Погоня за сказкой - Юлия Григорьева

– Спрашивай, – Вэй устало вздохнул. – Лучше будем говорить об этом, чем о… будущем. Прошлое… оно уже не ранит, так ведь? Это прошлое, и ничего больше. Прошло и забылось. Спрашивай, – уже решительно закончил он.

Теперь замолчала я. Отчего-то вдруг защемило в груди, но было страшно заглядывать в свою собственную душу, потому что увидеть ответ казалось невыносимым. Не хочу… нет, не могу я видеть того, что скрывают под собой мои дневные переживания. Следующий глоток рома был машинальным и большим. Я отчаянно закашлялась, слезы брызнули из глаз, и Вэй обернулся, быстро протягивая мне воду.

– На́́ хоть запей, – с улыбкой произнес он. – Чудо ты ангельское.

– Спасибо, – сипло ответила я.

Капитан развернулся ко мне, и я оказалась заключена в теплом коконе его тела, как тогда, когда он грел меня на острове. Вместо неловкости и смущения я почувствовала удовлетворение и накрыла его руки своими.

– Спрашивай, – очень тихо произнес Вэй. – В другой раз могу не согласиться.

– Ты сказал, что заболел морем с пяти лет, – наконец заговорила я, сменив предыдущий вопрос на новый. – И что к этому причастен ваш с братом гувернер.

Лоет потерся щекой о мою макушку и затих так, а я не посмела пошевелиться или отодвинуться. Понимала, что так нельзя. Ничего этого нельзя: ни сидеть вот так, ни спать на плече у чужого мне мужчины, ни даже просто прижиматься к нему. Только Вэйлр Лоет каким-то необъяснимым образом оказался вдруг мне близким, почти родным. И находиться рядом с ним вот так, позволяя обнимать себя, тереться щекой о волосы и сжимать мои пальцы в его ладонях, было хорошо и приятно.

– Да, наш гувернер был моряком, – заговорил Вэй. – В одном из морских сражений он стал инвалидом, и его списали на берег. У Урсо была деревянная нога, которая поначалу сильно пугала нас с братом, но со шпагой это ему не мешало обращаться. Урсо фехтовал как бог. Он отлично знал историю, географию, прекрасно разбирался в литературе, виртуозно обращался с цифрами и был влюблен в море. Этой любовью он делился с нами. Брат засыпал, когда Урсо начинал свои рассказы, а я слушал, открыв рот. Когда нам исполнилось по тринадцать лет, Урсо ушел от нас. Там была какая-то нехорошая история, которая обернулась скандалом. Нас, еще мальчишек, в нее не посвящали, но мы слышали сплетни прислуги. Я не хочу их тебе пересказывать, мой Ангел. Для меня Урсо навсегда остался чем-то светлым и неповторимым. Такие люди встречаются редко, и забыть их уже невозможно. Когда он уходил, я поклялся ему, что стану моряком. И как только мне исполнилось шестнадцать, я настоял, чтобы меня отправили в Морскую академию. Отец видел меня, как и брата, вельможей, но я был непреклонен, и он сдался.

– Вы с братом близнецы? – я вывернулась и посмотрела на капитана, и он кивнул.

– Только внешне. Внутренне мы совершенно разные. Он чопорный, я раздолбай. Сейчас он единственный наследник всего, чем владеет моя семья, а я владею «Счастливчиком» и целым миром, – Вэй улыбнулся и слегка щелкнул меня по носу. – Не смотри на меня с таким сочувствием. У меня есть все, чего я хотел, и я ни о чем не жалею. Почти ни о чем. Для полного счастья мне не хватает самой малости, но эту малость мне никогда не получить – значит, буду довольствоваться целым миром.

Капитан снова посмотрел в самый центр огня, подбросил в него несколько сухих веток и опять прижался ко мне щекой.

– Но почему ты решил, что твоя семья не хочет тебя знать? – спросила я, тоже глядя на пламя.

– Я был дома, когда старый пес Ансель уже взял меня к себе, – чуть помедлив, ответил Лоет. – Он отпустил меня, когда я попросил. Дома уже получили известие о моей гибели, потому мое появление встретили очень бурно. Я рассказал отцу и брату все, что произошло со мной. Отец выслушал и велел забыть о том, что творится на флоте и остаться дома, но я ответил, что вернусь обратно и что забывать позор королевских офицеров не собираюсь. Отец дал мне выбор: или я исполняю его приказ и становлюсь тем, кем он всегда меня видел… или же возвращаюсь назад, и семья продолжает считать меня погибшим, потому что пирата в его роду быть не может. Отец даже не дал мне выбора между торговым флотом и дворцовой службой. Или вельможа, или пират. Я выбрал пирата. С тех пор я для них умер, они для меня стали забытым прошлым.

Я развернулась и встала на колени, глядя на его лицо, на котором играл оранжевыми бликами огонь, отражаясь в каре-зеленой глубине единственного здорового глаза капитана.

– Если бы ты увидела моего брата, ты могла бы представить, каким я был, – улыбнулся Вэй.

