Зарубежный детектив - Димитр Пеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы говорите о Голане? Советуете ей выйти замуж за бунтовщика-преступника?
— Альбинка, ведь ты любишь его?
Девушка кивнула со слезами на глазах.
— Но пани Риссиг так добра ко мне...
— Кого ты любишь больше — Ярека или пани Риссиг?
Это было уже слишком. Барон тоже повысил голос.
— Хочешь учиться в Броде, выйти замуж за приличного человека в Праге, побывать в Вене или предпочитаешь продавать цикорий здешней голытьбе?
— Was? — снова и еще громче спросил Фухсман. — Was? Ich verstehe nicht[23].
Но на него уже никто не обращал внимания. Он стоял в углу с бумагами и печатью в руках, растерянный не меньше Альбины.
— Ты сама должна решить, Альбинка, — произнес учитель со всей возможной мягкостью. — Остаться дома и ждать любимого, жить среди своих или отправиться к чужим, где никто никогда не полюбит тебя?
— Такую красивую девушку? — возразил барон.
— ...И до самой смерти тебя будет мучить совесть!
— Из-за какого-то уголовника? А где ты будешь покупать товар? Тебе никто не продаст и головку сахара, если твоим мужем будет преступник...
Похоже было, что барон перестарался. Альбина положила пергаментный лист на столик возле постели, осторожно пристроила рядом уже обмакнутую ручку и взглянула на учителя.
— Вы правы, — сказала она. — А Ярек не преступник!
Барон чертыхнулся, пнул кресло.
— Сумасшедшая девчонка! А вы... вы опасный человек, Красл. Не играйте со мной! Довольно! Sie Verräter, Sie...[24] — и он выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Фухсман поправил воротничок, промямлил что-то и беззвучно исчез.
— Где твое платье, Альбинка? — Учитель торопливо открыл шкаф. — Тебе следует поскорее выбраться отсюда! Голан уже дома. Но никому ни слова... — Он быстро объяснил ей все. Вскоре они покинули комнату. Альбина уже вполне прилично ходила.
3
На лестнице они столкнулись с пани Риссиг, которая поднималась, перекинув через руку длинный розовый пеньюар.
— Посмотрите-ка, Альбинка, что я нашла для вас! Совсем как новый... — Видно было, что. девушка в восторге. — С бантами...
— Благодарю вас, благодарю вас за все, пани Риссиг, но я бы все равно дома такую красоту не надела, а здесь я не хочу оставаться. Прощайте!..
Красл сомневался, знает ли старуха о злодеяниях своего сына. Говорят, она из более приличной семьи, чем Риссиги, ее отец был известным в Праге врачом. Сама она в молодости великолепно играла на фортепиано. Говорят, до сих пор еще аккомпанирует местному церковному хору. И на вид такая изящная, милая дама. Однако после ряда разочарований Красл уже не верил никому.
Внизу их поджидал Риссиг. Он извинился, видимо успокоившись и наметив другую линию поведения.
— Я вас понимаю, барышня. Чего только люди не делают ради любви! Я даже немножко завидую вам. Когда-то в интересах дела мне пришлось отказаться от любви. Рад буду помочь, если что-нибудь понадобится... — И протянул ей банкноту. Это покоробило Красла. Но Альбина спокойно взяла деньги, даже хотела приложиться к руке барона.
— Благодарю вас, ваша светлость!..
«Ведет себя как прислуга», — подумал Красл и сердито закусил губу.
— Перед вами я тоже хочу извиниться, учитель, — продолжал барон. — И не буду навязывать зам экипаж, если не хотите. Добирайтесь сами как знаете!
— Ничего, мне не к спеху.
— А что вам тут делать, если убийца уже пойман?
Красл не сразу понял его и онемел от удивления. Риссиг с нарочитой медлительностью обрезал свежую сигару. — Да, его поймали. Сегодня, еще до обеда, в одной либерецкой вилле, где он, оказывается, скрывался.
— Ганка?
— Разумеется, кто же еще. Вы были совершенно правы. Вас следует пригласить на службу в полицию...
— И Ганка во всем признался?
— Он не успел. — Барон закурил. — Застрелен при попытке к бегству. Может, для него это и к лучшему. Какой суд его бы помиловал за двойное убийство?
— Вы правы, — со слезами на глазах Красл почти кричал на барона. — За два убийства уж виселица обеспечена! — Он имел в виду только Ганку и Павлату. А остальные?..
VIII. ОБВИНЕНИЕ
1
В полицейском участке решили, что учитель сошел с ума.
— Успокойтесь, не кричите так, сядьте же, пан учитель! — полицейский комиссар вытер вспотевшую лысину. — Обвинить пана барона в двух убийствах и попытке отравления?! Вы понимаете, что говорите? Может быть, лучше вызвать доктора?
