Пророчица - Барбара Вуд

Майра сказала, что в пророчестве идет речь о спасителе, которому еще предстоит родиться.

В Александрии я научилась многому, не меньшему, чем в Персии и Индии: я узнала, что смерть – это миф, есть лишь вечная жизнь – а это, как я уже писала тебе, третья из Непреложных Истин. Но в этом просвещенном городе мне открылось кое-что еще. Например, Эпикур пишет, что умственное умиротворение достигается путем сдерживания желаний и искоренения страха. Эпикур советует нам напоминать себе, что Бога бояться не следует, равно как не следует испытывать страх и перед лицом смерти. Я дополнила эту фундаментальную мудрость истиной, открывшейся мне на Востоке: Бога не нужно бояться, потому что мы частичка Бога, и не следует бояться смерти, потому что мы возвращаемся к Богу.

К учению Эпикура, который утверждает, что доброта – это прощение, я добавляю откровение от Исиды: прощение – первый шаг по трем тропам, что приведут нас к душе, когда-то данной нам при рождении.

Прощение, Перпетуя, – четвертая из великих Истин.

Исида открыла мне совершенную форму прощения. И это не просто оправдание врага или человека, совершившего плохой поступок. Для того чтобы прощение осветило нашу жизнь, необходимо, чтобы оно искоренило абсолютно все, что так или иначе нарушает безмятежность нашей души.

Согласно Четвертой Истине, Перпетуя, что осветит тебе обратный путь к душе и дару, ты должна простить обидевших тебя, простить даже пса, что лает и мешает тебе спать, простить лето за невыносимую жару и зиму за холод; простить вросший в плоть ноготь на пальце ноги, разорвавшуюся сандалию, укусившую тебя блоху; простить вино за его пресный вкус, пыль, покрывшую предметы в твоем доме, несносного ребенка, морщины, седину волос, пропавшую куда-то расческу; простить повысившиеся цены, твой день рождения, о котором забыли, толпу на рыночной площади, беспокойного соседа, проигранное пари, расстройство, ночной кошмар, оскорбления, зачерствевший хлеб, рыбную кость в твоей тарелке.

И это лишь начало. Прощение нужно вырабатывать в себе – каждый день и с искренностью. И, когда оно войдет в каждодневную привычку, ты можешь начать работу над следующей Истиной.

Пятую Истину я также узнала от Исиды, однако сразу того не осознала. Для того чтобы понять истинный смысл откровений, случившихся со мной во время смерти и рождения заново, через которые я прошла в Александрии, мне пришлось преодолеть огромное расстояние по морю и очутиться на окутанной туманом земле, о которой я слышала лишь в легендах.

Когда Корнелий Север объявил об отъезде из Александрии, я попросила разрешения продолжить путь с ними. Поскольку я не нашла Праведного в Египте, я так и не получила ответа на свой вопрос. И хотя я понимала, что его может не оказаться и в туманных землях, я знала, что не должна прекращать свой поиск.

И мы направились на север, туда, где обитают мифические существа.

День двенадцатый

Суббота,

25 декабря 1999 года

– Мисс Гарибальди! Эй! Вы проснулись, милочка? Кэтрин подошла к двери, но открывать ее не стала.

– Да, миссис О'Тул?

– Я хотела спросить, не желаете ли вы присоединиться к нам и отведать рождественский ужин. Мне нужно подсчитать, сколько приборов понадобится.

– Думаю, что не получится, миссис О'Тул, – ответила Кэтрин. Помещение уже наполнилось насыщенными ароматами рождественской выпечки. – Благодарю за приглашение, я не думаю, что у меня получится.

– Хорошо, дорогая. Я принесу вам тарелочку. А ваш брат спустится к нам?

Ваш брат. Майкл. Вчера он ушел на полуночную мессу, а сегодня на рассвете на утреннюю. И теперь он находился на третьей службе.

– Да, – произнесла Кэтрин через запертую дверь. – Утром он сказал, что с удовольствием придет. – Кэтрин передала его слова не совсем точно. «Миссис О'Тул может заподозрить неладное, если мы оба останемся в номере, отказавшись от ее приглашения», – так решил он. Кэтрин понимала, что Майкл чувствует себя неловко из-за того, что обладает свободой передвижения, в то время как Кэтрин была пленницей в четырех стенах.

После того как миссис О'Тул ушла, Кэтрин вернулась к столу, на котором в развернутом виде лежал пятый свиток в весьма плачевном состоянии.

Кэтрин посмотрела на последние прочитанные ею слова. «Мы частичка Бога… мы возвращаемся к Богу…» Она едва вспомнила эти слова. Кэтрин начала переводить и в какой-то момент ночи, когда Майкл находился в церкви, празднуя Рождество, перестала видеть на папирусе просто слова. Вместо них она видела образы – изображения, казавшиеся ей настоящими. Кэтрин продолжала видеть их еще некоторое время. Ей казалось, будто она находится в Александрии вместе с Сабиной.

И древними спасителями.

Кэтрин подошла к окну и выглянула. На улице было тихо; прошлой ночью здесь бродили певцы и квартал сиял светом рождественских гирлянд. Утром она слышала, как постояльцы гостиницы разошлись по своим церквям. Миссис О'Тул с сестрой присутствовали на полуночной мессе вместе Майклом. Кэтрин слышала, как они возвратились в половине второго ночи и пригласили Майкла на бокал праздничного хереса. Стены пропускали все звуки, а из окон можно было увидеть все что угодно.

Кэтрин увидела Майкла, когда тот шел по тротуару. Укутавшись в длинное черное пальто, шарф и черную шляпу, которые за день до этого приобрел в магазине на Висконсин авеню, он не мог не привлечь внимания.

«Вы должны простить отца за то, что он тогда не пришел за вами…»

«А вы, Майкл, почему никак не простите того шестнадцатилетнего паренька за то, что он не спас старика? Как долго мы еще будем наказывать себя и носить этот груз в сердце?»

Кэтрин практически закончила перевод пятого свитка. Оставался последний. Когда она закончит работу и с ним, если в нем не будет содержаться никаких подсказок о местонахождении седьмого свитка, это путешествие подойдет к концу и они с Майклом распрощаются.

Услышав внезапный, прерывистый стук в дверь, Кэтрин решила, что пришла миссис О'Тул, однако на пороге стоял Майкл. Она впустила его, быстро захлопнув за ним дверь.

Холод все еще обволакивал его, словно невидимое покрывало.

– Включите телевизор, – велел он, скинув с себя пальто движением плеча, – скорее.

– Что?..

– Я только что увидел это внизу, когда шел в гостиной. Кэтрин стала переключать каналы, по которым транслировались рождественские передачи, пока не увидела дневной выпуск новостей. На экране снова показывали ее лицо, к чему она уже вполне привыкла, а также снимки первого фрагмента папируса – тоже привычная картина.