Черный феникс. Африканское сафари - Сергей Кулик

Ставки в дипломатической игре, начатой Эфиопией, оказались верными. Владения «всехристианского короля» Португалии недавно появились в непосредственной близости от эфиопских земель: вдоль всего восточноафриканского побережья, в Сомали, на острове Сокотра. В Лиссабоне с беспокойством следили за военными успехами Граня. И поэтому в ответ на предложение эфиопов в 1541 году на аксумское побережье высадился полк португальских мушкетеров, усиленный пушками. Возглавлявший его дон Криштован получил строгий королевский наказ, из которого следовало: одна из его главных целей — помощь Эфиопии при условии обращения ее в католичество и признания португальских интересов в Северо-Восточной Африке. Так что пятый сын Васко да Гамы должен был не столько спасать Эфиопию, сколько продолжать колониальную экспансию Лиссабона в бассейне Индийского океана, начатую его отцом.

Западная, прежде всего, конечно, португальская, литература утверждает, что перелома в войне эфиопам удалось добиться исключительно благодаря мушкетерам и привезенному Криштованом да Гамой огнестрельному оружию. «Нет», — возражают этим утверждениям факты. Пушки и ружья, купленные в красноморских портах, появились у императорской армии за два-три года до прибытия португальцев. Тогда же эфиопы начали одерживать свои первые победы. По времени они совпали со смертью Либнэ-Дынгыля и воцарением на троне его сына Глаудеуоса.

Рожденный одной из тигрейских принцесс, этот молодой царь сразу же получил поддержку могущественных феодалов севера, которые отказывали в помощи его отцу. Сконцентрировав свои силы в Сымьене, Глаудеуос начал отвоевывать страну у мусульман. Милуя перешедших на их сторону феодалов, император уверенно восстанавливал свое влияние в южном направлении. Его успехам способствовало и то, что Харэрский имамат лишился поддержки Османской империи.

В 1559 году война закончилась, лежавшая в руинах Эфиопия начинала лишь залечивать свои раны. Но в Лиссабоне, требуя вознаграждения за пушки, мушкетеров и пулю, которая сразила Граня, к ней уже предъявляли счет. Страна была включена в сферу интересов не только португальского, но и папского двора. В Риме открылась специальная школа для иезуитов. Там эфиопские языки изучали те, кому со временем будет поручено попытаться навязать католицизм империи черных христиан. Еще в 1554 году Ватикан, не спрашивая на то согласия Эфиопии, впервые назначил в эту страну своего наместника.

Как всегда и всюду, иезуиты действовали оперативно и эффективно. В самом начале XVII века они уже оказывали столь сильное влияние на императора Зэдынгыля и играли столь видные роли при дворе, что его политическим противникам, опасавшимся смелых антифеодальных реформ царя, без особого труда удалось распустить слух: Зэдынгыль вместе с главнокомандующим армией предали эфиопскую веру, перешли в европейскую. Оба они были отлучены от церкви. Затем религиозный конфликт перерос в военный. Играя на умонастроениях эфиопов, значительная часть которых за годы антимусульманской борьбы под христианскими лозунгами повернулась лицом к монофизитской церкви, феодалам удалось поднять против императора крестьянское ополчение. В одном из сражений Зэдынгыль был убит. Его тело было брошено под копыта лошадей, а абунэ запретил предать останки земле, объявив императора «неверным».

Еще более обострилась ситуация в стране при императоре Сусныйосе, который в обмен на обещания иезуита Паиша прислать европейских специалистов и оружие вместе со своими ближайшими сановниками был тайно крещен по римскому образцу. Окрыленные удачей, миссионеры начали повсеместно вводить в Эфиопии католические обряды. Верховодивший ими иезуит-фанатик Мендиш, пользуясь своей близостью ко двору, вел себя, как записано в одной из эфиопских летописей, «не как христианин, но хуже мусульманина». Полностью игнорируя многовековые традиции и обычаи страны, начавшей осознавать все значение и величие своей победы в Тридцатилетней войне, он даже к высшим представителям эфиопского духовенства и знати относился как к язычникам и дикарям.

Народ роптал, а Сусныйос, все больше и больше теряя точку опоры на родной земле, подпадал под влияние Мендиша. Наконец, в 1628 году, когда стало известно, что император принял католицизм в качестве официальной религии, страна отреклась от Сусныйоса, получившего презрительное прозвище Алауи-Ныгусэ — Царь-Еретик. «Возмущенное действиями монарха, духовенство объявило народ свободным от присяги ему, — пишут русские дореволюционные исследователи Эфиопии В. Бучинский и С. Бахланов. — Последствием этого было поголовное восстание провинций. Страна обратилась в арену кровавых смут».

Знаменем борьбы против Царя-Еретика стал его сын, блестяще образованный Фасилидэс. После того как осознавший всю безнадежность своего положения Сусныйос отрекся в 1632 году от трона в пользу сына, молодой император созвал большой собор духовенства. Местом его проведения был избран Гондэр — раньше мало кому известное селение неподалеку от северного побережья озера Тана. Гондэрский собор объявил о возвращении страны к прежней вере и выслал за пределы империи всех миссионеров-католиков. Те, кто не пожелал подчиниться, были убиты.

Одним из первых внешнеполитических шагов Фасилидэса стало заключение союза с племенами, контролировавшими Красноморское побережье. Они обещали убивать любого европейца, который будет пытаться проникнуть в Эфиопию с востока, а царь обязался платить им большую меру золота за каждую доставленную к нему голову. После этих бурных событий идея эфиопско-европейского сближения вплоть до середины XIX века не могла даже в голову прийти никому из местных политиков, если только они не желали поставить крест на своей карьере. «Страна черных христиан» вновь стала «закрытой страной» для католической Европы.

Постепенно Гондэр, где сформировался новый изоляционистский курс империи, начал превращаться в центр ее политической жизни. Появились даже термины: «гондэрская империя», «гондэрская династия», «гондэрский период». Вплоть до 1860 года этому городу будет суждено быть столицей всей Эфиопии.

Уже в 70-х годах XVII столетия население Гондэра составляло 80 тысяч жителей. Следовательно, это был самый большой город Тропической Африки. Он раскинулся у подножия невысокого холма, где на протяжении двух веков рос гигантский дворцовый комплекс.

Перипетии религиозной жизни Эфиопии XVI–XVII веков, о которых мы рассказали, помогут читателю понять многие вопросы, возникающие при знакомстве с архитектурными памятниками бывшей столицы. А вопросов много. Мог ли Фасилидэс, человек, вся биография которого демонстрирует его доходившую до фанатизма ненависть к португальцам, создать свой гондэрский дворец, символизирующий новую власть и ее идеологию, в подражание португальским образцам? Разрешили ли бы представители высшего духовенства, объявившие католицизм ересью и требовавшие на гондэрском соборе крови Мендиша и других иезуитов, строить в новой столице храмы и церкви, копирующие римские или лиссабонские? Стал бы сменивший Фасилидэса на престоле император Иоханныс I (а он потребовал от своих подданных отречения от «папской веры», а неподчинявшихся высылал в присуданские пустыни) выписывать для сооружения своих новых замков архитекторов из Западной Европы? Ведь он еще более, чем отец, ужесточил политику закрытых дверей в отношении католического мира. Да и вряд ли архитекторы-католики поехали в Эфиопию, зная, что за их головы уже обещано по большой мере золота.