Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Артур Дойл

– Я начинаю так хорошо, как только можно пожелать, – сказал он. – Тяжелая, беспокойная ночь; полное отсутствие аппетита сегодня утром. Точь-в-точь так, как случилось в прошлом году, когда я бросил курить. Чем скорее я буду готов для второго приема опиума, тем будет мне приятнее.

– Вы получите его так скоро, как только возможно, – сказал я. – А пока мы должны всеми силами беречь ваше здоровье. Если ваши силы будут подорваны, из опыта ничего не выйдет. Попробуйте нагулять себе аппетит: покатайтесь верхом перед завтраком или просто погуляйте на свежем воздухе.

Я расстался с мистером Блэком – мне пора было совершать обход своих больных, но и после этого краткого свидания с ним я почувствовал себя лучше и счастливее.

В чем тайна привлекательности этого человека? Или это только значит, что я чувствую разницу между чистосердечной любезностью, с какой он позволил мне завязать с ним знакомство, и безжалостным отвращением и недоверием, с каким относятся ко мне другие люди? Или есть в нем действительно что-то отвечающее стремлению моему к человеческому сочувствию – стремлению, пережившему одиночество и гонение многих лет и делающемуся все сильнее и сильнее, по мере того как приближается время, когда я перестану и чувствовать и терпеть? Как бесполезны эти вопросы! Мистер Блэк пробудил во мне новый интерес к жизни. Пусть будет довольно этого; к чему стараться понять, в чем состоит этот новый интерес?

Июня 17. Сегодня утром перед завтраком мистер Канди сообщил мне, что уезжает на две недели погостить у своего друга на юге Англии. Он дал мне много специальных наставлений, бедняга, по поводу больных, как будто имел еще большую практику, бывшую у него до болезни.

После отъезда мистера Канди почта принесла мне ответ мисс Вериндер.

Очаровательное письмо! Оно внушило мне самое высокое мнение о ней. Она не старается скрыть интереса, который чувствует к нашему опыту, она говорит самым милым образом, что мое письмо убедило ее в невиновности мистера Блэка без малейшей надобности еще и доказывать это. Она даже упрекает себя – весьма неосновательно, бедняжка! – в том, что в свое время не разгадала тайны. Причина всех этих уверений кроется, очевидно, не только в великодушном желании поскорее загладить несправедливость, которую она невольно нанесла другому человеку. Ясно, что она не переставала его любить и за все время их отчуждения. Во многих местах письма ее радость, что он заслуживает быть любимым, прорывается самым невинным образом сквозь принятые условности, вопреки сдержанности, какая требуется в письме к постороннему лицу. Возможно ли (спрашиваю я себя, читая это восхитительное письмо), что из всех людей на свете именно я предназначен послужить средством к тому, чтобы опять соединить этих молодых людей? Мое счастье было растоптано, любовь моя была похищена. Неужели я доживу до того, чтобы видеть счастье других людей, устроенное моими руками, их возрожденную любовь?

В письме заключались две просьбы. Первая из них – не показывать это письмо мистеру Фрэнклину Блэку. Я имею право сказать ему только, что мисс Вериндер охотно отдает свой дом в полное наше распоряжение; но не более этого.

Эту просьбу исполнить легко. Однако вторая ее просьба причиняет мне серьезные затруднения.

Мисс Вериндер, не довольствуясь указанием, данным мистеру Беттереджу о том, чтобы он исполнял все мои распоряжения, просит дозволения помочь мне личным своим наблюдением над тем, как будет приведена в прежний свой вид ее гостиная. Она ждет только ответа от меня, чтобы отправиться в Йоркшир и присутствовать в качестве одного из свидетелей в ночь, когда эксперимент с опиумом будет проделан во второй раз.

Здесь опять кроется какая-то причина, и мне кажется – я могу ее угадать.

То, что она запретила мне говорить мистеру Фрэнклину Блэку, она, – так я объясняю себе это, – с нетерпением желает сказать ему сама, прежде чем будет сделан опыт, который должен восстановить его репутацию в глазах других людей. Я понимаю и восхищаюсь великодушным желанием поскорее оправдать его, не ожидая, будет ли или не будет доказана его невиновность. Она хочет, бедняжка, загладить нанесенную ему обиду. Но этого сделать нельзя. У меня нет ни тени сомнения, что обоюдное волнение, возбужденное встречей, старые чувства, которые она пробудит, новые надежды, которые возродит, в своем действии на мозг мистера Блэка будут гибельны для успеха нашего опыта. Уже и сейчас довольно трудно воспроизвести в нем те же настроения, какие владели им в прошлом году. Если же новые интересы и новые ощущения взволнуют его, попытка будет просто бесплодна.

