Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Положим, строят повозку — ее можно сделать лишь при участии ряда исполнителей. Государство же, как известно, куда сложнее повозки, так что лишь многими умами и умениями может оно поддерживаться. Повозка не собирается из однотипных деталей универсальным способом. И только владеющий дао способен быть тем единственным, которому покорно все существующее.
Некий лусец поднес в дар сунскому Юань-вану головоломку-узел. Юань-ван тогда издал и огласил по всей стране указ с призывом к искусным — явиться, чтобы решить головоломку. Но никто не мог ее решить. Некий ученик Эр Шо попросил, чтобы ему разрешили решить ее. И он действительно отчасти ее распутал, но вторую часть распутать не сумел. Тогда он сказал: «Если никто не мог решить ее раньше, и у меня она не решается полностью — она неразрешима, это очевидно». Об этом спросили у того лусца, и он ответил: «Да, это так. Она действительно неразрешима. Но я придумал ее и знал, что она неразрешима, а вот тот человек не создавал ее и все же догадался, что она неразрешима, — значит, он умнее меня!» Так что такие, как ученик Эр Шо, решают тем, что не решают!
Вэнь, великий мастер-музыкант из Чжэн, находил удовольствие в том, что упражнялся целыми днями в игре на гуслях сэ, и всякий раз он отбивал перед своим сэ поклон и приговаривал: «Черпаю у вас, учитель, как черпают в беспредельном!»
Такие, как великий Вэнь, когда охотятся на зверя, поступают как охотник, стреляющий с упреждением, чтобы поразить его наверняка, Поэтому для них раздумья и размышления — это нанесение вреда собственному сердцу; пользование рассудком — самоубийственно; сознательное употребление в дело своих навыков — гибельно; пребывание в определенной должности — чревато безумием. Ибо возвышенная душа должна чувствовать себя свободно и беззаботно, быть нескованной, спонтанной, не проявляющей себя ни в какой внешней деятельности.
Ибо высшая мудрость — в том, чтобы отказаться от обычного и уйти от банального; никто не знает, по какому пути она направится, удаляясь от мира и покидая толпу, но при этом сливаясь в гармонии со всем окружающим. Она правит людьми скромно и неприметно, как бы с огорчением, но никто не может! воспротивиться ее воле. Такая мудрость интуитивно чувствует фальшь и лицемерие, и потому льстецам, краснобаям и мошенникам неоткуда подступиться.
Известно, что любому мошеннику и авантюристу нужно, чтобы его выслушали, а тут кто же станет ему потакать?
Что есть следование? Это есть следование деяниям властителя. Если же властитель любит сам действовать, то лица, состоящие при должностях, отбрасывают свои обязанности и дожидаются, пока сам правитель займется делом лично. А когда они, следуя указаниям правителя, допускают злоупотребления, властителю как будто не за что их осуждать, и он что ни день оказывается критикуем, а подданные что ни день расширяют свои права. Когда тот, кто должен оставаться в неподвижности, двигается, а те, кто должен был бы двигаться, пребывают в неподвижности, достоинство обращается в ничтожество, а ничтожество — в достоинство. И это результат вышеописанного положения дел. Так и рушатся царства, на таких-то враг и нападает.
Си Чжун придумал повозку, Цан Цзе — письмо, Хоу Цзи — культурные растения, Гао Яо изобрел наказания, Кунь У — гончарное ремесло, Ся Гунь — городские стены. То, что делали эти шестеро, безусловно, необходимые вещи. Это так, и все же это ничего общего по сложности не имеет с дао, которым должен владеть правитель. Посему и говорится: тому, кто действует по собственной инициативе, можно посочувствовать, тому, кто следует чужим указаниям, можно позавидовать. И лишь тот, в ком воплощено дао правителя, обретает способность видеть предначертания судьбы интуитивно и получает власть над живущими: всех в Поднебесной заставляет он служить себе, но сам не употребляет усилий. Вот это-то и называется — целостный человек.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Использование многих / Жэнь шу
Все, кто исправляет какую-либо должность, основным своим занятием считают наведение порядка, а смуту полагают преступлением. Если, положим, случится смута, но никто не понесет за это ответственности, смута будет разрастаться. Если властитель любовью к начальствованию показывает границы своих возможностей, а любовью к лести демонстрирует свою незащищенность, тогда его подданные без всякого труда сохраняют за собой свои места тем, что изображают покорность и послушание. Тогда правитель для них всего лишь вышестоящий управляющий для таких же управляющих. Такие подданные слепо следуют за ним во всем ради продвижения по службе. Статус правителя и статус подданного в таком случае не разграничен твердо. Это как если бы уши слышали лишь шум, но не различали пяти нот; это как если бы глаза реагировали на свет, но не распознавали бы пяти цветов; это как если бы сердце обладало некими представлениями, но ни о чем не ведало бы в отдельности. Все это зависит от окружения.
Чтобы уши слышали, необходима тишина; чтобы глаза различали, нужен свет; чтобы ум разбирался в вещах, он должен быть в согласии со всей природой. Но если правитель и подданные меняются своими ролями, от этих трех слуг человека, о которых говорилось выше, никакого толку. Правитель рушащегося царства не то чтобы не мог слушать своими собственными ушами, не то чтобы не мог видеть собственными глазами, не то чтобы не понимал вещей собственным умом. Но из-за того, что статусы правителя и подданных функционально перепутаны, из-за того, что высшие и низшие не разграничены, хотя бы он и слышал ушами, что он услышит; хотя бы и видел глазами, что он увидит; хотя бы и понимал умом — что именно он поймет?
Помыслы о собственных удовольствиях и готовность выслушивать разумные речи — этого глупый никогда совместить не сумеет! Глупец может стремиться к этому, но никогда не достигнет этого. Не достигнет, стало быть, не будет обладать знаниями, не будет обладать знаниями, стало быть, не будет вызывать доверия к себе.
Тварям без костей невозможно объяснить, что такое лед. Но правитель, имеющий на службе мужей совета, располагает возможностями для проверки истинности
