Рассказы - Вячеслав Морочко

КАНТ. Спокойно. По-моему, ему есть что добавить…

ДИОНИС. Добавлю, что, наконец-то… министр фон Зайдлиц, уходит в отставку! И вам придется униженно льстить королю! Это все! А теперь что вы скажете?

КАНТ /тихо/. А теперь я скажу… Если Церковь, пользуясь святостью или монархия, пользуясь властью, хотят быть вне критики… они лишаются уважения Разума. Служение сильным мира сего не стоит связанных с ним унижений… Если только не требуют этого высшие цели.

ДИОНИС. Ах, «высшие цели»! Так я и думал! Роль мученика, увы, — не для вас! Будь на вашем месте другой, история немецкой науки была бы куда величественней!

КАНТ. Величественные жесты требуют времени… А у меня его нет.

ДИОНИС. Вот как!? И, может быть, вы даже счастливы?

КАНТ. Может быть…

ДИОНИС. Что за штука такая — «стариковское счастье»?

КАНТ. Внутренняя свобода, позволяющая понимать других.

Снова бьют городские часы.

ЛАМПЕ /появляясь из дома/. Господин, прогулка окончена!

КАНТ. Прошу прощения, мне пора.

КРАУС. До свидания, учитель!

ГИППЕЛЬ. До свидания!

КАНТ. Что ж, друзья, всего доброго!

ДИОНИС /ухмыляясь/. До скорой встречи, господин Кант!

ЯНУС. Мы не прощаемся!

Все кроме ЯНУСА и ДИОНИСА покидают сцену.

ДИОНИС /ЯНУСУ/. Забавно, что, ратуя за долгожительство, он загоняет себя в «крысоловку». Я уже вижу, как в старости Кант одиноко бродит по городу, говоря сам с собой и пугая девиц…

ЯНУС. «За что боролся, на то и… « ДИОНИС. Нет! Этого мы не допустим! Даже он не заслуживает такого финала!

ЯНУС. Нам придется его выручать?!

ДИОНИС. Придется… Хоть он не стоит того.

ЯНУС. Что для этого нужно?

ДИОНИС /зловеще/. Для этого, Янус… у нас все готово!

Свет гаснет, а когда зажигается снова, на сцене — набережная реки Прегель. Стена собора, уходящая ввысь. Вдали — панорама Кенигсберга, очертания замка. Справа — балюстрада набережной. Слева, у восточной части соборной стены — строительные «козлы», блоки, горизонтально подвешенная на канатах плита. Издалека доносятся звуки флейт и походных барабанов. Подавшись вперед и плотно прижав к бедрам руки, появляется ДИОНИС. За ним — ЯНУС. За ЯНУСОМ — толпа людей в серых плащах с наброшенными на головы капюшонами. Вечерняя заря. Первые звезды.

ЯНУС. Дионис, все готово!

ДИОНИС /сложив на груди руки, смотрит куда-то в даль/. Пусть введут!

ЯНУС /в толпу/. Давай сюда его! Живо! /Двое верзил заносят и ставят в центре сцены носилки./ Он тут, Дионис!

ДИОНИС. Привели? /Оборачивается и, видя лежащего на носилках связанного КАНТА, бросает на ЯНУСА испепеляющий взгляд./ Кретин! Если он только… Ты мне заменишь его!

ЯНУС. Сам же приказывал «вправить мозги»!

ДИОНИС. Молчать!

ЯНУС /кричит в толпу/. Воды! /Опускается на колени перед носилками, дрожащими пальцами развязывает КАНТА. Фигура в плаще приносит пенящийся бокал./ Болван! «Воды» — а не пива! /Фигура в плаще убегает. ЯНУС сдувает пену, отхлебывает из бокала./ Сойдет… /Льет жидкость на голову и грудь КАНТА, приподнимает лежащего, прикладывает к его губам бокал./ Выпей глоточек… /КАНТ делает глоток./ Умница! Теперь отдохни… Ну, поругай меня, назови, если хочешь, «скотиной»… только не торопись… на тот свет!

КАНТ /через силу/. Ей Богу… они меня с кем-то спутали…

ЯНУС. Канальи! Могли бы и — поаккуратней… Выпей глоточек еще — полегчает. Божья роса.

