День мертвых - Майкл Грубер

– Я рассказал ему. Кажется, он все принял близко к сердцу.

– Мои соболезнования, дон Мельчор, – проговорил Мардер. – Мои предсказания сбылись, хотя и гораздо быстрей, чем я думал. И теперь мой долг – разъяснить вам причины этой катастрофы.

Куэльо замолк и поднялся на ноги.

– Просто застрели меня, урод! Chingada cabrón! Хочешь порубить меня на куски – начинай!

– Нет, я хочу лишь объяснить. Это касается убийства дона Эстебана де Аро д’Арьеса и его жены, Кармелы Асунсьон Касальс.

– Кого?

– Да, так много было убийств – вы вполне могли забыть одну-две жертвы. Вероятно, вы даже и приказа прямого не отдавали. Позвольте вам напомнить. Вы хотели получать долю с небольшой гостиницы, принадлежавшей дону Эстебану. Он отказался, поскольку у него и так много чего отняли, и тогда ваша организация разделалась с ним – а заодно и с его женой. И так вышло, что это были родители моей жены. Ее звали Мария Соледад Беатрис де Аро д’Арьес Мардер, и гибель отца с матерью стала причиной ее собственной смерти. Потому-то мы все и здесь. Когда я приехал в Мичоакан, мне казалось, что добраться до вас будет трудно. Я совершенно не представлял, как этого достичь, и поэтому решил выждать. Я купил дом через человека, который желал мне проблем, ну а кто был главным источником всех проблем в Плайя-Диаманте, как не вы? Я знал, что рано или поздно, если вести себя как можно порядочней, делать как можно больше добра, у вас кончится терпение. Хотя добычи хватает на всех, хотя денег у вас больше, чем вы способны потратить, вас невыносимо мучила мысль, что Исла-де-лос-Пахарос достался кому-то другому. Вы просто обязаны были вмешаться, и я нисколько не сомневался, что мой друг отыщет способ вас раздавить, когда это случится. Так и произошло. Я же сказал вам, скверная эта бизнес-модель. Вопрос в том, что вы будете делать теперь.

Куэльо в изумлении вытаращился на него.

– Нет, – произнес Мардер, – убивать я вас не собираюсь, хотя если кто-то в Мексике и заслуживает смерти, то вы. Сейчас мы покинем это место, и вы тоже вольны уйти. Последнее свое убийство я уже совершил – по крайней мере, надеюсь на это. Вы можете принять смерть от конкурентов, или попасться военным, или сбежать из страны, начать новую жизнь и пустить свои деньги на благие цели. Вы могли бы поискать искупления.

Повернувшись к бандиту спиной, он направился к двер-и.

– Идем, Патрик. Я хочу видеть свою дочь.

Они зашагали по коридору. Тишину нарушали только рев пожара во дворе да шуршание защитного костюма Мардера. В воздухе висела дымка и пахло химикатами.

– Ты совершаешь ошибку, босс, – проронил Скелли. – Этот тип не исправится.

– За его поступки я не отвечаю, только за свои.

– Ну и мудак же ты, Мардер. И чего я тут с тобой торчу?

Мардер остановился и посмотрел Скелли прямо в глаза.

– Ты торчишь со мной потому, что тоже хочешь прощения. Об этом надо просить Бога, но ты в него не веришь, поэтому просишь у меня. Я сейчас говорю с человеком, который раз в год дает кучке бомжей избить себя и ограбить – так он наказывает себя за нестерпимое бремя вины. И все эти безобразия ты творишь только для того, чтобы выяснить – а простит ли меня Мардер и на этот раз или подтвердит наконец то, что я думаю о Патрике Скелли: что никакое искупление ему не светит, что он полное дерьмо? Поэтому ты и клеился все время к моей жене, хотя она оказала тебе услугу и не принимала этого всерьез, переводила все в шутку. Ты что, думал, я не знаю? И только я бросил Нину Ибанес, ты сразу прыгнул к ней в постель. Шик просто. Ну да, про это я тоже знал. Она сама мне рассказала, ясное дело. А тебе она рассказала, естественно, что я купил Исла-де-лос-Пахарос – и что это означает. Ты хоть раз задумался, почему из всех риелторов на свете я выбрал того, с кем меньше всего хотел бы иметь дело, у кого были причины желать мне зла? Да как только я выслал чек, она сразу же кинулась тебе звонить, чуть ли не ликуя, – не так разве? И знаешь что? Я тебя прощаю. Я понимаю, что ты не можешь себя изменить, да и какая разница. Я ехал сюда, чтобы сделать кое-что хорошее, и ты был мне нужен. А заманить тебя можно было единственным способом – внушить, что делать мы будем что-то гадкое.

Скелли отвел взгляд. Это удивило Мардера, поскольку его друг был классическим бессовестным лжецом.

– Тут другое, – произнес Скелли.

– Да? И что же? Очень интересно.

Издали донесся вой сирен. Кто-то заметил столб дыма и вызвал пожарных.

