Чернобыльская рокировка - Стас Лабунский

Для начала три пули в плечо всадил, а потом короткой очередью гуляку снял. Прямо по корпусу попал. Минус два, все легче будет. Шоссе сложно пересекал, два пятна рядом. С трудом обошел. У меня на поясе артефакты висят, «вспышка» моя родная, две «слезы огня» радиацию поглощают, от меня отводят и три «Скальпа Контролера». Сейчас могу минут десять прямо в четвертом блоке просидеть без особого ущерба. Но лучше все-таки не рисковать понапрасну. Стал на рубеж огневой выходить. Очередь раздалась. Уцелевшие сектанты тревогу поднимают. Сейчас покажусь на радость стрелку с гранатометом, выстрелит он реактивной гранатой и останется от Сотника, Клинка и меня горстка пепла. Одна на нас всех, и та до первого дождя. Интересно, вспоминать нас будут? Вряд ли. Подвигов особых я не совершал. Делал самое необходимое, и все.

Продолжим наши игры и затейливые пляски. Опустился на колено, ствол винтовки убрал, самый кончик автоматного показал, закрепил приклад в щели между камнями. Пусть считают, что здесь я, в угол забился. А сам назад метнулся, в обход. Дугу заложил, любо-дорого, вышел метрах в ста сбоку. Сектанты уже к моему автомату почти вплотную подкрались. Сейчас увидят, что меня там нет, и разочаруются в человечестве. Не могу такого допустить. Один полз головы не поднимая, второй его страховал. С него и начнем. Плавный ход пальца, легкая отдача, перекрестие прицела ловит шею, выстрел.

Возвращаемся к гранатометчику. Не торопясь, иду к каменной стене. Некуда мне торопиться. Я спокоен и суета покинула меня. Веют ветры над миром и все возвращается на круги своя. И кровь на асфальте не красная, а черная, а на траве ее и вовсе не видно. Не буду медленно и расчетливо убивать Сержанта. Здесь люди подобрались не трусливые, своя смерть никого не пугает, чужая тем более. Пуля в живот и достаточно. Если сразу не умрет, пусть помучается, добивать не буду. Понял я, что проголодался и сел за камешек перекусить. Подождут «монолитовцы». Не убудет от них.

Зона, Темная Долина

Билли пытался отклониться от острого железа, но оно было повсюду. Кровь заливала глаза, и жгучая боль терзала распоротый нос. Исчезли все запахи. Клинок ножа исчез из виду, сталь холодом обдала мохнатый бок, лапы подогнулись, и он без сил опустился на землю. Есть хотелось невероятно и пить еще больше. Горячий язык не помещался в пасти, но спина не болела. Волна «черного ангела» прокатилась с кровью по нервным окончаниям и принесла покой искалеченному телу. Немного успел Белый Пес, но легкую смерть праведника он заработал честно. И умрет он там, куда сам пришел. Это немало. Да, стиснул зубы Одиночка. Еще бы загрызть врага перед смертью, чтобы предстать перед Темной Звездой с добычей. Одиночка — не совсем правильно, понял Билли. Последний оставшийся в живых, так точнее. Одиночка короче, возразил пес, и в голове прозвучало два завывания для сравнения.

Сержант Доннован резко сел, одеяло вбок, пулемет в руки. В момент совпадения фазы быстрого сна у всех троих одновременно, они стали читать мысли друг друга. Нобелевскую премию по физике придется делить на троих, решил сержант. Он будет единственным лауреатом разведчиком. Пес же от жажды умирает, вспомнил уже на бегу. Налил полкотелка водой и стал осторожно вливать тонкую струйку прямо между грозных клыков. Ему сейчас оба спутника живыми нужны, как обязательные факторы удачной мысленной связи. Ученый мир взвоет, не хуже псов. Нужны замеры деятельности мозга.

Надо эту парочку спрятать надежно и за помощью отправляться на Свалку. Раз все равно проснулся, пора за работу приниматься. Пса покормил, сталкеру тюбик протертого пюре из аварийного рациона ложечкой в рот впихнул. Пора лагерем заниматься. Сначала сам ножками до фермы прошел. Схема типовая, оборудовал пару тайников, основной и резервный, выбрал место для лагеря, оставил Белому Псу под левой рукой кольт, не самое мощное оружие, но лучше, чем ничего. И началась пахота тяжкая. Потащил сержант Доннован все свое добро на ферму. Только к вечеру и управился. Раненых трогать не рискнул, решил еще одну ночь здесь провести. Для костра ямку выкопал. Сейчас, когда гора снаряжения их лагерь не выдавала, можно было и здесь замаскироваться. Вокруг раненых шалашики сплел из веток, себе окоп устроил. Мимо пройдут, не заметят. Одиночка стал лапы поджимать, бегать собрался. Ну-ну. Может быть, через месяц и встанет он на них, подумал Билли. Интересно, что видят они в его снах?

