подсказывал темы поэтам, находил их интересные решения, поправлял отдельные строчки и четверостишья. И если бы не было Марка Бернеса, без сомнения, не было бы создано ряда известных песен, которые так и называются «Песни Марка Бернеса».