— Повторяю вам, что обвиняю барона Риссига, сватовского фабриканта, в том, что он сам убил или велел застрелить лавочника Павлату, принуждал рабочего Ганку отравить Альбину Павлатову, а когда Ганка выдал его, устранил вышеупомянутого!.. Пишите же, почему вы ничего не записываете, господа?
Рядом с комиссаром в комнате находился один из полицейских, что позавчера допрашивал Альбину. Тот, что поглупее.
— Ведь вы сами разоблачили Ганку, — сказал полицейский.
— Но Ганка лишь выполнял...
— Да подождите же! — обозлившись, комиссар стукнул кулаком по столу и встал. — Здесь учреждение, а не трактир все-таки! Придержите язык! Мы расследуем важные дела, преступления и не любим, когда без толку суются в наши дела! У вас есть доказательства? Предъявите их!
— Ганка сегодня утром во всем признался...
— Где он? Можно его допросить?
— Он застрелен при попытке к бегству.
— Ну вот, зачем же он сопротивлялся, если был, как вы говорите, невинной жертвой? А как его разыскали?
— Совершенно случайно!
— Странная случайность — беседовать с преступником как раз перед арестом. Не хотите ли вы впутать пана барона, чтобы спасти свою шкуру? И не говорите мне больше про какого-то Будду, которого вы не видели и даже не знаете, что это такое!
— Барон хотел купить лавку у Альбины, — тихо сказал учитель. Он уже сам видел, что поторопился с полицией. Защита всех граждан государства? Голан был прав — не это заботит полицию. Без неопровержимых улик она всегда будет на стороне Риссига.
— То, что некто хочет купить лавку, ничего не доказывает. Сама девчонка вести дело не может. Со мной тут уже многие советовались — сколько предложить за лавку — сто или восемьдесят золотых. Так что последний раз предлагаю вам спокойно все обдумать. Если мы запишем здесь все, что вы наговорили, придется немедленно вас арестовать и передать на следствие в Брод! Если вы все это выдумали, отсидите пару месяцев за клевету и ложные обвинения. Ну как? Начнем писать?
Красл медленно поднялся, чувствуя, что голова буквально разламывается от невыносимой боли.
— Нет, вы правы. Я поспешил...
— Это потому, что вы зазнались, пан учитель! — вздохнул комиссар с облегчением и перешел на отеческий тон: — Вам показалось мало раскрыть одно убийство, захотелось еще раз отличиться. Вот вы и клюнули на клевету, которую здесь сочиняют бунтовщики. Выходит, что вы за них? А ведь образованный человек!.. — Он выпроводил Красла из участка. — Я бы посоветовал вам ехать домой. Мы вам напишем благодарность от полицейского управления, ведь вы нам действительно помогли! Но больше не затрудняйтесь. У вас неподходящий для нашей работы характер. Слишком вы горячо ко всему относитесь, не умеете сдерживаться. Поезжайте домой, отдохните!
— Спасибо за совет, — сказал Красл. Ему было стыдно. Вел себя как последний дурак! И вполне мог навредить своим новым друзьям!
— Если вы не уедете, мы учредим за вами надзор, — пообещал комиссар, — чтобы вы больше не делали глупостей. А там, глядишь, вышлем вас в Прагу по этапу!
— Это что, угроза?
— Совет образумиться. Совет старшего и более опытного друга. Поезжайте-ка вы домой, любезный пан! И нигде не повторяйте ерунды, которую вы тут наболтали...
2
Хотя Красл дважды кашлянул на пороге, трижды стучался и открывал калитку дома Павлаты как можно медленнее, все же он застал влюбленных врасплох. Был уже поздний вечер, горела только свеча, они сидели в уголке, прижавшись друг к другу, забыв обо всем: что им убийства, интриги, подозрения! Голан первый пришел в себя.
— Альбина ничего не знает про Будду!
— Папа никогда не говорил о нем, — подтвердила девушка. — К Риссигу он ходил, это правда. Вот почему я так переживала: чувствовала, что они там сговариваются. Папа так готовился к этим посещениям, купил даже в Танвальде целый комплект крахмальных воротничков!..
— Но после июня прошлого года отец перестал ходить в замок?
— Помню только, что уже летом мне не приходилось без конца крахмалить ему воротнички. Однако настроение у него было хорошее, я никогда не видела его таким веселым, как перед стачкой, честное слово.
— Ну да, он был уверен, что прищемил Риссига! Не ожидал, что барон рискнет на такое...
Красл присел к столу, обхватив голову руками. Собственно, чего ради он так старается разгадать эту проклятую тайну? Видно, доктор Х. выбрал именно его за дурацкий характер: за пристрастие во всем добираться до сути. Небось разузнал и то, как любит учитель разбирать всякие свары между жителями своей деревни.