А между тем, хотя я и знаю это, у меня недостает духа причинить ей разочарование. Я должен постараться придумать какой-нибудь выход, который позволил бы мне сказать «да» мисс Вериндер, не лишая себя возможности оказать услугу мистеру Фрэнклину Блэку.

Два часа. Только что вернулся с обхода больных, разумеется побывав прежде в гостинице.

Эту ночь мистер Блэк, по его словам, провел так же, как и предыдущую. Он то и дело просыпался, однако чувствует себя сегодня лучше, потому что спал вчера после обеда. Этот послеобеденный сон, без сомнения, был результатом прогулки верхом, которую я ему посоветовал. Боюсь, что должен прекратить этот живительный моцион на свежем воздухе. Ему не следует быть вполне здоровым, как не следует быть и совсем больным.

Он еще не получил известий от мистера Бреффа. Он с нетерпением хотел узнать, не получил ли я ответа от мисс Вериндер.

Я рассказал ему только то, что мне было разрешено, и не более. Совершенно бесполезно придумывать предлоги, чтобы не показать ему это письмо. Он сказал мне с горечью – бедняжка! – что понимает деликатность, мешающую мне показать письмо.

– Она соглашается, разумеется, из вежливости и чувства справедливости, – сказал он. – Но она остается при своем мнении обо мне и ждет результата.

Мне очень хотелось намекнуть ему, что он сейчас так же несправедлив к ней, как она была несправедлива к нему. Но, поразмыслив, я не захотел лишить ее двойного наслаждения – удивить и простить его.

Посещение мое было очень коротким. После вчерашней ночи я вынужден был отказаться от приема опиума. И, конечно, опять начались мучительные боли. Я почувствовал приближение припадка и поспешно ушел, чтобы не испугать и не огорчить мистера Блэка. Припадок продолжался на этот раз только четверть часа и оставил во мне довольно сил, чтобы продолжать мою работу.

Пять часов. Я написал ответ мисс Вериндер.

План, предложенный мной, если только она согласится на него, учитывает интересы обеих сторон. Сперва я привел все доводы против встречи ее с мистером Блэком до опыта, а потом посоветовал ей приехать тайно в тот вечер, когда мы будем производить самый опыт. Выехав из Лондона с послеобеденным поездом, она может приурочить свой приезд к девяти часам вечера. Я решил к этому времени проводить мистера Блэка в его спальню и таким образом дать возможность мисс Вериндер пройти в свои комнаты до того, как будет принят опиум. После того как это будет сделано, она сможет наблюдать за результатом вместе со всеми нами. На следующее утро она покажет мистеру Блэку (если захочет) свою переписку со мной и убедит его таким образом, что в ее глазах он был оправдан, прежде чем была фактически доказана его невиновность.

В этом смысле я написал ей. Вот все, что я мог сделать сегодня. Завтра увижусь с мистером Беттереджем и дам указания, как устроить дом.

Июня 18. Опять опоздал зайти к мистеру Фрэнклину Блэку. Ужасная боль рано утром и вслед за нею страшная слабость. Я предвижу, что, несмотря на кошмары, вызываемые опиумом, мне придется вернуться к нему в сотый раз. Если бы я должен был думать только о самом себе, я предпочел бы острую боль страшным снам. Но физическое страдание истощает меня. Если я допущу себя до полного изнеможения, кончится тем, что я окажусь бессильным помочь мистеру Блэку в такое время, когда больше всего буду ему нужен.

Было уже около часа, когда я наконец пришел сегодня в гостиницу. Это посещение, даже при моем болезненном состоянии, оказалось весьма забавным благодаря присутствию Габриэля Беттереджа.

Он был уже в комнате, когда я вошел. Отойдя к окну, он стал смотреть на него, пока я задавал обычные вопросы своему пациенту. Мистер Блэк опять дурно спал и чувствовал себя сегодня утром гораздо более измученным, чем раньше. Я спросил его, не получал ли он известий от мистера Бреффа.

Он получил письмо утром. Мистер Брефф высказывал сильное неодобрение плану, на который решился его друг и клиент по моему совету. План был плох, потому что возбуждал надежды, которые могли не осуществиться. Кроме того, он был совершенно непонятен и казался шарлатанством, вроде месмеризма, ясновидения и тому подобного. Это перевернет вверх дном дом мисс Вериндер и кончится тем, что расстроит самое мисс Вериндер.