ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 2 - Владимир Ленин

В-третьих, недоразумение вызвано тем, что самоё понятие «политическая борьба» имеет различное значение для народовольца и народоправца, с одной стороны, и для социал-демократа – с другой. Социал-демократы иначе понимают политическую борьбу, они понимают её гораздо шире, чем представители старых революционных теорий. Наглядную иллюстрацию к этому положению, которое может показаться парадоксом, даёт нам «Летучий Листок „Группы народовольцев“» № 4 от 9-го декабря 1895 г. Приветствуя от всей души это издание, свидетельствующее о глубокой и плодотворной работе мысли, которая идёт в среде современных народовольцев, мы не можем не отметить статьи П. Л. Лаврова «О программных вопросах» (стр. 19–22), которая рельефно показывает иное понимание политической борьбы народовольцами старого толка[357].

«…Здесь, – пишет П. Л. Лавров, говоря об отношении программы народовольческой к программе социал-демократической, – существенно одно и только одно: возможна ли организация сильной рабочей партии при абсолютизме и помимо организации революционной партии, направленной против абсолютизма?» (стр. 21, столб. 2);

то же самое несколько выше (столб. 1-ый):

«…организовать русскую рабочую партию при господстве абсолютизма, не организуя в то же время революционной партии против этого абсолютизма».

Нам совершенно непонятны эти различия, для П. Л. Лаврова столь кардинально существенные. Как это? «Рабочая партия помимо революционной партии, направленной против абсолютизма»?? Да разве сама рабочая партия не есть революционная партия? Разве она не направлена против абсолютизма? Разъяснение этой странности даёт следующее место статьи П. Л. Лаврова:

«Организацию русской рабочей партии приходится создавать при условии существования абсолютизма со всеми его прелестями. Если социал-демократам удалось бы сделать это, не организуя в то же время политического заговора против абсолютизма со всеми условиями подобного заговора, то, конечно, их политическая программа была бы надлежащей программой русских социалистов, так как освобождение рабочих силами самих рабочих же совершалось бы. Но оно весьма сомнительно, если не невозможно» (стр. 21, ст. 1, курсив наш).

Вот в чём суть-то! Для народовольца понятие политической борьбы тождественно с понятием политического заговора. Надо сознаться, что в этих словах П. Л. Лаврову удалось действительно с полной рельефностью указать основное различие в тактике политической борьбы у народовольцев и социал-демократов. Традиции бланкизма[358], заговорщичества страшно сильны у народовольцев, до того сильны, что они не могут себе представить политической борьбы иначе, как в форме политического заговора. Социал-демократы же в подобной узости воззрений неповинны; в заговоры они не верят; думают, что время заговоров давно миновало, что сводить политическую борьбу к заговору значит непомерно её суживать, с одной стороны, а с другой – выбирать самые неудачные приёмы борьбы. Всякий понимает, что слова П. Л. Лаврова, будто «деятельность Запада служит для русских социал-демократов безусловным образцом» (стр. 21, ст. 1), являются не больше, как полемической выходкой, а что на самом деле никогда русские социал-демократы не забывали о наших политических условиях, никогда не мечтали о возможности создать в России открыто рабочую партию, никогда не отделяли задачи борьбы за социализм от задачи борьбы за политическую свободу. Но они думали всегда и продолжают думать, что эту борьбу должны вести не заговорщики, а революционная партия, опирающаяся на рабочее движение. Они думают, что борьба против абсолютизма должна состоять не в устройстве заговоров, а в воспитании, дисциплинировании и организации пролетариата, в политической агитации среди рабочих, клеймящей всякое проявление абсолютизма, прибивающей к позорному столбу всех рыцарей полицейского правительства и вынуждающей у этого правительства уступки. Разве не такова именно деятельность с.-петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»? Разве эта организация не представляет из себя именно зачатка революционной партии, которая опирается на рабочее движение, руководит классовой борьбой пролетариата, борьбой против капитала и против абсолютного правительства, не устраивая никаких заговоров и почерпая свои силы именно из соединения социалистической и демократической борьбы в одну нераздельную классовую борьбу петербургского пролетариата? Разве деятельность «Союза», при всей её краткости, не доказала уже, что руководимый социал-демократией пролетариат представляет из себя крупную политическую силу, с которой вынуждено уже считаться правительство, которой оно спешит делать уступки? Закон 2-го июня 1897 г. как торопливостью его проведения, так и своим содержанием наглядно показывает своё значение как вынужденной уступки пролетариату, как отвоёванной позиции у врага русского народа. Эта уступка весьма миниатюрна, позиция очень незначительна, но ведь и та организация рабочего класса, которой удалось вынудить эту уступку, тоже не отличается ни широтой, ни прочностью, ни давностью, ни богатством опыта или средств: «Союз борьбы» основался, как известно, лишь в 1895/96 году, и его обращения к рабочим ограничивались лишь гектографированными и литографированными листками. Возможно ли отрицать, что подобная организация, объединяющая по крайней мере крупнейшие центры рабочего движения в России (округа С. Петербургский, Московско-Владимирский, южный и важнейшие города, как Одесса, Киев, Саратов и т. д.), располагающая революционным органом и пользующаяся таким же авторитетом в среде русских рабочих, каким пользуется «Союз борьбы» среди с.-петербургских рабочих, – что подобная организация была бы крупнейшим политическим фактором в современной России, – фактором, с которым правительство не могло бы не считаться во всей своей внутренней и внешней политике? Руководя классовой борьбой пролетариата, развивая организацию и дисциплину среди рабочих, помогая им бороться за свои экономические нужды и отвоёвывать у капитала одну позицию за другой, политически воспитывая рабочих и систематически, неуклонно преследуя абсолютизм, травя каждого царского башибузука, дающего почувствовать пролетариату тяжёлую лапу полицейского правительства, – подобная организация была бы в одно и то же время и приспособленной к нашим условиям организацией рабочей партии и могучей революционной партией, направленной против абсолютизма. Рассуждать же наперёд о том, к какому средству прибегнет эта организация для нанесения решительного удара абсолютизму, предпочтёт ли она, например, восстание или массовую политическую стачку или другой приём атаки, – рассуждать об этом наперёд и решать этот вопрос в настоящее время было бы пустым доктринёрством. Это было бы похоже на то, как если бы генералы устроили военный совет раньше, чем они собрали войско, мобилизовали его, повели в поход на неприятеля. А когда армия пролетариата будет неуклонно и под руководством крепкой социал-демократической организации бороться за своё экономическое и политическое освобождение, – тогда эта армия сама укажет генералам приёмы и средства действия. Тогда и только тогда можно будет решить вопрос о нанесении окончательного удара абсолютизму, ибо решение вопроса зависит именно от состояния рабочего движения, от широты его, от выработанных движением приёмов борьбы, от свойств руководящей движением революционной организации, от отношения к пролетариату и к абсолютизму других общественных элементов, от условий внешней и внутренней политики, – одним словом, от тысячи условий, предугадывать которые наперёд и невозможно и бесполезно.

