Мать Лжи - Дэйв Дункан

— Он говорит об ответных мерах.

— Каких еще мерах? Против кого?

Пурке вздохнул. В целом он был достойный человек — единственный из знакомых ей вигелиан. Поскольку командир больше не принимал участия в сражениях, он отрастил волосы и бороду, и светлые пряди со временем побелели. Годы, проведенные под ярким флоренгианским солнцем, сделали его бледную кожу морщинистой и красной. Человек, лишившийся половины ноги, уже не мог сражаться или пересечь Границу, а его надежды на домик в сельской местности, где он провел бы старость на Флоренгианской Грани, с каждым днем становились все более призрачными. В лучшем случае он мог рассчитывать на быструю смерть. Однако Пурке еще держал своих Героев под контролем, в отличие от его менее опытных предшественников.

— Против кого угодно. Миледи, ваш мальчик — сын самого Кулака, и его похитили… если не хуже. Стралг не будет с этим мириться.

— Он никогда не проявлял к Чайзу ни малейшего интереса!

— Однако он заботится о своей репутации. Я не знаю, что у него на уме. Возможно, он просто погорячился.

— Или нет?

— Или нет. Известны случаи, когда он убивал случайных людей. Но пока до этого еще не дошло. — Как регент, Пурке должен был позаботиться об исполнении любого приказа. — Есть изменения в здоровье дожа?

— Нет, но скоро будут. Он больше не может глотать. — Чем скорее, тем лучше! Почему Светлые не сжалятся над Пьеро и не положат конец его страданиям? Как долго Злая Богиня будет его мучить?

— Это может произойти сегодня ночью?

— Весьма вероятно. — Оливии бы следовало сидеть рядом с мужем, а не тратить время на беседы на веристами.

— Вы сообщите мне?

— Вы услышите трубы.

— Я должен знать раньше, чтобы снять уличные патрули. Мне не нужны неприятности.

— Как и мне. Благодарю вас. А вы предупредите меня, если у вас появятся важные гости? Не хочу, чтобы он ворвался ко мне неожиданно.

Пурке слабо улыбнулся.

— Если смогу — предупрежу. Стралг и ко мне врывается без всякого предупреждения.

Оливия ушла. Когда они проходила мимо веристов, они принялись швырять обглоданные кости ей под ноги, из-за чего ей пришлось буквально продираться сквозь стаю псов. Она дождалась, пока победители убегут прочь, а за ними бросятся проигравшие, и последовала за ними.

Вновь надев капюшон, Оливия пошла к черному ходу дворца. Когда она вытаскивала из кармана тяжелый ключ, ей пришло в голову, что она делает это последний раз. Пьеро умрет, и она тут же лишится даже внешних атрибутов власти. И права жить во дворце. Много веков подряд предки Пьеро наследовали друг у друга трон, а потому ничего подобного не происходило, но теперь его род прервался. Даже Чайз, чьи притязания на трон весьма сомнительны, исчез. Династии вот-вот придет конец.

Когда она подошла к лестнице, ее позвали и попросили не мешкать.

Нет, он еще не умер. Несколько минут она держала Пьеро за руку. Его предсмертные судороги были почти незаметны: он лишь тяжело, с хрипом дышал. Оливия была рядом, когда целитель объявил, что жизнь дожа завершилась. Однако ее глаза упорно отказывались лить слезы. Тот Пьеро, которого она знала и любила, умер уже давно. Она распустила налистов, отказавшись от утешения. Двоих попросила на всякий случай побыть во дворце и позаботиться о слугах, которые будут особенно сильно горевать.

Оставшись наедине с Пьеро, Оливия опустилась на колени перед постелью и повторила молитву мертвых — последнее прощание. Древние благозвучные слова ее утешили. Потом она перешла в зал, где собрались старшие должностные лица города. Оливия велела им приступить к выполнению необходимых процедур, к которым они так долго готовились. Тело Пьеро следует обмыть и положить в Зале с Колоннами, а к Пурке отправить посланца с сообщением о смерти дожа. Но прежде всего надо известить юстициария. Только после того, как Голос Куарина объявит о конце правления Пьеро VI, можно будет приступить к дальнейшим действиям.

Оливии полегчало. Страдания ее мужа закончились; очень скоро тяжелое бремя упадет с ее плеч. Можно будет заботиться только о себе. Нет даже Чайза, и все, что происходит в городе, ее больше не касается. Оливия почти с радостью встретит злобный рев Стралга. Потом она спросит, что он сделал с ее детьми, после чего он может выцарапать ей глаза за дерзость.

Она приняла ванну и облачилась в черные траурные одеяния. Коротко помолилась в дворцовой часовне и отправилась в Зал с Колоннами. В центре стоял катафалк из черного резного дерева, украшенного позолотой. Трон накрыли черным шелком, а все остальное вынесли из зала. За громадными колоннами рыдали боги, дождь стучал по листьям и лужам. Завтра сюда придут жители города, чтобы оказать последние почести своему дожу. Они будут входить в зал с одной стороны, а выходить с другой. Сколько соберется народа? Долгие годы Пьеро презирали: он проиграл войну и отказался от своих прав. Позднее Оливия почувствовала, что настроения в городе изменились — война подходила все ближе, гибли города, появилось множество беженцев. Людям напомнили, каких страданий они избежали шестнадцать лет назад, и если они не лишились разума, то должны скорбеть о потере дожа, до конца хранившего верность родному городу и вставшего между ним и злом. Ведь дож принес в жертву всех своих детей.

Вокруг гроба стояло двенадцать огромных серебряных канделябров, каждый в человеческий рост. В них поместили черные свечи, которые начали зажигать, когда Оливия вошла в зал. Пьеро не отличался высоким ростом, но на их свадьбе он показался Оливии очень большим, а сегодня, наоборот, совсем маленьким. Было видно только его голову; все остальное скрывал золотой саван, доходивший до подбородка. За время болезни его волосы и борода полностью поседели. На нем была корона, рядом лежал украшенный драгоценными камнями меч — символ власти. По мере того, как зажигались свечи, от катафалка начинало исходить печальное сияние.

Из темноты появился гофмейстер.

Оливия вручила ему свою печать и произнесла необходимые слова:

— Передайте это юстициарию, Голосу Куарине, и сообщите ей, что боги отдают город в ее руки. — Гофмейстер поклонился и исчез так же тихо, как пришел.

У них над головами парили летучие мыши. За колоннами дождь застучал еще громче. Слуги раскланялись и вышли, оставив Оливию наедине с воспоминаниями. Все кончено. Ее труды завершились. Скоро Голос Куарина возьмет все в свои руки. Несомненно, она уже вызвала прорицательницу, писарей и всех тех, чье присутствие необходимо для исполнения множества формальностей… а что потом? «Победитель»… Последнее слово Пьеро все больше и больше казались посланием богов. Дож не приходил в сознание тридцать дней, но Селебра была его жизнью — почему же боги не дали ему назвать имя преемника? Оливия до сих пор этого не понимала.