Скелли открыл рот, но не успел сказать и слова, как из дыма выступил Мельчор Куэльо и наставил на Мардера «глок». В последний миг Скелли встал между ними, но раздался выстрел, и он с криком повалился на пол. Мардер, не раздумывая и не колеблясь, вскинул «кольт» и выпустил в Куэльо три пули: в грудь, шею и голову.

Скелли лежал на спине, пялясь на свою заляпанную кровью руку. Выше пояса по рубашке расползалось темное пятно.

– Поверить не могу. Сраный патронник. Как я мог забыть? Всегда его проверяю. И зачем я оставил пистолет?

– Не думай сейчас об этом. Лежи и не двигайся. Дай посмотрю на рану.

– Нет! – вскрикнул Скелли и закрыл живот руками. – Толку уже не будет. Он меня достал, Мардер. Кранты мне. Позвоночник перебил… ниже пояса ничего не чувствую.

– Выкарабкаешься. Слышишь – сирены. Скоро они будут здесь.

– Нет, я покойник. Мардер, ты мне скажи кое-что – только честно. Считай, это мое предсмертное желание. Как, черт возьми, тебе это удалось?

– Что?

– Дотащить меня от Лунной Речки до лагеря. Ты же не мог. У тебя не было подготовки. Ты ж ни хрена не знал, как выживать в дождевом лесу. И за тобой охотилась вся ВНА в полном составе.

– Я думал, мы сошлись на том, что ты меня вытащил.

Вялая ухмылка превратилась в гримасу.

– Ну да, брехня эта. Только я все сознавал. У меня же горячка была, а не крыша съехала. Все понимал, все. И все-таки, как… как?

– Мне помогли высшие силы. Ты спрашивал то же самое, когда приходил в сознание, и я тебе говорил, только ты забыл все.

– Угу, а если серьезно? Мардер, я тут умираю, мне надо знать.

Вой стал громче, со двора донесся шум двигателей и шин, и сирены с ворчанием умолкли.

– Держись, Скелли. Я за подмогой.

Мардер бросился к выходу. Горло саднило от чада, он с трудом мог дышать. Выбежав на улицу, он увидел, что на всех пожарных респираторы. Взрывы нарколабораторий, случайные и подстроенные, были не такой уж редкостью в Мичоакане. Подъехала «Скорая», и Мардер принялся хриплым голосом звать на помощь. Из машины выскочили врач и два санитара. К удивлению Мардера, врач оказался Родригесом – тем самым доктором, который выхаживал Скелли в Центральной больнице. Он провел медиков в здание, Скелли погрузили на носилки и потащили к выходу.

Мардер сжал окровавленную руку друга.

– Скажи мне! – еле слышно прохрипел Скелли.

– Ну ладно. В день бомбардировки я наткнулся на отряд монтаньяров, которые работали на другую группу спецсил. Они помогли тебя нести и показали дорогу до Куанглока.

По лицу Скелли расползлась улыбка.

– Я знал, – сказал он, а потом закрыл глаза и больше уже ничего не говорил.

23

Мардеру тоже пришлось ехать на «Скорой», когда выяснилось, что у него затруднено дыхание. Он не мог держаться на ногах. Его положили все в ту же больницу в Ласаро-Карденасе, дали кислород и подыскали для него приличную палату, потому что он был важным человеком, а еще потому, что его дочь настаивала на этом и для убедительности раздавала пачки купюр.

Когда она вошла в палату, в руках у нее был объемистый букет бархатцев, а по лицу ручьями текли слезы. Мардер знал, почему она плачет. Он развел руки, и дочка кинулась ему на грудь. Он обнял ее, бормоча что-то утешительное, бессмысленное.

– Когда ты?..

– Мне сказал доктор Родригес. И передал послание от Скелли. Завещание, по сути. Он все оставил мне – квартиру в Нью-Йорке, машину. Еще там указаны реквизиты счетов во всяких зарубежных банках. С чего он так?

– Он тебя любил. Он всех нас любил, на свой ужасный манер. Мы были его семьей.

– Но он же постоянно придирался ко всем. Особенно к тебе. И эта ужасная выходка в конце, когда он притворился предателем…

– В этом был весь Скелли. Он думал, что кругом одна ложь, одно притворство. За исключением нас. А потом и я оказался вруном…

– Да прекрати ты! Не выношу, когда ты себя так бичуешь. Ты совершил ошибку, мама переборщила с таблетками и упала с крыши. Да, это все очень тяжело, но мы ведь не в античной трагедии, чтоб тебя! Кстати говоря, Питер уже в пути.

– Правда?

– Да, я сказала, что иначе нагряну в Калтех, изобью его до полусмерти, а потом буду с транспарантом ходить за ним по кампусу и стыдить перед друзьями и знакомыми. Ханжа, поганец мелкий! Ты ведь мог умереть!

Она заплакала было снова, но потом шумно высморкалась, встряхнулась, со смущенной улыбкой взглянула на отца и вернулась в привычный образ девушки-инженера.