Такое долгое странствие - Рохинтон Мистри

от ублюдков из Западного Пакистана. Показали бенгальцам раз и навсегда: западным нужен только их пот. И на выборах в декабре шейх Муджибур Рахман победил. Абсолютным большинством.

– Да, – подхватил Густад. – Бхутто со своими генералами не позволил ему сформировать правительство. А когда бенгальцы начали кампанию гражданского неповиновения, Яхья Хан послал армию.

– Солдаты устроили бойню, погибли тысячи демонстрантов. И хлынули беженцы… Мой начальник сказал мне, что наше правительство окажет помощь партизанскому движению. Я тут же заявил, что готов участвовать. Тогда меня вызвали в администрацию премьер-министра на собеседование… Как же крепко она держит НАК в своих руках! Сильная женщина, Густад, очень сильная женщина… очень умная. Люди говорят, что репутация отца сделала ее премьер-министром. Может быть. Но теперь она заслуживает… – Подушка съехала вниз, и он не захотел ее поправлять, лишь слабо прочистил горло. – Сохраб. Как Сохраб?

– Прекрасно, прекрасно.

– А Дариуш? Культуризм?

– Да, крепкие мускулы, – сказал Густад. – Так что там премьер-министр?

Джимми был благодарен за напоминание.

– Она перешла к сути дела. Сказала… у вас прекрасный послужной список, майор Билимория, и вы понимаете наши задачи. Ее голос… такой спокойный, такой доверительный. Ничего общего с ее политическими речами… никаких криков, никаких воплей. Трудно поверить теперь, что она могла быть замешана в таком бесчестном деле. Может, это ее окружение… кто знает? – Густаду хотелось спросить, что это за бесчестное дело, но он ждал. Всему свое время, пусть все идет в темпе Джимми. – Она назначила меня. Обучение и снабжение Мукти-Бахини… отличные бойцы эти бенгальцы. Быстро обучаются. Промышленный саботаж… обрушение мостов… железнодорожные пути… Эй! – вдруг выкрикнул Джимми, глядя поверх плеча Густада. Он лишь едва повысил голос, но по сравнению со слабым шепотом это прозвучало как крик. – Сволочь! Убирайся! Хватит твоих чертовых басен!

Густад понял. Он наклонился и погладил его по плечу.

– Все хорошо, Джимми, все в порядке, – сказал он, и разум Джимми соскользнул обратно, в благополучное прошлое.

– Густад, который час? – задыхаясь, спросил он. Этот всплеск отнял у него слишком много сил. – Время для кушти?

– Еще нет, Джимми, отдохни немного. – Он продолжал гладить его по плечу до тех пор, пока он не стал готов продолжить свою историю.

– Состоялась церемония… рождения Бангладеш. В округе Куштия, неподалеку от нашей границы… пригласили прессу… деревню переименовали в Муджибнагар. Новый флаг… зеленый, красный, золотой… в манговой роще. Пение… Шонар Бангла[294]. А неподалеку – пакистанская артиллерия. Джой Бангла…[295] момент гордости для всех. Но проклятая зарубежная пресса напечатала название деревни… пакистанские военно-воздушные силы на следующий день сровняли ее с землей…

Без стука в комнату вошла медсестра с сердитым лицом. Джимми пора было делать очередной укол. Руки у нее были жилистые, вены выпирали на них как плетеные веревки. Она грубо перевернула его на бок, сделала свое дело и вышла, не проронив ни слова.

– Сейчас снова начнется. Как же я буду с тобой разговаривать?

– Не волнуйся, – успокоил его Густад. – Еще полно времени. Отдыхай. Я подожду.

Он взглянул на часы и удивился – уже почти час дня. Как много времени и бесценных усилий потратил Джимми на эти немногие слова. Как будто каждое из них приходилось кропотливо высекать из упрямого гранита, отражавшего его удары, затуплявшего долото. Но Джимми не сдавался и после долгой борьбы представлял их Густаду. Одно за другим. Тот принимал их почтительно, с душевной мукой, чувствуя боль, которая вложена в их создание.

– Деньги. Деньги были самым главным для Мукти-Бахини. Без денег – ни продовольствия, ни взрывчатки, ни ружей… операцию можно было бы сворачивать… Мы были наедине, но она не обращала на меня внимания… как будто витала где-то далеко. Странная женщина… очень сильная женщина…

Я думал, она утратила интерес и Мукти-Бахини конец. Но все же представил ей свой полный доклад. И вдруг она сказала: я поняла ситуацию, я организую дополнительные фонды. И ушла к себе… в свой маленький кабинет. Предварительно снабдив меня инструкциями: на следующее утро отправиться в Государственный банк, встретиться с главным кассиром и попросить шестьдесят лакхов[296] рупий. Даже начала объяснять: когда помощь официально санкционируют, эта сумма будет возмещена. Я еще подумал: зач… зачем она все это мне рассказывает, это же не мое д-д-дело…

Вколотое лекарство снова начинало сковывать ему язык. Густад хотел, чтобы он прервался и отдохнул, он низко склонился к нему, едва не касаясь ухом губ Джимми.

– Она сказала… не сообщайте главному кассиру своего имени и звания в НАК. Только: посланец из Бангладеш… пришел за шестьюдесятью лакхами. На следующее утро я получил деньги. Удивительно… шестьдесят лакхов, просто так. Потом, через несколько дней, она прислала пос-посл-послание… Вот теперь слу-слушай внимательно… Ее п-п-план… Ка… как она все организовала… чтобы обезопасить себя и… за-загн-загнать меня в ловушку…

Джимми закрыл глаза; губы продолжали слабо шевелиться, но с них не слетало никаких звуков. Он впал в состояние, напоминавшее беспокойный сон. Густад подтянул простыню, чтобы хорошо укрыть его, и вышел, совершенно разбитый. Мучительная борьба Джимми опустошила и его.

Полицейский спросил:

– Как он? Очень страдает от боли?

– Да. Но сейчас он заснул.

Полицейский сказал, что в буфете внизу есть чай и снэки. «Снэки» он произнес как «снейки»[297].

II

Бхайя не хотел продать Дильнаваз четверть литра молока сверх нормы.

– Аррэ баи, надо было предупредить меня вчера. Откуда я возьму лишнее молоко?

Стоявшие в очереди соседи тут же вступили в спор, приняв сторону Дильнаваз.

– Кончай свое притворство, muа́, мы же знаем, что ты, как только уйдешь отсюда, просто добавишь четверть литра воды.

Как всегда бурно протестуя против обвинений, он долил Дильнаваз четверть литра.

Отнеся молоко домой, она отделила лишнюю четверть литра для приготовления смеси. Сначала – тавиз из связки над дверью. Она разрезала лайм на тонкие дольки, порубила чили и начала растирать все это в однородную массу. Круглый камень скрипел и урчал, пока она возила им взад-вперед по плоской доске.

Размешанная в молоке паста приобрела бледно-зеленый оттенок. Потом она отмерила в ступку нужное количество семян – аниса, сныти, мака, укропа, горчицы – и растолкла их в пудру. Остальные ингредиенты были уже в виде порошка или жидкости: kun-koo, marcha ni bhhuki, harad, dhanajiru, papad khar, shahjiru, tuj, lavang. Mari, ailchi, jyfer, sarko, garam masalo, andoo, lassun[298]. Она энергично взболтала смесь, мисс Кутпитья особо предупредила, что все должно хорошо перемешаться.

Теперь мышиный помет. Дильнаваз не сомневалась, что найдет необходимое количество – спасибо Густадову затемнению, даже это неудобство в конце концов на что-то пригодилось. Приподнимая углы