Ветеран - Фредерик Форсайт

И вот в последней лекции профессор рассказал студентам о том, как в 1877 году расправились войска с разрозненными группами сиу и шайеннов, которые затем были загнаны в резервации. Закончив, Джон Инглз спросил, есть ли у кого вопросы. Крейг поднял руку.

— Да, Бен? — Профессор был рад ответить на вопрос слушателя, который никогда не переступал порог даже начальной школы.

— Скажите, майор, существуют ли упоминания о вожде клана по имени Высокий Лось? Или об индейском воине по имени Бродячая Сова?

Профессор растерялся. Основные справочники и материалы остались на кафедре, в университете, но на память он никогда не жаловался. Он ожидал от Крейга простого вопроса. И вот теперь никак не мог вспомнить.

— Нет. Не думаю, чтоб кто-либо когда-либо слышал об этих людях. В материалах о жизни индейцев с Великих равнин они не упоминаются. А почему вы спрашиваете?

— Да говорили, будто бы Высокий Лось откололся от основной группы, сумел избежать встречи со всеми патрульными отрядами Терри и провел зиму неподалеку от этого места, в горах Прайор, сэр.

— Первый раз слышу. Если и так, то этого Лося вместе с его людьми должны были обнаружить весной. Можно справиться в «Хромом Олене», центре резервации северных шайеннов. В мемориальном колледже «Тупой Нож» тоже кто-то может знать.

Бен Крейг запомнил имя. Осенью он непременно найдет этого Хромого Оленя, кем бы он там ни был, и спросит.

Первые туристы появились в этот уик-энд. А потом уже повалили целыми толпами. В основном добирались автобусами, но кое-кто и на своих машинах. Тут были группы студентов и школьников с учителями, некоторые приезжали целыми семьями. Но все они должны были парковаться примерно в полумиле от форта, чтобы не «портить вида», и подвозили их потом до ворот в фургонах, запряженных лошадьми. По мнению профессора Инглза, это помогало созданию соответствующей атмосферы.

И он не ошибся. Ребятишек, а посетителями форта были в основном дети, приводила в полный восторг поездка в фургоне, и, уже приближаясь к воротам, все они воображали себя настоящими первопроходцами. Шумными, возбужденными стайками высыпали они из огромных фургонов.

Крейг обрабатывал шкурки пушных зверей, они были натянуты на специальные рамы во дворе. Он солил и скоблил их, только после этого можно было начинать процесс дубления. Солдаты маршировали, кузнец раздувал огромные мехи, девушки в длинных хлопковых платьях стирали белье в больших деревянных чанах, а «майор» Инглз был повсюду и руководил всем. Водил экскурсантов по форту, объяснял занятие каждого работника, посвящал в детали и особенности жизни в прериях.

В штате форта имелись два студента-аборигена, они изображали дружественно настроенных индейцев, работавших в форте проводниками и следопытами. Солдаты же готовились отразить атаку враждебного отряда индейцев. Носили они холщовые штаны, синие полотняные рубахи, кожаные сумочки, привязанные к поясу, а на головах у них красовались парики из длинных черных волос и смешные остроконечные шляпы.

Но посетителей больше всего привлекали кузнец и Бен Крейг, работавший над шкурками.

— Ты их сам, что ли, поймал? — спросил его школьник из Хелены.

— Ага.

— А лицензия у тебя есть?

— Чего?

— А почему ты носишь в волосах перо, хотя сам не индеец?

— Шайенны подарили.

— За что?

— За то, что помог им завалить гризли.

— Потрясающая история! — заметила учительница, сопровождавшая класс.

— Да вранье все это, — сказал мальчик. — Он актер, как и все остальные.

В каждой новой толпе людей, высыпавших из фургона, Крейг искал взглядом каскад черных волос, характерный изгиб щеки, пару больших темных глаз. Но она все не приезжала. Кончился июль, настал август.

Крейг отпросился на три дня в прерии. Выехал он рано, еще до рассвета. Нашел в горах молоденькое вишневое деревце, достал топор, одолженный у кузнеца, и принялся за работу. Получился большой лук, он приладил к нему захваченную из форта бечевку, поскольку сухожилий диких животных у него под рукой не оказалось.

Стрелы вырезал и выточил из молоденького ясеня. Приладил к ним хвостовые перья, позаимствованные у зазевавшейся дикой индейки. У ручья нашел осколки кремня — из него получились прекрасные и острые наконечники для стрел. И шайенны, и сиу делали наконечники из кремня или металла, вставляли их в расщепленную на конце стрелу и привязывали тонкими кожаными ремешками.

У индейцев с Великих равнин стрелы с кремниевыми наконечниками считались более грозным оружием. Железный можно было вытащить вместе со стрелой, но кусок кремня, застрявший в теле, обычно ломался и оставлял глубокие и трудно поддающиеся заживлению раны. Крейг сделал четыре стрелы. И на утро третьего дня свалил с помощью лука самца оленя.

И поскакал в форт, перекинув добычу через седло, со стрелой, вонзившейся в сердце. Отнес оленя на кухню, подвесил на крюк, выпотрошил, освежевал, а потом разрубил тушу на куски. И на глазах изумленной публики преподнес повару шестьдесят фунтов свежайшего мяса.

— Ты недоволен моей готовкой? — спросил его повар.

— О, нет, все очень вкусно. Особенно мне нравится сырный пирог с такими цветными кусочками.

— Называется «пицца».

— Просто подумал, что могу побаловать всех свежим мясцом.

Пока скаут мыл руки в желобе-поилке для лошадей, повар вытащил из груди оленя стрелу и помчался на командный пункт.

— Прекрасный образчик древней культуры, — заметил профессор, любуясь стрелой. — До сих пор, разумеется, видел их только в музеях. А вот эти хвостовые перья принадлежат дикой индейке, что характерно для стрел шайеннов. Интересно, где он ее взял?

— Говорит, будто сам сделал, — ответил повар.

— Но это невозможно. Теперь никто не умеет отбить кремний так, чтоб получился острый наконечник.

— Так он их целых четыре штуки смастерил, — заметил повар. — И одна, вот эта самая, торчала прямо из сердца оленя. Сегодня буду угощать вас жареной олениной.

Барбекю устроили на природе, за стенами форта, и всем страшно понравилось.

Профессор наблюдал за тем, как Крейг умело срезает тонкие пластины мяса с туши с помощью острого, как бритва, охотничьего ножа, и вспомнил уверения «офицера» Бевин. Наверное, она права, но у него возникли сомнения. Этот странный молодой человек может быть опасен. К тому же он давно уже заметил, что четыре его студентки определенно неравнодушны к этому неукрощенному дикарю, а тот не обращает на них ни малейшего внимания. Взгляд у него всегда отсутствующий, слово мысли витают где-то далеко-далеко.