Поэтому в высшей степени несправедливо также и следующее суждение П. Л. Лаврова:

«Если же им (социал-демократам) придётся так или иначе группировать не только рабочие силы для борьбы с капиталом, но сплачивать революционных личностей и группы для борьбы с абсолютизмом, то русские социал-демократы фактически примут программу своих противников, народовольцев, как бы они себя ни называли. Разница во взглядах на общину, на судьбы капитализма в России, на экономический материализм суть частности, весьма маловажные для действительного дела и способствующие или мешающие решению частных задач, частных приёмов подготовления основных пунктов, – но не более» (стр. 21, ст. 1).

Странно даже оспаривать это последнее положение, будто разница во взглядах на основные вопросы русской жизни и развития русского общества, на основные вопросы понимания истории может касаться лишь «частностей»! Давно уже сказано, что без революционной теории не может быть и революционного движения, и в настоящее время вряд ли есть надобность доказывать подобную истину. Теория классовой борьбы, материалистическое понимание русской истории и материалистическая оценка современного экономического и политического положения России, признание необходимости сводить революционную борьбу к определённым интересам определённого класса, анализируя его отношения к другим классам – называть эти крупнейшие революционные вопросы «частностями», – до такой степени колоссально неверно и неожиданно со стороны ветерана революционной теории, что мы почти готовы считать это место просто lapsus'ом. Что же касается до первой половины выписанной тирады, то её несправедливость ещё поразительнее. Заявлять печатно, что русские социал-демократы только группируют рабочие силы для борьбы с капиталом (т. е. для одной экономической борьбы!), не сплачивая революционных личностей и групп для борьбы с абсолютизмом – это значит либо не знать, либо не хотеть знать общеизвестных фактов о деятельности русских социал-демократов. Или, может быть, П. Л. Лавров не считает тех, кто практически работает в рядах социал-демократов, «революционными личностями» и «революционными группами»?! Или (это, пожалуй, вернее) под «борьбой» с абсолютизмом он разумеет только заговоры против абсолютизма? (Ср. стр. 21, столб. 2: «…дело идёт об… организации революционного заговора»; курсив наш.) Может быть, по мнению П. Л. Лаврова, тот, кто не устраивает политических заговоров, не ведёт и политической борьбы? Повторяем ещё раз: такое воззрение вполне соответствует старинным традициям старинного народовольчества, но оно совершенно не соответствует ни современным представлениям о политической борьбе, ни современной действительности.