Элвис Пресли: Реванш Юга - Даншен Себастьян

Точно так же периоды безудержных трат, начавшиеся с приходом успеха, теперь превратились в сумасшествие; раньше Элвис совершал безумства, а теперь впал в безумие. Вернувшись с гастролей в начале лета 1975 года, он купил себе четырнадцать «кадиллаков» у своего мемфисского поставщика, но если обычно покупки такого рода делались для подарков близким (в данном случае зубному врачу и Мирне Смит из «Свит Инспирейшнс»), то теперь одну из машин, купленных в тот день, он преподнес незнакомке, случайно оказавшейся у дилера. Что же до страсти Элвиса к кольцам, часам, браслетам и цепочкам, ее уже ничто не сдерживало после того, как новый «придворный» ювелир из Мемфиса Лоуэлл Хейз вошел в его близкое окружение через посредство доктора Ника. Если раньше Пресли ограничивался эпизодическими ночными «налетами» на ювелирную лавку, то теперь требовал от ее владельца, чтобы он следовал за ним на гастролях со всем своим товаром, удовлетворяя его прихоти.

С течением времени счета достигли суммы в миллион долларов — 85 680 долларов за один лишь июль 1975 года, и Вернон Пресли рвал на себе волосы, когда счета приходили в Грейсленд. Но это было еще не самое страшное: последняя страсть его сына гораздо быстрее подорвала его финансы.

В начале года местная пресса сообщила, что Джерри Ли Льюис и Чарли Рич недавно приобрели частные самолеты. Эта новость уязвила тщеславие Короля, который не собирался отставать от знаменитостей кантри и рок-н-ролла. Он тотчас присмотрел себе подержанный «Боинг-707», выставленный на продажу на развалинах империи Роберта Веско, бизнесмена, сбежавшего в Коста-Рику после громкого финансового скандала.

Эта покупка не была такой уж нелепой, как могло показаться на первый взгляд. Каждый год Пресли тратил целое состояние, перемещаясь во время гастролей на наемных самолетах, и с точки зрения бухгалтерии приобретение самолета было совершенно здравым поступком. Зато обуявшая его исступленная любовь к воздухоплаванию была гораздо менее разумной. Уже в апреле, когда определенные обстоятельства помешали ему приобрести «Боинг-707», он подписал договор о покупке «Конвэра-880» на сто мест, который уступила ему авиакомпания «Дельта» за 250 тысяч долларов. Личный самолет Короля тотчас окрестили «Лайза Мария», украсили пресловутым логотипом «ТСВ» и перегнали в Техас, где специализированная компания должна была оборудовать салон, столовую и спальню с ванной, в которой были золотые вентили. Пока шли эти работы, он купил за 850 тысяч долларов реактивный самолет «Джет Стар Локхид» на шестнадцать мест и пользовался им для текущих поездок.

Летом, узнав, что Элтон Джон подарил своему импресарио «роллс-ройс», Элвис решил взвинтить ставки и преподнес полковнику двухмоторный «Грумман», сильно обременив того громоздким подарком. Новая мания Пресли этим не ограничилась. В августе он решил взять напрокат на год тяжелый «Фэйрчайльд Ф-27» за 13 тысяч долларов в месяц, но несколько дней спустя отказался от этой затеи, выписав чек на полмиллиона долларов за реактивный «Аэро Коммандер». Наконец, в следующие недели он пополнил свою коллекцию, вложив деньги в «Фалькон» 1966 года выпуска, который должен был перевозить его музыкантов во время гастролей.

Не считая стоимости покупки, содержание этого воздушного флота съело бюджет Элвиса, о чем его сразу предупредил отец. Желая как можно скорее избавиться от «Джет Стар», который стал не нужен после выхода из ремонта «Лайзы Марии», Вернон Пресли связался с неким Найджелом Винфильдом, не зная, что тот принадлежит к одной из крупнейших преступных группировок в Америке. Заключенный ими договор, крайне выгодный с точки зрения империи Пресли, был всего лишь попыткой отмывания денег, и в результате Элвис оказался впутан в сложные юридические хитросплетения, последствия которых и после его смерти расхлебывали его наследники.

