Испытание пламенем - Холли Лайл

Сейчас он вытащил из рюкзака свой талисман — «Тома Сойера» с автографом автора — и поднял его к лицу, не открывая. Он водил большими пальцами по кожаной потертой обложке, зажмурил глаза, облизнул губы и попробовал сконцентрироваться. Когда книга наконец засветилась зелеными сполохами, он четким голосом произнес:

— Мышь! Распутать след.

Сентинелы напряглись. Теперь заклинание вырвется на свободу, начнет бороться с тем, что натворили изменники, а вместе с этим будет нарастать реактивный процесс. Каждый приготовился заземлить ту часть магической энергии, которая попадет именно в него. Труба на треножнике рядом с Эрнестом побелела и ходуном ходила в его руках.

Ничего не происходило. Ожидание становилось нестерпимым: ведь чем больше времени уходило на распутывание чужого заклинания, тем сильнее будет отдача. Часы, которые установила Нэнсин против каждого лица, вызывающе медленно отсчитали одну минуту, две, три, четыре. Эрик чувствовал, как сжимаются в тугой узел внутренности. Пять минут, шесть. Боже милостивый! Никогда еще ни одно заклинание не распутывалось так долго! Семь минут. Восемь. Да будь у них даже двадцать сентинелов, они не смогли бы поглотить энергию отдачи, которая родится от магической волны подобного уровня! Черт возьми, что же это такое? Что придумали эти долбаные предатели? Девять минут.

— О Господи, — прошептал Джимми. — Вот оно!

Эрик почувствовал во рту вкус золы, запах собственного несвежего пота бил в ноздри, от холода и страха его трясло, он вдруг отчаянно захотел в туалет.

Первая приливная волна отдачи накрыла их всех. Мягкая световая подушка, которая чуть не сбила их с ног. Но это все ерунда, ерунда. Они-то ждали, что солнце, взорвавшись, обрушится им на голову, а вместо этого кто-то просто посветил фонариком.

— Мышеловка! — произнес Джимми, но мог бы и не говорить, они и так поняли, что там было за заклинание. Тоненький магический ручеек должен избавить замок изменников от мышей. Пустяк, мелочь, почти ничто. Там почти не было магии, почти никакой траты энергии. Вся суть сводилась к тому, чтобы привить инфекционную болезнь одной-единственной мыши и не дать ей погибнуть, покуда она не заразит по крайней мере еще одну особь.

Эрик решил, почти, почти, почти решил, что они отследили не то заклинание. Такая ничтожная мелочь просто не могла уничтожить два миллиона жизней там, дома, а в ближайшие две-три недели смести с лица Земли половину оставшихся! Почти решил.

Но… Конечно, заклинание было мелким, но в нем содержалось неизбывное зерно яда. Оно было зациклено на смерть! Оно убивало. А магия, которая убивает по пути туда, будет убивать и когда покатится обратно. Насколько он знал, еще никто не создал заклинания, основанного на смерти, которое не вырвалось бы из предназначенного для него канала.

Но дело еще не закончилось. Крошечный завиток, несущий смерть мышиному племени в Ории, трансформировался в нечто необозримое, смертоносное и неизбежное для существ в верхнем для Ории мире — для людей. Вторая волна отдачи долетела до них острием копья, вонзилась между ребер, как нож. И хотя они думали, что подготовились, что сконцентрировали все силы, заземлили магические каналы, удар оказался все равно неожиданным. Они рассчитывали встретить удар молота — грубый эквивалент отдачи от настигшего Землю несчастья. Они готовились к мощной атаке по всему фронту, а потому стилет пронзил магические кольчуги и проник в грудь раньше, чем они успели его заметить.

Смертельный удар. Бет Эллен Тейт подготовилась хуже всех. Заклинание творил ее сын Том, она узнала его стиль магии и не могла поверить, будто что-нибудь, сделанное ее мальчиком, может принести ей вред. Отдача обрушилась неожиданно, глаза ее широко раскрылись и вылезли из орбит, в них — ужас и отвращение, на лице — пришедшее наконец осознание всей мерзости предательства. Она рухнула на землю, мертвая.

Смертельный удар. Нэнсин Таббс, пухлая и в свои пятьдесят один все еще довольно хорошенькая, веселая владелица цветочной лавки «Маргаритки и георгины», даже не успела заметить, как пришла волна отдачи. Ее вклад в магические операции обычно сводился лишь к тому, чтобы служить просто буфером для возвратной волны магии, ну и еще, конечно, контролировать время работы сентинелов на полигоне. На сей раз она не выдержала.

Относительно мягкий удар первой волны сбил ее с толку, заставил потерять бдительность. Она поверила в мышеловку, хотя в глубине души помнила «старшего брата» этой мышеловки — магическая отдача, вырвавшись на свободу, уже убила миллионы людей. Она все-таки считала, что они занялись не тем заклинанием — такой вот губительный самообман… И вторая волна впилась в нее, швырнула вниз; Нэнсин не успела даже крикнуть. Только что стояла, не сводя глаз с циферблата, а в следующее мгновение оказалась уже мертва и с открытыми глазами рухнула на мерзлую землю.

Ее муж Эрнест подготовился лучше, он сконцентрировался, заземлил канал магии, не терял бдительности, но вдруг увидел, что Нэнсин падает, сбился с мысли, бросился ее подхватить. Волна настигла его, угодив между вдохами, между ударами сердца, и он повалился рядом с женой.

— Держитесь! — крикнул Эрик. — Заземляйте ее, отводите в канал, не упускайте!

Со смертью Эрнеста погибло и заклинание энергетического канала. Теперь отдача наступала на них с непрогнозируемых направлений. Она крутилась, как сумасшедший дервиш, со всех сторон лупила энергетическими разрядами, а они стояли с вросшими в землю ногами и вытянутыми вверх руками, пытаясь превратиться в громоотводы, и, пропустив магию через свое тело, благополучно отвести ее в почву.

Джордж Мерсер держался. Смятый, напуганный, он тем не менее оставался в строю. Ему довелось побывать во Вьетнаме. За два года в джунглях довелось пережить не один налет, видеть, как рядом то и дело от людей остаются одни клочья. Одна ночь была особенно тяжелой. Он поймал пулю в бедро, но продолжал стрелять, прикрывая товарищей, которые сумели перегруппироваться и нагнать страху Божьего на врагов. А потом завязал рану тряпкой и таскал своих раненых и убитых товарищей в лагерь, где за дело могли взяться хирурги. Коробочка с «Пурпурным сердцем» в ящике стола была доказательством его мужества. Он увидел, как падают друзья и коллеги, и в этот миг человек, который любил цифры, любил размеренную бухгалтерскую жизнь, вдруг тоже куда-то делся, а на его месте возник воин, скинул покровы тихой респектабельности и бросился в бой.

Луиза Тейт, старая дева, потерявшая свою единственную любовь на той же войне, но в другом сражении, тоже держалась. Она собрала в кулак гнев от той давней потери и обратилась в фурию мести. Без Эрнеста с его трубопроводом, стабилизирующим энергию, она могла теперь черпать магии, сколько хотела, и в один миг из худой, седоволосой мышки выросла в мощную, воющую Валькирию. Магическая волна разбивалась о ее грудь, как о скалу, она поглощала эти потоки, трансформировала их, вбирала в себя энергию, а яд пропускала вниз, в землю. Эрик видел, как с кончиков ее пальцев слетали молнии, как тучи клубились вокруг головы, и едва справился с внезапным порывом бежать от нее куда глаза глядят.