Вольное царство. Государь всея Руси - Валерий Язвицкий

Иван Васильевич понимал, что узкую Угру много легче перейти врагу. Посему считал он неразумным держать все свои силы у самой реки, где из-за тесноты нельзя быстро их перестраивать и развертывать.

Из Кременца же легче и быстрей присылать подкрепления в то или иное место у Берега, где татары теснить начнут.

– Видней с Кременца-то, – говорил он воеводам при отъезде своем, – да и спокойней мыслить, где нужней и как лучше по ворогу бить. В Кременце же и яз наши полки догоню. Мыслю, может, и в одно время с вами туда приеду.

Тридцатого сентября великий князь Иван Васильевич уже въезжал со своей тысячей в Москву. Здесь, как в разворошенном муравейнике, в посадах и в Кремле, суета была великая. Люди везли на подводах, тащили на своей спине узлы и сундуки – переправляли все наиболее ценное из добра своего за кремлевские стены каменные и готовились в осаду крепко садиться.

Узнав о прибытии государя, народ бросился к нему, крича «ура» и обступая его. Иван Васильевич остановил коня на Ивановской площади впереди своей тысячи, а народ, сбегаясь со всех сторон, густо вставал кругом так, что нигде и мостовой не было видно.

Великий князь сделал знак рукой, и все кругом стихло.

– Будьте здравы, православные! – громко крикнул он.

– Будь здрав, государь! – загремела толпа.

Иван Васильевич, сделав знак, продолжал в наступившей опять тишине:

– Люди православные! Злоименитый царь Ахмат всю весну и все лето простоял у Берега. Яко волк лютый к стаду, рвался он на Москву, но, видя полки наши, не смел к реке подступить. Ждал все короля Казимира на помощь, а король не пришел… – Иван Васильевич на миг остановился, зорко оглядывая толпу и, возвысив голос, произнес: – Ныне же в Литву ушел.

– Помог нам Господь! – крикнул кто-то из толпы, но голос его тотчас же потонул в радостных восклицаниях и криках «ура».

Великий князь досадливо махнул рукой и, когда все смолкли, сказал:

– Ушел Ахмат за помощью и может с королем вместе воротиться. И не на Оку они, а на Угру пойдут. – Толпа замерла от волнения, радость ее сама собой потухла. Государь продолжал: – Яз же послал свое войско навстречу им. Бог даст, и через Угру мы ни татар, ни латынян не пустим.

– Ур-ра! – вырвалось из толпы и сразу оборвалось, когда Иван Васильевич вновь отмахнулся.

– Дни через три-четыре и яз на Угре буду с полком своим. Вы же в осаду на всяк случай садитесь. Бают, на Бога надейся, а сам не плошай…

Государь повернул коня и под приветственные крики поехал, окруженный стражей, к своим хоромам.

После Покрова, октября третьего, выехал Иван Васильевич из Москвы на рассвете. Он спешил очень, так как по его расчетам Ахмат мог подойти к Угре седьмого. Снег еще не выпадал, но земля уже затвердела – кони бежали легко. Ехал государь великим гоном и на третий уж день к обеду был у берега Угры. Войска встретили государя радостно, оживились и духом окрепли. Уверенней стали и воеводы. Государь, назначив сегодня же осмотр войск и расположения их, пошел обедать к сыну в его шатер.

За обедом Иван Иванович спрашивал отца о его братьях, о бабке и прочем.

– Есть ли страх в Москве? – спросил он.

– Есть, сынок, как и у нас с тобой. Русь на весы кладем. Ежели вдруг Казимир придет с Ахматом-то? Токмо не верю в сие. Федор Василич баил мне, что вязнет все более и более Казимир в литовских усобицах.

– А как дяди?

– Сие тоже, сынок, указывает, что Казимир о нас не думает. Одолели меня челобитными братья. Нет у них на него надежды. Матушка моя и митрополит приказали им за Русь стоять, а от меня обещали, что-де пожалую их.

– А другие дела как? – нерешительно спросил Иван Иванович.

– Москва в осаде.

– Нет, не о том яз, о дворе…

– Разумею, сынок. Все гнездо греко-латыньское убрал яз на время подалее от ратных полей. В Белоозеро отослал казну свою, отпустил туда и княгиню Софью с детьми и двором ее, а при них бояре: Василь Борисыч Туча и Андрей Михайлович Плещеев, Василий Ромодановский да дьяк Василий Далматов.

– Добре, государь, – улыбнулся Иван Иванович, – все ты удумал. Будем ныне биться без оглядки назад.

– Истинно, сынок. Братьев-то вборзе яз жду в Кременец, куда повелел им спешно идти.

После обеда Иван Васильевич с сыном и братом Андреем меньшим, окруженный воеводами, поехал вдоль левого берега Угры вверх по течению ее. Полки московские бок о бок стояли здесь от устья Угры почти до Юхнова, растянувшись верст на тридцать, как и по Оке от устья же в сторону Алексина.