КАНТ /отпивает еще, морщится/. «Божья»?! Случайно, ваш Бог не приходится сыном… ослу? /Приподнимает голову./ Янус, где я? Что происходит?

ЯНУС. Так… Небольшая тусовка…

КАНТ /приподнимается на локтях/. Янус! /Тревожно./ Что со мной будет?

ЯНУС /смеется/. Тебе — «крышка»! Вон, погляди! /Указывает на висящую плиту./ А под крышечкой — гнездышко… новый ректорский «кабинетик»! /Как бы взрываясь./ Вечно интеллигенции достается все новенькое!

КАНТ. Готов… поменяться.

ЯНУС /показывает через плечо на ДИОНИСА/. Это он все придумал! Ты у него, как бельмо на глазу…

КАНТ А у тебя?

ЯНУС. У меня… — домик, детки… /Показывает ладонью./ мал мала меньше…

ДИОНИС. Янус, встань! Рядом с ним ты становишься бабой! /ЯНУС поднимается с колен./ Хочешь испортить мне праздник? /Выждав паузу, обращается к КАНТУ./ Кант, пробил час… и ты — у моих ног! /Вплотную приближается к носилкам./ Что теперь скажешь?

КАНТ. Скажу: «Дионис… чаще мой ноги»!

ДИОНИС /через него словно пропустили ток/. Встать! Поднять его! Живо! /Двое верзил в плащах подхватывают КАНТА подмышки. Другие — уносят со сцены носилки./ Ты, кажется, уже можешь стоять?

КАНТ /указывает кивком на верзил/. На двух костылях…

ДИОНИС. Не надо паясничать, Кант! Не твоя это роль! Всю жизнь ты дрожал над своим драгоценным здоровьем!

Среди людей в капюшонах — движение. Из толпы вырывается графиня КАЙЗЕРЛИНГ.

КАЙЗЕРЛИНГ. Пустите! Пропустите меня к нему! Господин Кант! Боже, Иммануил!

ДИОНИС. А, графиня… Рад видеть!

КАЙЗЕРЛИНГ. Что с ним, господин Дионис?

ДИОНИС /доверительно/. Видите ли, толпе нужны развлечения: зуботычины, поножовщина, шнапс… Она не прочь порезвиться и выказать удаль… пока не стреляют и все преимущества — на ее стороне! Для толпы это праздник. А бывшему гувернеру ваших малышек от этого сделалось дурно. /В толпу./ Эй, вы! Принесите профессору кресло!

ЯНУС. Кресло профессору!

Люди в капюшонах выносят на сцену кресло. Верзилы усаживают философа.

КАЙЗЕРЛИНГ /склонившись над КАНТОМ/. Иммануил! Боже мой! Что происходит?

КАНТ /тихо/. Похоже… что мы теряем рассудок…

ДИОНИС. Я скажу вам, графиня, что с ним… Его мучает совесть: Кант не терпел чужих мыслей… Но я — не в обиде. Мы только пытаемся перенять его опыт! /Обращаясь к толпе./ Слушайте все! Мы не будем стыдиться естественности! Пока вы сильнее — ни о чем не жалейте! И не раскаивайтесь! Взоры свои обратите к иным временам, когда содрогание плоти, крик ужаса, кровь были праздниками для бессмертных богов и поэтов, стоящих рядом с богами! Эй!

ТОЛПА /в такт с выкриками дружно поднимает сжатые кулаки/. Эй! Эй! Эй!

КАЙЗЕРЛИНГ. Господин Дионис! Это шутки с огнем, ибо люди — слабы и готовы поверить!

ДИОНИС. Коль слабы — повинуйтесь! И отбросим фантазии! У кого повелительная наружность, кто способен приказывать, кто господин от природы, тот не должен искать оправданий! Эй!

ТОЛПА /cнова в такт с выкриками поднимаются сжатые кулаки/. Эй! Эй! Эй!

КАЙЗЕРЛИНГ. Господин Дионис…

ДИОНИС. Графиня, не омрачайте нам праздника!

КАЙЗЕРЛИНГ. Нет… здесь не «праздник» — какое-то мрачное действо!

ДИОНИС /озираясь/. И верно… тут — мрачновато. /Кричит./ Янус, огня! И всю кипу — сюда!