Александр Македонский - Поль Фор

Список трудов этих простодушных или беззастенчивых авторов, от которых до нас дошли лишь жалкие фрагменты, был бы длинным. Однако их баснословные байки питали то, что именуют Историей, до тех пор, пока на свет не появился принадлежащий Гийому де Клермон-Лодев, барону де Сен-Круа «Критический разбор античных историков Александра Великого». Второе издание этого труда вышло в 1804 году. Кроме того, из них выросли все те небывальщины, которые, поначалу в Египте, вылились в большой сборник «Славные деяния Александра», изданный составителями под именем Каллисфена, подобно тому, как для французов имя Ларусс, а для немцев — Брокгауз, означает именно словарь. Однако рассказчики ни за что бы на это не решились (я имею в виду сочинение подобных романов), если бы судьба Александра не представлялась уже его современникам в полном смысле сверхчеловеческой, исполненной божественного, чудесной, и если бы еще при его жизни его появление на свет не приписывалось вмешательству бога, его победы — чудесам, его путешествия — небесному поводырю или божественному прототипу, его действия — сверхъестественному могуществу, его любовь к богам или человеческим существам — дару, а его последние мгновения на этом свете — знаку потустороннего мира.

Рассмотренной под таким теологическим или житийным углом зрения, со всеми благочестивыми преувеличениями, которые предполагает вера, биографии Александра свойственно буквально перепархивать от чуда к чуду. Она призвана лишь чествовать, воспевать жизнь воплотившегося бога. Прежде чем заняться «Романом об Александре» в собственном смысле слова, который в первом своем издании относится, вероятно, к эпохе императора Севера Александра (222–235), позволим себе увлечься этими приключениями, разместившимися, так сказать, вне времени, прежде чем они оказались также и вне пространства. Случай с Александром несколько напоминает то, что сталось с Пифагором: обладая мощным авторитетом, тот поначалу почитался собственными сторонниками вожатым, который принуждал их следовать за ним и с ним соперничать; однако несколько необъяснимых успехов, везение, толпа последователей, репутация и тайна сделали из него существо уникальное, ни с чем не сравнимое, и — когда он уже ушел из жизни — избранника судьбы, святого, бога в человеческом облике, чудеса которого умножила легенда.

Любимец небес

Вот каковы, на первых порах, были основания, на которых еще при жизни Александра зиждилась вера в его божественность. Ограничимся лишь самыми существенными фактами или достоинствами, которые, все без исключения, оказываются связанными с фольклором или хвалебными сочинениями. Коротко говоря, его появление на свет чудесно, приключения несравненны, любовные истории романичны и даже романтичны, а смерть символизирует возвращение на пир богов. Это означает, что мы будем приводить лишь те эпизоды, которые стали поводом для последующей обширной разработки, и отмечать, вообще говоря, совершенно иные вещи, нежели те, о которых шла речь прежде.

Божественно прекрасный и изначально предопределенный оставаться таким вечно, Александр появился на свет от союза Олимпиады, последнего побега ствола Ахилла, и Зевса, который в облике змея заключил ее в свои объятия. В таинствах фракийского Диониса, Сабазия, между хитоном и грудью миста (посвящаемого) помещали змею, чтобы он заново родился богом81. В день или, точнее сказать, в ночь появления Александра на свет на конек крыши дворца уселся орел верховного бога и слышался гром, как и тогда, когда Семела произвела на свет сына Зевса, Диониса.

Различные другие чудеса, божественные знаки, сопровождали рождение Александра, уже одно имя которого является залогом счастья: он — «Защитник, Покровитель, Спаситель людей». Стоило ему родиться, как до Македонии дошла весть о победе в Халкидике и Иллирии, о победе лошадей на играх в Олимпии, о дурном (для Азии) предзнаменовании, когда безумец уничтожил самый великий храм в Эфесе. В том же году, что и Александр, на свет появились два легендарных героя, его неразлучных спутника, полубог Гефестион и Буцефал, вороной жеребец с белой отметиной в виде головы божественного быка. За желание раскрыть тайну рождения Александра его мнимый отец Филипп на один глаз окривел, а дельфийский оракул сообщил, что ребенок будет непобедим.

Олимпиада, которая жила в мире вакханок и жриц Зевса в Додоне, на Самофракии и в Дионе, обучила сына различным ритуалам культа Диониса, как македонским, так и фракийским. Она рассказала ему, что он обязан своим появлением на свет не Зевсу Олимпийскому, а Зевсу-Амону, высшему богу Египта. Это к нему он должен обращаться за советом в предстоящих испытаниях. Ребенок, ставший уже молодым человеком, с поразительной легкостью усваивал от Филиппа и своих воспитателей все, чему его учили. Но кто оставил в душе героя наиболее глубокий след, так это Аристотель, когда он рассказывал Александру про то, что находится «за пределами нашего материального мира», о метафизике, науке о происхождении и сущности вещей. Нет такого эзотерического знания, которое было бы недоступно этому сверхчеловеческому уму, этому посвященному с самого рождения, который с равным успехом способен был как исцелять отравленных в Индии товарищей, так и сам спастись от яда в Киликии, а на полях сражений — от стрел, ударов палицы и снарядов, пущенных из пращи. Он истолковывал посылаемые с небес знаки и сны не хуже лучшего из своих прорицателей.

После смерти Филиппа, который был благочестиво отмщен сыном, Александр не переставал являть собой образчик набожности. Он не только совершал все жертвоприношения, которые предписывал ежедневный ритуал как во время мира, так и на войне, но и старался угодить «сыновьям Зевса», на которых сам был похож: Гераклу, Диоскурам, Дионису. В ходе победоносной кампании на Балканах он нанес визит в святилище с оракулом великого фракийского бога (Светоний «Божественный Август», 94, 5). Позднее, охваченный нежными чувствами к городу Диониса, Александр попытался искупить нанесенное зло: он пощадил фиванцев, укрывшихся в Афинах, позволил видным изгнанникам вернуться в свой заново отстроенный город, публично засвидетельствовав свое раскаяние.

Следует обойти молчанием все знаки божественной милости, которые сопровождали поход, то, что называют Тихе, Удачей, Фортуной, Счастьем победителя: реки и даже морские проливы он преодолевал без помех, смертельные удары удачно отвращал, раны его легко затягивались, мечты осуществлялись, видения сбывались. Расскажем лишь о трех действительно чудесных свершениях — не о грандиозных победах Александра в битвах при Гранике (334), Иссе (333), Гавгамелах (331), Джалалпуре (326), но о победах над стихиями, — победах, которые не могут не поражать воображение. Наиболее обширные и обстоятельные рассказы, которыми мы располагаем, относятся к осаде Тира, переходе через пышущие жаром пустыни и, наконец, к овладению неприступными крепостями, «аорнами» (άορνοι), «куда не может залететь птица», но которые, однако, принуждены к капитуляции «летучими солдатами» Александра. Таким образом, речь здесь идет о победе над водой, небесным огнем, воздухом и одновременно землей. Недостает лишь сошествия в преисподнюю и победы над Смертью, если не принимать во внимание судьбу царской мумии, пребывающей в объятиях вечности на дне александрийского гипогейона-подземелья.