Гостеприимная Арктика - Вильялмур Стефанссон

Тогда я попробовал уговорить несколько семейств нанести нам хотя бы кратковременный визит. На это мне возразили, что в настоящее время нигде, кроме места их теперешней стоянки, нельзя найти столько снега, чтобы можно было строить снежные хижины; но вместе с тем сейчас уже настолько холодно, что женщины и дети не могут жить в палатках. В конце концов, нас согласились сопровождать лишь два молодых человека, Нуттаиток и Таптуна; условились, что они пробудут у нас лишь 3–4 дня и будут получать сколько угодно тюленьего и оленьего мяса, так что им не понадобится есть ничего другого.

В поселке мы провели лишь одну ночь. На следующее утро я купил кое-что для этнографической коллекции, а после полудня мы направились обратно на север.

Добравшись до нашего охотничьего лагеря, мы остановились там на пару дней. Нуттаиток и Таптуна остались очень довольны тем приемом, который им оказали наши эскимосы. Однако это гостеприимное отношение было вызвано тем, что наши эскимосы боялись местных. Настоящий эскимос всегда подозревает всякого чужеземца во враждебных и предательских намерениях; в частности, западные эскимосы глубоко убеждены в кровожадности восточных, хотя последние, как известно всем посещавшим их путешественникам, являются самым безобидным и добродушным народом.

30 октября мы прибыли на базу к «Белому Медведю» и с огорчением узнали, что за время нашего отсутствия три собаки погибли от какой-то заразной болезни.

Заболевания, наблюдаемые у собак в Арктике, до сих пор остаются загадочными. Насколько мне известно, по вопросу о причинах этого бедствия не высказывался ни один из полярных авторитетов, за исключением Свердрупа, который в своей книге «Новая Земля» (стр. 288) утверждает, что причиной подобных болезней является плохой уход и что от них никогда не страдают собаки, которых хорошо кормят и защищают от непогоды. Однако я видел, что собаки погибали в любых условиях. Некоторые из этих собак были откормленными, а другие — тощими; одних оставляли спать под открытом небом, других держали в специальных сараях, а третьим позволяли входить в людские жилища и выходить из них, как это принято в отношении домашних собак в цивилизованных странах. Для лечения собак мы перепробовали много средств, но не помогли даже те, которые были нам рекомендованы с гарантией успешности. Некоторые из предложенных нам средств были явно основаны на суеверии (например, обрубание кончика хвоста собаки или надрезывание ее уха), а другие — на недоразумении (например, утверждали, будто болезнь вызывается загрязнением крови, которую якобы можно очистить большой дозой серы).

Я могу лишь констатировать, что у нас никогда не погибали собаки, питавшиеся исключительно наземной дичью, и самая болезнь, по-видимому, была мало распространена на суше. Однако, на островах собаки иногда погибали, если они питались, главным образом, тюленьим мясом, доставленным с побережья. Поэтому можно предположить, что эта болезнь вызывается тюленьим мясом, разумеется, не всяким (в противном случае вымерли бы все собаки на севере), а содержащим особую инфекцию, подобно тому как свиное мясо иногда содержит трихины.

Нуттаиток и Таптуна никогда до того не видели ни корабля, ни деревянного дома, ни оконного стекла, ни печей, ни граммофонов. Назначение всех этих предметов, за исключением граммофонов, я с грехом пополам смог им объяснить. Металлические предметы такого рода, как, например, ножи или кастрюли, представляли наибольший интерес для наших гостей, так как не только были вполне понятны, но и явились бы весьма заманчивым приобретением для их собственного хозяйства. Я убежден, что если бы им предложили в подарок весь корабль, то им бы и в голову не пришло спросить, как управлять этим кораблем и как его использовать в качестве средства передвижения. Для них представляло бы ценность лишь то железо и дерево, которое можно было бы из него выломать. Что касается дома, то оба эскимоса интересовались, как его части скреплены железными гвоздями; но, пробыв у нас несколько часов, они уже начали обмениваться замечаниями о том, как сыро в этом доме и как быстро испортилась бы одежда из шкур, если бы ее здесь хранили. Убедившись, что наши оконные стекла лучше тех кусков прозрачного льда, которые вставляются в окна эскимосами, они спросили, нельзя ли им купить у нас несколько таких стекол; но видно было, что для них стекла являются лишь курьезом, а не предметом первой необходимости. Граммофон, что бы он ни играл, — песни или оркестровую музыку, не смог привлечь их внимания больше чем на несколько секунд. Я попробовал заинтересовать их тем, что звуки граммофона слышатся из рупора; но как только я перестал говорить на эту тему, оба туземца сразу же заговорили между собою о кастрюлях, стоявших на печке.

Для этих эскимосов разница между граммофоном и прочими показанными им предметами заключалась в том, что прочие предметы можно было понять, тогда как граммофон был чудом, размышлять над которым бесполезно. Известно, что примитивному человеку понятны лишь очень немногие явления и что все остальное представляется ему чудом. Встречаясь с «чудесами» на каждом шагу, он привык относиться к ним, как к чему-то совершенно неинтересному и банальному.

Для того, чтобы наши гости в любое время могли иметь привычную пищу, для них постоянно варилось оленье и тюленье мясо. Но вместе с тем Леви всячески старался придумать другие блюда, которые могли бы им понравиться. Он пробовал угощать их консервированными фруктами, пудингами, пирогами, супом, сахаром и сластями. Гости вежливо пробовали все; кое-что они проглотили, но большей частью просили разрешения выплюнуть. «Наименее невкусным» им показался слабый чай без молока и сахара. Убедившись, что они в состоянии его пить, они были очень горды этим. Ко времени их отъезда один из них уже сделал такие успехи, что мог выпить целую чашку обыкновенного чая; тогда он пожелал купить у нас немного чая и чайник, чтобы продемонстрировать свое искусство по возвращении в поселок.

Интересно, что, даже научившись пить чай, наши гости пили его еле теплым. Эскимосы вообще не любят очень горячей пищи и питья, причем летом они едят пищу более горячей, чем зимой, так как летом легче готовить. За последние 20–30 лет эскимосы на северном побережье Канады и Аляски, к западу от мыса Батэрст, научились от белых пить горячий чай, но, по словам стариков, первое время его пили тепловатым. В районе р. Маккензи лет сорок назад эскимосы в течение всей полярной зимней ночи вообще не готовили никакой пищи и ели ее лишь в сыром виде.

ГЛАВА XXXIX. КОНФЛИКТ С МЕДНЫМИ ЭСКИМОСАМИ

Ввиду того, что мне предстояла поездка на мыс Келлетт (где я хотел навестить капитана Бернарда, получить изготовленные им сани и узнать, нет ли известий от Уилкинса), я решил не сопровождать наших гостей при их возвращении в поселок, к заливу Минто, и поручил это капитану Гонзалесу, с тем, чтобы он закупил в поселке еще некоторое количество этнографических материалов. Джим Фиджи и Пикалу должны были совершить с Гонзалесом весь путь туда и обратно, а Эмиу должен был идти с ними лишь до охотничьего лагеря Иллуна, чтобы доставить оттуда на базу медвежье мясо.