Отказ - Бонни Камфорт

– Дела и так идут неважно. А она, как свидетель, настроена враждебно, и даже если она подтвердит вашу версию о детстве Ника, что из этого? Это ничего, черт побери, и не меняет. – Он тронул машину и направился к выезду, явно раздраженный моей непредвиденной выходкой.

– Я все это знаю. Но меня не оставляет ощущение, что если я смогу с ней поговорить, это мне каким-то образом поможет.

– Период открытий прошел. Список свидетелей утвержден. Даже если судья и разрешит ей дать показания, это нам никак не поможет. Если хотите, поезжайте, но это – бесполезная затея. Только ни о чем не проболтайтесь ей. Насколько мы знаем, она беседует со своим сыном каждый день. Так что держите язык за зубами. Запомнили?

– Запомнила.

– Потом позвоните мне и расскажите, как это прошло.

– А если будет поздно?

– Тогда позвоните мне в шесть утра.

62

Едва поздоровавшись с матерью, я набрала номер Кенди. Говорила она как-то по-детски. Я представилась и спросила:

– Вы следите за ходом процесса по телевизору? Последовала небольшая пауза.

– Конечно. Каждый день. Мой сын очень красив, не правда ли?

Я постаралась не заметить скрытого смысла ее слов.

– Уверена, что вам приятно наблюдать за ним. Но я считаю, что ему необходима ваша помощь. И мне тоже нужна ваша помощь.

Она разговаривала гораздо мягче, чем тогда, у себя дома.

– Я уже говорила, что не хочу, чтобы меня впутывали в это дело.

– Я и не прошу вас об этом. Я просто прошу вас поговорить со мной о Нике.

– Моего мужа сейчас нет в городе. Даже если бы я и хотела встретиться с вами, то только в его присутствии.

В ее броне была трещина. И я поняла кое-что новое в ней, поняла, сравнивая ее со своей собственной матерью. Несмотря на то, что она сделала, она чувствовала себя уязвленной и неправильно понятой, ей до боли хотелось установить контакт с Ником.

Я заговорила быстро и эмоционально.

– Миссис Лейнхерст, может быть, если бы мы поговорили с вами об этом, вы нашли бы путь к Нику. Мне надо понять, что произошло между вами, думаю, что и вам тоже.

– Вы просто хотите укрепить свои позиции.

– Сомневаюсь, чтобы в данный момент вы могли укрепить мои позиции.

– Тогда в чем же смысл?

Я немного помедлила, стараясь правильно сформулировать свою мысль.

– В том, что это ложное обвинение глубоко меня ранило, и я должна во всем получше разобраться.

Может быть, это ее тронуло. Может быть, она знала, что такое быть оболганной. Последовало длинное молчание.

– Только вы? Никаких адвокатов? Никакого магнитофона?

– Только я. Можете меня обыскать, когда я приду. Через час я была у ее двери. Мне пришлось сначала остановиться на Вестсайд-Молл, чтобы отвязаться от следовавшего за мной репортера.

В коридоре я открыла сумочку и позволила Кенди обыскать меня с головы до ног, чтобы проверить, не спрятан ли где-нибудь микрофон. Убедившись в моей честности, она провела меня в гостиную и предложила чаю.

Пока я ждала, я вспомнила, что Ник у меня дома тоже попросил чаю. Она вернулась с двумя полными чашками и аккуратно поставила одну напротив меня. На этот раз на ней были черные легинсы и длинный белый свитер, между ремешками сандалий сверкали ярко-красные ногти.

Я улыбнулась. Раньше я была слишком воинственно настроена по отношению к ней.

– Ник все мне рассказал о своих детских годах, которые он провел с вами. Пожалуйста, не считайте, что я буду вас осуждать. Я уверена, что вы в то время делали все, что могли.

Она села и стала теребить свое обручальное кольцо.

– Что же он вам рассказал?

Я посмотрела ей прямо в глаза.

– Все. Включая ваши сексуальные контакты.

– Я была ему хорошей матерью! – страстно произнесла она.

– Я вам верю. – Я перешла на нейтральную территорию. – Расскажите мне, как все это началось. Как вы встретились с отцом Ника?

Она отпила немного чаю.

– Мне было восемнадцать лет. Я сбежала из дому и жила в однокомнатной квартире, работала в баре. Николас часто заходил туда, сидел и пил до закрытия бара. Он оплакивал гибель своей первой жены, и я ему сочувствовала.

– Что он рассказывал о ней?

– Что она покончила с собой. Он говорил, что она была всегда подавлена, не могла заниматься домашним хозяйством или заботиться о Ники. Он винил себя в ее самоубийстве. Его мучила совесть. Поэтому он так много пил.

– Вы имеете представление, почему она себя убила?

– Он сказал, что она два года была в депрессии. Но главное, он узнал, что она его обманывала.

Вот это было сюрпризом. Непорочная идеальная мать оказалась вовсе не такой.

– Что же он сделал, когда это обнаружил?

– Я уверена, что он избил ее до полусмерти, но мне он об этом не говорил. Он сказал, что они все выложили друг другу, но она не смогла этого пережить и поэтому застрелилась. Это было ужасно. Повсюду в доме была кровь. Ему пришлось все выкинуть.

В представлении Ника это выглядело жестоким уничтожением всех следов его прекрасной матери, но, возможно, отец сделал для Ника больше, чем тот мог себе представить.

– Вы сказали, что и вы тоже выпивали?

– Слишком много. С тринадцати лет. Когда я встретилась с Николасом, я решила, что наконец-то нашла человека, который будет обо мне заботиться. Через несколько недель я вышла за него замуж.

– И как сложилась семейная жизнь?

– Месяц все было великолепно. Но маленький Ники с ума сходил из-за моего появления. Он все еще переживал исчезновение матери и ревновал отца, потому что он уделял мне много внимания. Однажды Ник пытался меня ударить, и Николас запер его в чулане. Я сказала ему, что, по-моему, наказание, уж слишком жестокое, но он запретил мне вмешиваться. Потом я начала замечать и дурные стороны Николаса. Я все еще работала в баре, а он ревновал до безумия. Он всегда приходил за мной, когда закрывался бар. Иногда он пораньше уходил с бензоколонки и шпионил за мной. Когда он впервые меня избил, я просто не могла в это поверить. Оказывается, я вышла замуж за человека, который был таким же, как мой отец.

Я-то могла в это поверить. Я часто встречала людей, которые выбирали себе в супруги людей, казалось бы, совершенно не похожих на их родителей, но впоследствии те обращались с ними точно так же.

– Вы пытались его оставить?

– Сначала нет. Несмотря на его низость, я все еще любила его. Поэтому я оставила работу и попыталась заставить маленького Ники полюбить меня. Я покупала ему игрушки и играла с ним.

– Как долго вы жили там?

– Пять лет. Я ушла, когда Ники было десять лет.

– А как складывалась семейная жизнь за эти пять лет?

Ее сдержанность превратилась в глубокую печаль. Она говорила, горестно покачивая головой.