Дерианур - море света - Ольга Елисеева

Вот это была новость! Шувалов сделал лакеям знак отпустить женщину, и они, разжав руки, буквально выронили ее на стул.

-- Приберитесь здесь, -- граф мгновение смотрел Надин прямо в лицо. Что за комедия! Думал взять шпионку, беглую арестантку, колодницу, а вышло напал на резидентку самого Бестужева. И она, как видно, до сих пор не знает, что ее патрон сослан. -- Вот что, Надежда Филипповна, -- внятно проговорил Шувалов, опускаясь на край стола, от чего дерево скрипнуло и просело, -- Их сиятельство граф Алексей Петрович Бестужев ныне под следствием...

Надин ахнула и прижала пальцы к губам.

-- ... по обвинению в государственной измене, -- продолжал Петр Иванович. -- Он более не канцлер и вам не защита. Так что, как ни крути: беглая ли вы арестантка, или служили Отечеству за границей в качестве агента его сиятельства, -- ныне, по связи с Бестужевым, у вас один путь, обратно в Тайную канцелярию.

Женщина подавленно молчала. От чего она ушла, к тому и вернулась. Бестужев завербовал ее после ареста, напуганную, брошенную, третьи сутки сидевшую в сыскной избе на хлебе с водой и терпевшую грубое обхождение охраны. Еще вчера она ходила в шелку, сегодня ей бросили через приоткрытую дверь дерюжную рубаху и овчинный полушубок. Отобрали чулки, чтоб не повесилась, и туфли, чтоб не сбежала. Босиком-то фрейлины не больно бегают! Прежде за ней ухаживали самые изысканные кавалеры, теперь солдаты из караула приходили пошутить с арестанткой, и от их визитов хотелось расколотить голову о бревенчатый сруб.

Приехавший на третьи сутки канцлер нашел девушку такой, какой хотел найти: затравленной, слабой, не знавшей куда деваться. Он сумел уверить несчастную, что во всех ее бедах виноват злодей-соблазнитель, оказавшийся французским шпионом. "Оный Карлус Бомонт сбежал из России с важными документами, и если девица Штейн, безвинно сбитая им со стези добродетели, поможет вернуть злодея в пределы империи, то Всемилостивейшая Государыня ее и все ее семейство помилует, вернет достояние и свое августейшее благоволение". Таково было официальное обещание, зачитанное Бестужевым насмерть перепуганной арестантке.

Надин даже не стала спрашивать, что случится, если она скажет: нет. Зато бывшая фрейлина сообщила, что Шарль прихватил с собой далеко не все бумаги, которыми завладел в России. Его архив остался в доме вице-канцлера Михаила Илларионовича Воронцова, сторонника союза с Францией. На эти документы Бестужев немедленно наложил арест, а Надин с соответствующей легендой о бегстве из крепости отправил вдогонку за де Бомоном.

Некоторое время она колесила по Европе в поисках своего неверного любовника и, наконец, нашла его в Лондоне. Выманить Шарля в Россию было задачей почти невыполнимой. Но случай помог, его парижскому начальству вдруг понадобилось завладеть завещанием Петра Великого! Оно само отправило своего лучшего резидента в расставленные Бестужевым силки. Надин оставалось только потирать руки. Кто бы мог предвидеть, что к моменту их приезда в Петербург прежний канцлер сам окажется под следствием, его агентка -- на краю нового ареста?

-- У вас есть только один выход, Надежда Филипповна, -- вкрадчиво сказал граф, беря женщину за руку. Пальцы у нее были прямо-таки ледяными. -- Смените патрона и работайте на меня. К счастью, мне нужны ваши услуги, и я предлагаю вам свое покровительство.

-- В обмен на что? -- С невыразимой горечью усмехнулась Штейн. Я уже доставила де Бомона в Россию. Берите его голыми руками. А меня оставьте в покое!

-- Это не входит в мои планы, -- протянул граф. -- Мне нужно знать, зачем конкретно он приехал и нельзя ли через него вступить в контакт с французским правительством, чтоб убедить последнее во временности альянса России с Пруссией, и получить серьезные субсидии, -- Шувалов пошевелил в воздухе пальцами, -- Для изменения положения в стране. Новый император губит свое здоровье неумеренным пьянством... часть болеет... у него есть наследник... Россия вновь могла бы стать для Франции верным союзником. Но нужны деньги.

Петр Иванович выразительно смотрел на Надин.

-- Шарль таких вопросов не решает, -- устало сказала она. -- Он всего лишь резидент. Он приехал сюда за своими бумагами. Прежде они были у Бестужева.

-- Теперь будут у меня, -- кажется, Шувалова вполне удовлетворил этот ответ. -- Посмотрим, как запоет французское министерство, когда мы возьмем их резидента с поличным при попытке обокрасть архив Военной коллегии, который, кстати, хранится у меня дома.

Надин только развела руками. Она не стала говорить графу, что де Бомон выполняет неофициальную миссию "секрета короля", о которой французское министерство иностранных дел ничего не знает. Если Шарль провалится, там в Париже просто сделают вид, будто его не существует. Любой агент хочет выжить, у каждого своя игра, и девица Штейн согласилась на новую, лишь бы оттянуть неизбежную развязку со своим арестом.

Сумерки мучили Екатерину больше всего. В этот серый час между сном и явью ей становилось не по себе. Особенно после исповеди Аннушки. Молодая женщина сожгла колдовские куклы, но все равно чувствовала некую тяжесть, пригнетавшую к земле.

Вчера ей едва не стало дурно в церкви. Над гробом покойной тетушки. По правде сказать, она бдела сутками и могла просто устать. К тому же от тела Елисавет уже заметно тянуло тлением, которое не забивал даже душный запах амбры. Если идти мимо -- ничего. Если стоять рядом целый день -может сморить. И все же Екатерина не была склонна приписывать дурноту запаху или усталости. Едва она на следующий день после истории с ведьмой переступила порог Петропавловского собора, куда для прощания с народом был перенесен гроб, на нее со всех икон, вместо святых, стали таращиться существа с рогами и козьими бородами. Они гримасничали, строили мины и показывали языки. Длинные. Синие. Как у покойников.

Опустив глаза в пол, Екатерина прошествовала ко гробу. Поднялась на черные затянутые крепом ступеньки и начала молиться. Слова не шли на ум, императрица все время сбивалась и через строчку повторяла: "Тьфу ты, черт!" Потом ее и вовсе потянуло ругаться. Грязно. Громко. При всех. Они еще не знают, как она умеет! Они думают, она тихая, кроткая, несчастная. Благочестивая невестка над телом доброй свекрови. Да плевать она хотела на свекровь! На эту мучительницу! Она бы тут сплясала, юбками крутя, перед гробом...

Ой! Екатерина прижала обе руки ко рту, хотя не произнесла ни слова.

-- Ваше Величество, вам плохо? -- Участливо наклонилась к ней княгиня Нарышкина. -- Вы очень бледны. Дать вам соли?

-- Спасибо, голубушка. -- Ласковая фраза далась с трудом.

Нюхательная соль помогла, но от ладана Като вновь замутило. Сделав нескольким дамам знак, она велела проводить себя на улицу.