Солдаты эры Водолея - Дмитрий Агалаков

Благодаря попутному ветру через три дня путешественники достигли Крита, где сделали остановку, еще через две недели подошли к Кипру.

Теперь до Сирии и Палестины было рукой подать…

По истечении еще пяти дней их трирема подходила к Сидонскому порту некогда самого могущественного финикийского города-государства Тира, стоявшего на двух островах вдали от берега. Перешеек, соединявший его с большой землей, велел нарыть сам Александр Македонский, чтобы взять неприступный город!

Четверо римлян сошли на берег и сразу попали в настоящее столпотворение. Афинский порт показался им спящим царством с сравнении в Сидонским портом Тира! Этот город бурлил с утра до вечера, даже ночью тут разгружались и загружались суда. Город на островах был не просто крупнейшим рынком, он славился сотнями искусных ремесел, а вазы и кубки тирских стеклодувов ценились на вес золота по всему миру!

Уже на берегу путешественники узнали, что командир Третьего Галльского легиона пребывает в одном из княжеских дворцов на побережье.

Купив лошадей, они поехали к предгорью.

Несмотря на середину осени тут было жарко. Скалистые вершины поднимались впереди — Ливанский хребет открывался им. Платиной сверкали на солнце горы, и ультрамарином они были укрыты на теневой стороне. А небо над горами, казалось, впитало всю синеву Средиземного моря.

В белокаменном дворце, построенном еще Птолемеями, римского сенатора встретили с почетом. Взяв с собой племянника, по широким лестницам, в компании центуриона и двух солдат в бронзовых кирасах, Лонгин устремился к покоям командира Галльского легиона.

Тот встретил его на лежанке — сильная молодая рабыня в одной набедренной повязке разминала крупному пятидесятилетнему мужчине, горе мускулов, плечи и спину.

— Приветствую Валерия Гальбиуса, всадника, отважного из отважных! — улыбнулся Лонгин, глядя как морщится его старый товарищ.

Валерий вскинул голову — и лицо его, испещренное морщинами от вечно палящего в Ливане солнца, озарилось радушной улыбкой.

— О, благословенный Юпитер, кого я вижу! И что могу сказать! Приветствую Константина Лонгина, патриция, достойнейшего из достойнейших! Но как, откуда?

Говоря, полководец сладко покряхтывал. Он хотел было отослать массажистку, но Лонгин выставил вперед руку.

— Пусть она закончит — дело терпит.

Женщина, плечи и острая грудь которой были мокрыми от пота, то и дело сдувала черные пряди со своих глаз. С ее сосков на спину воина капал пот. Она уже несколько раз успела взглянуть на вошедших — особенно на статного молодого человека, настоящего красавца. Наконец, поумерив пыл, она стала растирать спину командира легионеров — движения рук ее становились все более медленными. Сеанс подходил к концу.

— Поди, — сказал ей Валерий, усаживаясь на ложе, обматываясь полотенцем. — Кстати, если будет желание, Константин, она к вашим услугам! Перемнет все косточки!

Улыбнувшись, черноглазая рабыня прошла мимо Александра, зацепив его взгляд. От нее пряно пахнуло бальзамами, жаром разгоряченной кожи…

— Мой племянник Александр, — представил спутника Лонгин. — Валерий Гальбиус — бессменный командир Третьего Галльского легиона!

Мужчины пожали друг другу руки. Им принесли вина, фруктов, вяленого мяса и рыбы. Обед ожидался только к вечеру! Все трое улеглись на ложа, слуги обложили их подушками и по требованию Лонгина удалились.

— Так что привело тебя ко мне? — спросил командир. — Верно, вопрос государственной важности, коль ты избегаешь посторонних ушей?

— Именно так, Валерий, — отпивая из стеклянного кубка, кивнул Лонгин. — Кто стоит у тебя вблизи города Харата?

— Вблизи Харата? — нахмурился Гальбиус. — Командир когорты Бабрий Горбиус, хороший испытанный воин. А что случилось?

— На востоке от Харата есть княжество Шамсур. Греческое имя князя — Тифон. Он из финикийцев или пунийцев и ненавидит Рим. До нас дошли слухи, что он затевает нечто дурное против империи и императора.

— Местный князь — против империи?! — недоуменно покачал головой командир легиона. — Ты шутишь…

— Если я покинул Рим и не поленился приехать за море, шучу ли я?

Валерий Гальбиус встретил взгляд боевого товарища.

— Пожалуй, что нет.

— Вот именно, Валерий. — Лонгин забрался рукой в дорожную сумку, достал оттуда золотой предмет. — Вот его символ…

На цепочке, пропущенной через пальцы, покачивался амулет.

— Дракон? — удивился командир легиона.

— Он самый. У меня есть поручение от сената наведаться в его владения. Но об этом до срока никто не должен знать, кроме нас: меня, этого юноши, — Лонгин кивнул на Александра, — и еще двух людей моего дома, что приплыли со мной.

— Что же ты хочешь от меня?

— Сколько человек в когорте у твоего Бабрия Горбиуса? Пятьсот?

— Да, пятьсот. Еще четыре турмы самых лучших всадников и тысяча сирийцев из местных.

— Ты напишешь приказ своему командиру, чтобы он отдал в мое распоряжение две центурии, две турмы и сотни три сирийцев из вспомогательных войск.

— Не многовато ли? — прищурил один глаз Валерий. — Ты что же, собираешься штурмовать владения этого князька Тифона?

— Если понадобиться, то да, — уверенно кивнул Лонгин. — Но вначале я хочу наведаться к нему в гости и потребовать, чтобы он дал объяснения, и если надо — не передо мной одним.

— Он должен приехать в Рим? О, Юпитер, обычный ливанский князь — и в Рим?!

— У меня есть приказ уничтожить его, если он окажет нам сопротивление. Сегодня я с удовольствием поужинаю с тобой, но завтра утром я должен буду покинуть Тир и отплыть на север.

Отпивая вино, Валерий Гальбиус пожал плечами.

— Что ж, сенатор, как скажете. Надеюсь, у вас есть бумаги, подтверждающие ваши полномочия?

— Безусловно, Валерий. И ты зря недооцениваешь мой визит в Ливан.

— Я пошлю с тобой трибуна Павлиния Кораллу, из всадников, он молчун, но воин хоть куда, и дам солдат для охраны. Путь до Харата не близкий!

5

Утром, получив от Валерия Гальбиуса письмо, Лонгин сотоварищи отплыли из Тира в сторону финикийского Арада и Симиры — городов-портов на побережье Средиземного моря. Командир Третьего Галльского легиона дал им отряд из двадцати человек, как-никак, а Лонгину нужно было преодолеть горы Ливана, чтобы перебраться на ту сторону хребта, к равнинам Харата.

Пять дней по морю, высадка в Симире, неделю по горным дорогам Ливанского хребта — и спустя двенадцать суток далеко впереди они увидели с вершин суровую крепость Харат.