– Я и так это вижу, – вдруг охрипшим голосом ответила я.

Затем подняла руку и несмело коснулась изуродованной стороны лица моего пирата, провела кончиком пальца по шраму, от его начала под волосами, через глаз, щеку и остановилась на уголке губ, который задевала кривая белесая линия. Вэйлр смотрел на меня, не отрываясь, а я следила за своим пальцем, который вдруг зачем-то очертил по контуру мужские губы, скользнул по бородке, и моя ладонь опустилась на плечо капитана. Лоет судорожно вздохнул, тряхнул головой и насильно усадил меня обратно.

– Только не вздумай меня жалеть, слышишь? Я ненавижу жалость, – сказал он, вновь обнимая меня. – Я не одинок, если ты вдруг подумала об этом. И не смей мне вспоминать моих откровений. Если решишься, я перестану с тобой разговаривать.

– Теперь я знаю, как заставить тебя молчать, когда ты опять разойдешься, – улыбнулась я, глядя перед собой.

– Маленькая негодяйка, – сварливо отозвался Вэй, но я была уверена, что он улыбается.

Я еще какое-то время сидела, глядя на огонь, а потом глаза начали закрываться. Уже самовольно я вытянулась на земле, укладывая голову на мужские колени. Лоет зарылся пальцами мне в волосы, и я уснула под эту нехитрую ласку. И тихий голос капитана я услышала на грани сна и реальности, так и не поняв, приснилось мне это или нет:

– Как же мне жаль терять тебя, мой маленький несносный Ангел. Как жаль…

Глава 33

За первые две недели пути мы преодолели достаточно большое расстояние. Климат стал меняться. Если в начале пути он был теплым и вокруг росла сочная зелень, иногда даже попадались знакомые деревья, то теперь все чаще дорога становилась каменистой. Зелени и тени стало на порядок меньше, и солнце жарило, а не грело. Никогда я не была столь загорелой, как за время нашего путешествия. Девушкам моего класса, как и аристократкам, не положено иметь смуглую кожу. Но после нескольких месяцев на море моя кожа успела приобрести стойкий загар. Теперь же я и вовсе казалась себе копченой.

Мои спутники ничем не отличались от меня, разве что загорелыми были и их тела, потому что с некоторых пор с мужчин исчезли рубашки, и только жилеты и штаны скрывали полную наготу. А вечерами Бонг лечил ожоги на их коже. Я же даже боялась представить, как буду выглядеть, когда окажусь без одежды. Это просто ужас! Белое тело, вечно скрытое под одеждой, а лицо и руки – едва ли не черные от загара: маска и перчатки, бр-р. Хвала Всевышнему, капитан разрешил, пока мы ехали без случайных встречных и попутчиков, снять жилет и размотать опостылевшую ткань, перетягивавшую мою грудь на суше. Дышать стало сразу гораздо легче, да и жара уже не угнетала так сильно. И самое любопытное, мужчины, мои попутчики, даже не реагировали на меня как на женщину. Я окончательно и бесповоротно стала их Ангелочком. Пожалуй, только капитан немного хмурился и окидывал взглядом, далеким от добродушного, наш отряд, когда ветер бессовестно обтягивал тканью признаки моего пола. Похоже, кроме него никто на них внимания не обращал. Но под палящим солнцем мне было вовсе не до смущения.

Еще через некоторое время начались трудности с водой. Мы еще не ощущали ее нехватки, но уже тревожился Самель, поглядывая на пустеющие бурдюки, к которым стали прикладываться гораздо чаще. И вскоре Вэй велел беречь воду. А еще мы стали чаще заезжать в поселения. Если до этого момента мы не объезжали деревни и города только тогда, когда нужно было пополнить запас провизии, то теперь искали колодцы. И чем дальше мы забирались, тем неохотней нам позволяли наполнять бурдюки.

Люди, местные жители, тоже становились другими. Все подозрительней и колючей были их взгляды. Все реже мы находили тех, кто понимал нас. От нечего делать Лоет стал учить меня тому языку, на котором он разговаривал с местным населением. Но чем дальше мы забирались, тем реже встречались люди, говорившие на нем. И однажды, устав от жары и пыли, я в сердцах воскликнула:

– Да лучше бы Дамиан был на плантации! Какого черта его занесло в это преддверие преисподней?!

За моей спиной усмехнулось несколько человек, а я устыдилась. Конечно, мой муж не выбирал, где ему оказаться в неволе. К тому же, будь у него возможность что-то изменить, полагаю, он вовсе остался бы в Маринеле. А я очень нехороший человек, потому что позволяю себе подобные слова. Папенька всегда говорил, что человеком нужно оставаться в любых условиях… Знал бы он, где сейчас его дочь! Впрочем, папенька изначально был против этого брака, считая, что участь жены моряка не для меня. Однако я не только стала женой моряка, черт возьми, – я сама стала почти моряком, быстро приспособившись к жизни на корабле. И хоть соблюдать гигиену было сложно, но я же смогла это делать в течение четырех месяцев!