История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

В течение всей румянцевской войны, с 1769 по 1774 год, бугские казаки усердно дрались с бывшими своими утеснителями, выказали чудеса храбрости и самоотвержения, неся службу все время на собственном иждивении. В награду за это бужане получили земли и льготу от всех повинностей. Это в свою очередь привлекло в Бугский полк новых выходцев из подвластных Турции христианских народностей.

Таким-то образом появилось в России Бугское войско, поселенное на левом берегу р. Буга и основавшее здесь целый ряд крупных сел. Когда в 1783 году из однодворцев, чугуевских казаков и раскольников было образовано Екатеринославское казачье войско, в него вошел и Бугский полк. В 1788 году, при новой войне России с Турцией, был сорганизован, по распоряжению Потемкина, Бугский полк в 1500 человек, несший казачью службу в течение всей вой-ны и участвовавший под начальством своего полковника Скаржинского в осаде и штурме Очакова. С упразднением Екатеринославского войска и переходом в 1801 году части его на Кубань бугские казаки снова, по собственному желанию, составили самостоятельную казачью часть.

Из дел Одесского архива о Бугском казачьем войске за 1807 год видно, что в 1804 году наказным атаманом войска был полковник князь Кантакузен и что он имел адъютанта. В войске была своя войсковая канцелярия, сносившаяся с херсонским военным губернатором Дюком де Ришелье, как с главным начальником, и в состав вой-ска входило два бугских полка, а потом прибавлен был и третий. Население делилось на станицы, которые управлялись станичным атаманом. В основе вообще казачьих порядков лежало самоуправление. В августе 1806 года де Ришелье предписал войску, чтобы станичные общества выбирали сами атаманов и старшин и представляли ему на утверждение постановления об этом, вместе с формулярными списками избранных. Так, в 1807 году были избраны атаманы в станицах Щербаковской, Димовской, Новогригорьевской, Новопетровской, Арнаутовской и Константиновской.

В это время Бугское войско продолжало еще пополняться самыми разнообразными представителями русской, славянской и инородческой вольницы. Из просьб о зачислении в войско, подаваемых войсковому атаману и в войсковую канцелярию, видно, что в казаки шли и молдаванин, и турецкий запорожец, и беглый малоросс, и пономарь, и т.п. В 1806 году в казаки просились дворяне Крживецкий, Булецескулов и цезарский подданный венгерец Иван Чайковский. В 1807 году в состав войска пожелали войти 4 беглых крестьянина и один солдат. Крестьяне были зачислены в казаки, а добровольно явившийся солдат был представлен по начальству. По-видимому, бугская администрация не безразлично относилась к лицам, желавшим перейти в состав войска. Так, наказный атаман князь Кантакузен в рапорте адмиралу маркизу де Траверсе отказал в зачислении в войско коллежского регистратора Писнощенкова, которого сам маркиз просил «зачислить на офицерскую вакансию» и отказал за отсутствием вакансий и по распутному его (Писнощенкова) состоянию.

Как более устроенное и обжившееся, вой-ско бугских казаков, раз принявши в свою среду турецких запорожцев, удерживало их потом у себя и только в незначительном количестве передавало их Черноморскому войску.

Главная же масса турецких запорожцев переходила прямо в Черноморское войско, как наиболее близкое им по составу, и шла на Кубань через Аккерман.

Сама военная администрация, особенно черноморская, всячески старалась привлечь в Черноморию турецких запорожцев. В июле 1804 года генерал Рибопьер, посылая из Херсона Бурсаку турецкого запорожца Белицкого, советовал казачьему атаману обласкать и уговорить его написать брату в Турцию письмо с приглашением турецких запорожцев перейти в Россию под условием прощения и льгот.

«И другие турецкие запорожцы, – писал Рибопьер Бурсаку, – желают возвратиться в свое отечество и ждут только обнадеждения в прощении и приеме». Бурсак, вследствие этого, обратил особое внимание на Белицкого. Секретно поручил он хорунжему Федоренко следить за Белицким и всячески подчеркивать преимущества положения казаков в Черномории сравнительно с положением в Турции. Нужно, писал он Федоренке, проявить к Белицкому «благорасположение и всяческое попечение», указать, что раньше он был в отдаленных местах, «не приносящих в жизни никакого удовольствия», а потом попал в отечество и в родную ему казачью среду. Все это Белицкий должен был в письме сообщить товарищам в Турцию, советуя им возвратиться «от гнусного азиатского порабощения».

