Хвост виляет собакой - Ларри Бейнхарт

Она просто хочет знать, правда ли это.

Конечно, правда. Я поехал во Вьетнам, чтобы убивать людей. Врагов Соединенных Штатов Америки, моей страны. Армию противника, которая сражается особым образом. За этим я и надел форму.

Это тяжело. Война должна быть тяжелой. Там страшно. Там нарушаются заповеди. Там ты узнаешь, что ты за человек. Там насекомые, змеи, сырость, кожный грибок и запах немытых тел. Запах дерьма, мочи, пота и страха. Я становлюсь сержантом, и мне это нравится. Даже больше, чем нравится. Для этого я родился. На самом деле не имело значения, что войну вели Соединенные Штаты Америки. Если бы я родился для какой-нибудь другой войны, я был бы не против. И победить был бы не против. В смысле, в войне. Я выиграл большинство сражений и убил их больше, чем они убили нас. Я держал в сравнительной безопасности своих ребят, свой отряд, а когда меня слушал лейтенант – даже весь взвод. И я заставлял врага бояться и уважать нас.

Но наступает время, когда все выходит из-под контроля. Я вступаю в спор с офицером, и самый простой способ решить его – уйти из морской пехоты. Я считаю, что морская пехота – это карьера, это мой дом. Так что это трудно, но при таких обстоятельствах это лучшая сделка, которую мне могут предложить. Грифф, Престон Гриффит, помогает мне найти выход. Если они меня отпустят, у него будет для меня работа. Я могу остаться во Вьетнаме. Я могу сражаться.

Это другой вид сражений. Больше похоже на путь вьетконговцев. Он называется Пхунг Хоанг – Феникс. Одевайся как они, ешь как они. Говорят, что день принадлежит нам, а ночь – вьетконговцам. Мы отбираем у них ночь. Мы – наемные убийцы.

И я говорю Мэгги: да, это правда.

Она не бросает меня. Она не пугается, не злится и не отстраняется. Она прижимается своим телом к моему. В окно проникает лунный свет, и она засыпает.

Я начинаю искать того, кто может сказать мне, что это за таинственная дискета.

Мы делим документы пополам, чтобы успеть все прочитать. Все, что пишет Броуди в своих письмах и заметках, говорит о том, что Бигл работает над каким-то военным фильмом или телесериалом. Это более или менее согласуется с тем, что знает каждый в городе. За два дня чтения мы не находим ничего, что говорило бы нам сильно больше, чем то письмо к матери, которое я нашел в первый раз, за исключением того, что Тедди написал для Бигла текст о пропаганде. Существует несколько его версий, каждая из которых становится все короче и короче.

Конечно, Тедди не мог предвидеть, что кто-то скорее убьет его, чем позволит ему поговорить со мной или с любым другим посторонним человеком. Мы – «Юниверсал Секьюрити» – уже занимались делами об уходе сотрудников. Мы предполагаем, что сотрудник будет говорить со своим новым работодателем о том, что он делал на последнем месте работы, даже – или особенно – если эти вещи являются коммерческой тайной или другой формой служебной информации.

Если бы он увидел своего убийцу, это все равно не сказало бы ему того, что это сказало мне. Бо Перкинс был Фениксом. На людей часто влияет власть, которой они обладают. Я не стану с этим спорить. Я и сам не идеален. Но есть разница между любовью к войне – сражению, опасности, риску, приливу адреналина, чувству власти, чувству кайфа – и любовью к боли и смерти. В «Фениксе» можно было причинять боль, пытать, убивать ради удовольствия. Это было дозволено. Многих это искушало.

Темная сторона – пам-парам – как у Дарта Вейдера, однажды в Галактике, давным-давно…

Но это-то кино и детская сказка. Оно не рассказывает о том, сколько тьмы на темной стороне.

Бо перешел на нее – а может быть, всегда был на ней – и не вернулся.

Другая вещь, которую Тедди не мог знать, и очень мало кто знает, это то, что «Юниверсал Секьюрити» работает на правительство. Я имею в виду секретные задания. Если бы вы работали на ЦРУ, вы должны были бы сообщить об этом кому-то, например, в Конгрессе. И вы должны получить специальный приказ, прежде чем сделать это. Кроме того, есть определенные вещи, например, убийства, которые, по закону, ЦРУ и другие спецслужбы США, коих довольно много, не могут делать. Вполне возможно – хотя я точно не знаю, потому что у меня нет соответствующего доступа – что «Юниверсал Секьюрити» является или когда-то была под контролем ЦРУ[122].

Так или иначе, Мэгги верно отметила: ради фильма никого обычно не убивают.

И уж тем более не посылают на дело Бо Перкинса, если только так не распорядились где-то на самом высоком уровне тайного правительства.

Если записать несколько простых вещей, которые нам известны, получится уравнение. Даже проще. Арифметика.

Джон Линкольн Бигл работает над фильмом о войне – никого не убивают ради фильма = Джон Линкольн Бигл работает над войной.

Сейчас я не думаю, что ответ настолько прост и однозначен. На первый взгляд, это безумие. Бигл снимает отличные фильмы, но… это безумие. Тем не менее уравнение складывается.

Добавьте к этому всю операцию. Количество слежки – персонал, электроника, стенограммы: кто-то тратит огромные деньги.

Я полагаю, что Бигл работает над военной пропагандой. Из-за записки, которую написал парень. Почему это такой большой секрет? Тут нет ничего особенного. Во Вьетнаме мы построили телевизионные станции, чтобы транслировать пропаганду. Потом, когда кто-то понял, что у них нет телевизоров, мы дали им телевизоры. На войне люди занимаются пропагандой. В самых разных формах. Если только он не ведет пропаганду для войны, которая, как он знает, будет, но о которой пока никто не знает. В смысле, что кто-то уже решил, что будет война, и нанял Бигла, чтобы он рассказал им, как ее подать. Чтобы они не облажались, как во Вьетнаме.

Я читал книгу «О стратегии: Анализ войны во Вьетнаме» полковника Саммерса, и он, как и многие другие, считает, что Америка не смогла мобилизовать население с помощью пропаганды, и это настоящая причина нашего поражения в войне.

Вот, что нужно держать в секрете: что они уже выбрали войну и собираются ее начать.

Наличие достаточной информации, чтобы сделать такой вывод, приносит нам больше вреда, чем пользы. Кравиц и Бункер, которые умнее меня, понимают, что я это понимаю. И рано или поздно для них это станет неприемлемым. Дэвид Кравиц пытался сказать Мэгги,