Тем временем Король был на грани разорения. Не говоря уже о подарках, которые опустошали его закрома быстрее, чем их наполняли поступления от концертов, капиталовложения в новый спортивный комплекс в Мемфисе серьезно подорвали его финансы. Хотя дела, которые вел от его имени полковник, складывались удачно, с 1974 года Элвис тратил больше, чем зарабатывал. За вычетом налогов и расходов на его королевский образ жизни, семь миллионов, заработанных в тот сезон, принесли ему лично только полтора миллиона долларов, тогда как потратил он вдвое больше.

Если двадцать лет назад его пластинки обеспечили взлет компании Ар-си-эй, теперь они расходились плохо, и качество его последних записей не способствовало тому, чтобы вновь раскрутить этот изношенный маховик. Слишком непредсказуемые выступления на сцене не позволяли выпускать по несколько концертных альбомов в год, как было в начале десятилетия; что же до студийных записей, то Элвис находился в таком состоянии физического и морального упадка, что и слышать не хотел о поездке в Нэшвилл или в Голливуд.

Обязательства по контракту с фирмой грамзаписи вынуждали полковника пытаться издать тематические компиляции, но Ар-си-эй без всякого воодушевления встретила его предложение в энный раз выпустить сборник лучших песен из кинофильмов или сборник для детей. Фелтон Джарвис с отчаяния согласился сделать альбом в Грейсленде, зная, что это последний шанс пробудить хотя бы подобие интереса у певца, подавленного скукой и депрессией.

Сеансы звукозаписи, устроенные в начале февраля 1976 года, сразу не заладились. Во-первых, грузовик с передвижной студией Ар-си-эй сломался и его пришлось буксировать в Грейсленд. Но еще тревожнее была полная незаинтересованность Элвиса, на которого вдруг вновь накатили фантазии поборника правосудия. Только что вернувшись из Денвера, где он присутствовал на похоронах брата своего друга-полицейского, он заперся в своей спальне и отказывался снимать полицейскую форму, которую надел по такому случаю. В каком-то бреду он поклялся искоренить мемфисских наркоторговцев, виновных в том, что младший сын Ди Стэнли подсел на героин.

Недоверие к бывшей мачехе никогда не мешало Элвису строить из себя старшего брата по отношению к трем ее сыновьям, которых он баловал в отрочестве, а потом ввел в свое ближайшее окружение. На самом деле Рикки Стэнли еще в ранней юности познал радости амфетаминов благодаря Пресли, а уж потом перешел на героин. Маскируя собственные грехи наркомана гневными речами в адрес поставщиков наркотиков, Элвис собрался осуществить план, достойный Чарлза Бронсона из «Жажды смерти» — этот фильм, недавно вышедший на экраны, произвел на него сильное впечатление.

«Благодаря своим связям в местной полиции он получил список всех, кто торговал наркотиками в Мемфисе, — рассказывает Присцилла. — Однажды вечером он позвонил мне и сказал: „Цилла, если тебе когда-нибудь понадобится кого-нибудь пристрелить, только скажи. Смотри только, это страшная тайна“». Близкие пытались утихомирить Элвиса, дожидаясь конца приступа, но это было нелегко. Как вернуть с небес на землю человека, накачанного возбуждающими средствами, уже двадцать лет как оторванного от реальности окружением, существующим только за счет угодливости и лести? Пресли вызвал к себе в комнату нескольких телохранителей, и те увидели разложенный на полу арсенал из двадцати ружей, нескольких автоматов и гранатометов. План Элвиса был прост: имея алиби в виде присутствия в Грейсленде Фелтона Джарвиса и команды Ар-си-эй, прочесать нынче ночью улицы в центре города и железной рукой вычистить оттуда всякую сволочь.

Пустив в ход всю свою силу убеждения и, наверное, накачав солидной дозой успокоительных, Рыжий Уэст сумел успокоить Пресли, к которому на следующее утро как будто вернулась способность трезво мыслить. Все так же в форме полиции Денвера он картинно появился 2 февраля в «комнате джунглей», где продюсер установил передвижную студию. Мысль о том, чтобы записывать песни у себя в доме, на короткое время задела его музыкальную струну, и за одну неделю он записал на пленку альбом «С бульвара Элвиса Пресли», а также наброски последней пластинки в 33 оборота, вышедшей при его жизни, — «Moody Blue». Джарвис рассчитывал на более обильный урожай, но хотя бы ушел не с пустыми руками. Когда в последний день Элвис явился с ружьем и стал расстреливать из него репродукторы, тот понял, что настаивать бесполезно.