Прятки в облаках - Тата Алатова

— С кем мне драться? — сухо спросила Маша, у нее скулы сводило от отцовских сентенций. Конечно, она любила его, но какой прок от всех этих разговоров?

— Ну а кто или что тебе сейчас жить мешает?

Настоящее, могла бы ответить она.

И желание вернуться в прошлое вдруг полностью завладело ей — туда, где Дымов ее любил. И пусть она будет всего лишь крошечной бесплотной проекцией самой себя, но зато они хотя бы поговорят друг с другом! А если как следует потренироваться, то однажды она придет к нему по-настоящему. Это ведь так легко — преодолеть время, оно подчинится ее воле.

Маша так сильно сжала папину руку, что тот остановился, встревоженно глядя в ее побелевшее лицо.

Время звало ее, обещало все исправить, все починить, сулило неслыханные награды и необычные приключения. Поддаться этому зову казалось таким заманчивым, таким очевидным решением.

Стоп, стиснув зубы, напомнила себе Маша. Нет такого места и нет такого дня, где Дымов бы все еще ждал ее. Она все это стерла. Есть только здесь и сейчас, но еще есть и завтра, и много лет после.

Ее жизнь продолжается, — наконец-то дошло до нее. А это значит, что она не поддастся на губительные и сладкие обманки времени, останется там, где находится. И будет двигаться только вперед — минута за минутой, час за часом. Как и все нормальные люди.

— Пап, — Маша успокаивающе погладила его по щеке, — пойдем съедим пиццу?

***

В универ она вернулась хмурым февральским днем, полная решимости уйти с головой в учебу. Маша корила себя, что так легко поддалась своим печалям и вместо веселья с семьей совершенно бездарно потратила все каникулы.

Жизнь продолжается, твердила она себе как заклинание, а от несчастной любви люди не умирают.

И пусть ей было совестно перед прошлым Дымовым, которого она обещала всенепременно влюбить в себя снова, при здравом размышлении Маша пришла к выводу, что нечего тревожить его покой. Ни к чему хорошему это не приведет. Он отказался от их любви, чтобы спасти ей жизнь, и она сделает то же самое, чтобы уберечь его карьеру. По крайней мере, хоть у него сердце целехонько и не разбито вдребезги.

Еще она много думала о том, как ректорша оказалась замужем за Лавровым. Она выскочила за него еще в прошлом году, а Маша изменила реальность только с июля. Единственным объяснением, пришедшее ей в голову, оказалось вот какое. Дымов однажды обмолвился, что ждал появления Маши до своего тридцатилетия, а потом перестал. Наверное тогда-то, разочаровавшись в многолетней иллюзии об их романтической связи, он и закрутил с ректоршей. В нынешней же временной линии он ничего не знал о Маше, ничего от нее не ждал и ему не в чем было разочаровываться. Поэтому и романа с ректоршей не случилось.

Удивительно, как переплетаются все события. Взять ту же Дину — одержимая жаждой заполучить бабушкину тетрадь, она была готова и к шантажу и к насилию. Теперь же, когда это искушение не маячило у нее под носом, Дина оставалась обычной, слегка высокомерной кокеткой.

Наверное, каждый человек способен и на плохое, и на хорошее, все зависит от обстоятельств.

Маша шла по заснеженному университетскому парку довольно спокойно. На общем собрании Бесполезняк сказала, что эффект ленивого Хроноса длится всего несколько дней. Если бы кого-то посетило воспоминание, связанное с Машей, и ее вина в сдвоенных временных потоках стала бы известна, то за ней бы пришли еще на прошлой неделе. Значит, все обошлось, главное теперь — никогда больше не поддаваться зову времени.

Получится ли? Во время прогулки с отцом ее так сильно скрутило, и…

Блямс!

Комок из снега, прилетевший ей в ухо, был таким неожиданным, болючим и обидным, что она невольно встала в защитную стойку, готовясь противостоять всем врагам на свете.

Но это всего лишь были Власов и Плугов, решившие поиграть в снежки.

— Простите, девушка, — с фальшиво-преувеличенной виноватостью заорал Власов.

И опять — больно. Оба смотрели на нее как на совершенно незнакомого человека.

Плугов подтолкнул друга в спину, и болтун-балбес подбежал к ней поближе.

— Сильно досталось? Хотите подую?

— Антон, перестань ходить кругами и переходи к сути, — потирая ухо, потребовала Маша.

— О, — оживился он, — ты нас знаешь?

— Ну вы же те самые печально известные менталисты, которые вечно что-то взрывают.

— Да-да, мы — они. А ты живешь в одной общаге с Диной Лериной, правда?

— Ах вот в чем дело, ты специально в меня снежком запулил. Есть и более гуманные способы попросить об одолжении.

— Прости, — ему хватило воспитания сделать вид, что он смутился. — Просто очень хочется с Лериной на свидание. А что, она со всеми уже перевстречалась, и только мы с Вовкой в пролете.

— Ладно. И с кем из вас есть провести вечер?

— С обоими. Мы вроде как в комплекте.

— Да ладно? — развеселилась Маша.

— Два по цене одного. Очень практично.

— И что мне за это будет?

— Ну, — Власов оглянулся на Плугова, — хочешь одну классную штуку? Мы называем это Мудрейшим Советником на все случаи жизни.

Он достал из кармана небольшую книжку и протянул ее Маше. Она опасливо открыла ее.

— Помогай людям при всяком случае, — глубокомысленно изрекла книга и захлопнулась, едва не прищемив Маше пальцы.

— Вот спасибо, — скептически пробормотала она. — Так и быть, попытаюсь подбить Дину на эту авантюру.

— Ура-а-а, — разулыбался Власов.

Поднимаясь по лестнице общежития, Маша посмеивалась над собой. Женщины, у которых нет своей личной жизни, обожают устраивать чужую.

Ей навстречу спускалась Арина Глухова, погруженная в сложные вычисления. Она шептала какие-то цифры и уже почти прошла мимо, но вдруг притормозила, взглянула на Машу неожиданно остро и произнесла рассеянно:

— Ну надо же, все-таки выкрутилась. Молодец.

И пошла себе дальше. Маша обалдело посмотрела Арине вслед. Страшное место, наверное, мозг этой девочки.

Дина уже вернулась в универ и раскладывала вещи. Ее соседка по комнате, злюка-Мартынова, крутилась перед зеркалом, разглядывая новый нос.

— Очень удачно вышло, — похвалила его Маша, — аккуратненько так.

— Скажи! — горделиво выпрямила плечи Ленка. — Я вот думаю, может еще цвет глаз подправить. На химико-биологическом есть очень талантливый мальчик, за деньги такое творит!

— Только никого не проклинай больше, — посоветовала