Великий князь считал оборону Угры важнее.

– Днесь же, – сказал он воеводам, – сколь при свете еще успеем, оглядеть хочу Угру. А что из огненной стрельбы маэстро Альберти привез? Много ль?

– Много, государь, – ответил Иван Иванович, – и есть пушки легкие, пищали разные. Последние для полевого боя особливо добрые, как яз и все воеводы о сем мыслим. Переносить их нетрудно, а бить можно из десяти зараз.

– Истинно, государь, – подтвердили воеводы. – У татар же ни пушек, ни пищалей нет. Разве Казимир привезет…

Дотемна Иван Васильевич осматривал берег, но и в темноте все же до конца обороны доехал. Понимал он, что всем полкам своими глазами видеть его надобно, а не со слов только других знать. На другой день объехал он и всю оборону левого берега Оки, которая растянулась тоже на тридцать верст.

Подумав потом с воеводами за картой Оки и Угры, выслушав доклады их, как они оборону намечают, одобрил все великий князь, хотя внес кое-где поправки.

– Добре, воеводы, все добре удумано, – говорил он бодро и весело. – Спокоен еду от вас. Токмо дозоры держите крепче, изгоном не пали бы на вас татары…

Иван Васильевич простился со всеми воеводами и, облобызавшись с сыном и братом Андреем меньшим, сел на коня.

– Помогай вам Бог! – крикнул он. – Токмо каждый час, а надобно будет – и каждые полчаса гонцов мне шлите. Да хранит вас и всех воев Господь!

Окруженный своей стражей, поскакал к Кременцу.

Октября восьмого, задолго еще до позднего теперь рассвета, стремянный Никиша Растопчин разбудил молодого великого князя Ивана Ивановича.

– Государь, – говорил он в тревоге. – Татары, государь!

Иван Иванович вскочил с постели, на которой спал в боевом одеянии:

– Гонца зови, гонца сюды!

Откинув полость шатра, вошел гонец.

– Сказывай.

– Татары двинулись, государь. По всему полю идут к берегу…

– Казимир с ними? – перебил гонца молодой великий князь.

– Нетути его, государь.

Иван Иванович перекрестился широким крестом:

– Слава те Господи! Прозорлив государь-то наш, угадал сие… – Вдруг снова тревога охватила его: – А может, король-то следом идет за ними, а что с левой руки у них?

– Нетути его, государь. Лазутчики наши бают, совсем сюды король не приходил и полков не присылал.

– Никиша, покличь борзо сюды из стражи моей Алешу да воевод прикажи созвать ближних, а перво-наперво князя Данилу Митрича Холмского. – Обратясь к гонцу и вздрагивая от утреннего холода, спросил: – Далеко ль от нас татары-то?

– Гонцы-то вестовым гоном гнали, государь. Я последний, пятый.

– Значит, верст за сорок от нас…

– Будь здрав, государь, – приветствовал Ивана Ивановича вошедший Алеша. – По приказу твоему.

– Гони немедля, Алеша, в Кременец, к государю, – сказал великий князь, – и доведи ему от меня, что татары к нам на Угру пошли, сей часец верст сорок от нас. Казимир же к Ахмату не приходил и полков своих не дал. Скажи государю, каждый час гонцов слать ему буду. С Богом, спеши!

Из дверей шатра стремянный Никиша доложил:

– Князь Холмский.

– Зови.

Князь Данила Димитриевич вошел.

Гонец, когда знаменитый воевода проходил мимо него, низко поклонился и почтительно молвил:

– Будь здрав, княже.

Князь Холмский приветливо кивнул ему и, обратясь к Ивану Ивановичу, воскликнул:

– Будь здрав, государь! По приказу твоему.

– И ты будь здрав! – ответил ему великий князь.

– О татарах ведаешь?

– Ведаю, государь.

– Король-то с ними?

– Нетути. У собя король-то; бают литовцы, хоша и полки он еще собирает, но сидит у собя: то в Троках, то в Вильне.

– Много раз отец мне сказывал: не будет король ныне воевать, – молвил княжич Иван. – Увидя, что Алеша уж к дверям подошел, Иван Иванович крикнул ему: – Стой, Алеша! Скажи еще государю, что, мол, лазутчики князя Холмского в Литве узнали, что король-то хоша и собирает еще полки, но все время у собя: то в Троках, то в Вильне. Данила Митрич, еще у тобя ничего нет?

– Нет, государь. Яз уж послал гонца в Кременец.

– Ну, с Богом, Алеша, – сказал Иван Иванович и, обратясь к гонцу от своих дозоров, добавил: – И ты иди…

В шатер, один за другим, стали входить ближние воеводы Ивана Ивановича на думу с ним.