Глава 14

1942 год

Немцы, как и в сорок первом, ударили неожиданно, только, на счастье Викинга, не туда. Ночную тишину разорвали внезапные выстрелы со стороны бывшего лагеря. Пропали ребята, подумал сталкер. Ни за понюх табаку пропали. Уже строилась в полном составе во дворе польская рота, второй советский взвод, городская полиция, сплошь из бывших окруженцев, подбегали выпущенные на волю пленные, все до одного с оружием.

В основном «трехлинейки» у них в руках были, но встречались и автоматы. Ротмистр быстро поставил пополнение в строй, разбавив не имевшие боевого опыта ряды, защитниками Варшавы. Те хоть неделю, а воевали. А эти в плен попали без единого выстрела в первый день. Не было в этом их вины. Приказ у них был. На провокации не поддаваться, огня не открывать. Не любят у нас об этом вспоминать. А было их три миллиона. Один древний старец в незапамятные годы сказал: «Не знающий своего прошлого не имеет будущего». С нами он знаком не был. Мы его опровергли по всем позициям. Живем — не тужим. В едином строю стояли братья славяне против тевтонов. Не первый раз это случалось, было такое под Грюнвальдом.

— Если мы их в город впустим, нам конец, — просто сказал чистую правду ротмистр. — Перебьют из-за угла. И никакое численное превосходство нам не поможет. Польская рота перекрывает дорогу у тракторного двора, между холмов. Они сначала попробуют в лоб прорваться, а когда не получится, начнут с флангов заходить. Уже светать начинает, тут их винтовочным огнем с дальней дистанции надо крошить. Немец, он на фронте страшен, там у него самолеты. Пехота цель обозначит, а тут уже и «Юнкерсы» прилетели. Здесь им не там, поддержки нет. Справимся.

— А у нас есть. Гнат, твой час. От одного автомата у нас силы не изменятся. Давай за танкистами беги. Пусть хоть одну машину в бой введут. В чистом поле от танка солдату спасения нет, — скомандовал Викинг.

Вышли в рассвет. Только успели ячейки для стрельбы лежа отрыть возле брошенной техники, как на дороге головной дозор зондеркоманды показался. Каратели тоже не слепые и не глупые, к крови привычные, увидели шевеления комитета по встрече. Сразу залегли, пулемет развернули, и огонь беспокоящий открыли. Только не было у них опыта боев с противником, которому терять нечего. Сразу две группы метнулись к пулеметчикам, слева и справа. Правую они скосили как пшеницу серпом, ровненько. Спите спокойно, ребята. Такая вам досталась доля, внимание на себя отвлечь. Вторым больше удалось сделать. Кинули они на бегу гранаты, под свист осколков подскочили вплотную к немцам и перекололи их штыками. Почему не стреляли? А ты затвор на бегу пробовал передернуть? Сделай попытку, вопрос отпадет.

Винтовка, она для неспешной стрельбы из траншеи предназначена. А для рукопашной на ней штык приделан. И против автомата в ближнем бою она не пляшет, что немедленно эсэсовцы всем и доказали. Сошлись на левом фланге вплотную и с десятка шагов порезали пехоту с винтовками очередями в упор. Вечная память павшим в боях. Десяток черных мундиров тоже там лежать остались. Кто-то разобрался с устройством немецкого ручника и огонь открыл. Через минуту его гранатами закидали, но трупов эсэсовских на поле добавилось.

Сарай с остатками сена загорелся, дым пополз по полю и кустам. Защелкали винтовочные выстрелы, прижимая немцев к земле. Здесь генерал-лейтенанту Мосину большое человеческое «спасибо». С трех сотен метров винтовочный патрон прошивал противника насквозь, а автоматные пули бессильно свистели на излете. Дураков давно всех в землю закопали, откатились каратели за холм. Выставили два оставшихся пулемета и ответили в меру возможностей.

— Сейчас поймут, что не рассчитали, пойдут на прорыв, на Киев будут прорываться.

Согласился Викинг с ротмистром. Залез он башню водонапорную, и внес свою лепту в течение боя. Автомат с оптикой здесь еще был вещью незнакомой и, только потеряв около десятка солдат и одного офицера, поняли каратели, что происходит. Оба пулемета перенесли огонь на башню. Вычислили возможную позицию снайпера. А что оружие у него незнакомое, так этим немцев не удивишь. Генерал-полковник Гепнер Лужский оборонительный рубеж батальоном тяжелых танков прорывал. Там, под Лугой, иначе нельзя. Единственная дорога на Ленинград среди болот. На пушки в лобовую атаку. А у него от танковой группы одно название. Сплошь легкие танкетки, половина без орудий, только пулеметы. Прошелся по своим тылам, насобирал брошенных «КВ», подготовил танкистов за неделю, и дошел на советских танках до города трех революций. Немцы быстро учились.