В августе того же 1804 года Бурсак сообщил Ришелье, что он склонил Белицкого написать его брату Игнату Ковалю письмо о превосходстве жизненных условий в Черномории. Белицкий писал брату, что он живет в Ачуеве, занимается рыболовством и хорошо устроился после «коловратности его Всемилостивейшим прощением». Он уверял также, что Государь простит всех, кто возвратится из Турции. И не один запорожец явился в Черноморию по этому письму.

В апреле 1810 года, по распоряжению де Ришелье, в Черноморское войско были зачислены молдаваны, служившие в упраздненном Буджакском войске. Их было 55 человек, 13 умерло, и зачислено было в войско только 42. После в Черноморию приписалось еще 45 м. и 22 ж. пола молдаванского населения. Этой партии предоставлено было поселиться на Таманском полуострове, в селениях, какие они найдут подходящими для них.

Главнокомандующий молдавской армии князь Багратион в письме к Ришелье из Бухареста 20 января 1810 года сообщил, что он послал 55 запорожцев, ушедших из Турции и пожелавших вступить в Черноморское казачье войско. Запорожцы эти были препровождены в Одессу, а отсюда на Кубань. Позже, в апреле, было зачислено в войско еще 34 запорожских казаков. В том же году 21 сентября войсковая канцелярия рапортом донесла Ришелье, что из 55 человек запорожцев в Черноморию прибыло только 28, а 27 чел. или остались в военном госпитале в Одессе, как больные, или же умерли по дороге из Турции в Черноморию.

Как видно из архивных материалов, переселения с Дуная в Черноморию нелегко давались турецким запорожцам. В самой турецкой Запорожской Сечи за ними зорко следили турки и при малейшем обнаружении попыток к побегу жестоко расправлялись с заподозренными. По дороге на Кубань запорожцы умирали от болезней, гибли в морских волнах во время бурь и терпели крайнюю нужду во всем.

Так формировалось Черноморское казачье войско в первое десятилетие XIX века. В нем продолжали совершаться обычные процессы, при которых возникали и образовывались вообще казачьи общины. Основу таких общин составляла главным образом вольница – люди энергичные и решительные, какими были турецкие запорожцы и разного рода беглецы. За вольницей группами и в одиночку шли рядовые представители народной массы, искавшие свободных земель и лучшей жизни. Но всех этих переселенцев было недостаточно для заселения края. Войско нуждалось в большем количестве военных сил и мирного населения. Нужны были организованные массовые переселения.

Под влиянием такой нужды в массовом притоке населения, естественно, назрела мысль о новом заселении Черномории переселенцами-казаками из Малороссии. Необходимость в этом чувствовалась всеми – и самим населением, и войсковой администрацией, и высшими властями, начиная с херсонского губернатора и оканчивая министрами. Первую мысль о массовом переселении в Черноморию выходцев из других мест подал войсковой атаман Бурсак. Отклонив предложение херсонского губернатора Ришелье о поселении в Черномории отбывших наказание преступников, Бурсак просил генерала Ришелье исходатайствовать разрешение на переселение в Черноморию из внутренних губерний «казенных поселян», нуждавшихся в свободной земле, которой было много у черноморцев. Ришелье нашел практичным предложение казачьего атамана и немедленно начал хлопотать о переселении в Черноморию 25 тысяч душ одного мужского населения и о необходимости, ввиду этого, размежевания земель в Черномории. Соображения херсонского губернатора были поддержаны министром внутренних дел князем Куракиным, и в результате последовало соответственное Высочайшее повеление 17 марта 1808 года.

Куракин посмотрел на дело чисто с практической точки зрения. Зная, что Черноморское войско «тайно» принимало разного рода беглецов и что оно «по необходимости поступало на сию непозволительность», министр решил парализовать это зло переселением в Черноморию казаков из малороссийских губерний. Казаки эти «вели уже некогда род жизни», близкий для черноморца, и они-то и назначены были к переселению в Черноморию.

Переселение было вольное. Каждый шел в новый край по доброй воле, но местному начальству поручено было позаботиться о переселении преимущественно тех семей, в которых «было более девок и вдов, могущих еще вступать в брак». Организация переселения на месте поручена была малороссийскому генерал-губернатору. Он должен был оповестить волостные правления, а последние обязаны были представить списки желающих выселиться. Доброй воле переселенцев предоставлено было послать предварительно ходоков, или, как значатся они в исторических документах, комиссионеров, для осмотра мест поселения, или же идти прямо в новый край. Самый переход переселенцев должен был производиться партиями не более 30 семей в каждой, во главе с избранным партией старейшиной.