В поисках вымышленного царства - Лев Гумилёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
109
Цезорея – столица Иерусалимского королевства после утери Иерусалима. В первые века н.э. центр римской провинции Палестина.
110
Существует большая литература по взаимоотношениям католической церкви и Китая. Успехи миссионеров были минимальны, но они позволили европейцам серьезно изучить жизнь Китая. Россия присоединилась к этой работе в Китае только при Николае I.
111
Здесь ответ ученого на обвинения в его пристрастии к Азии и нелюбви к европейцам. Гумилева волновали кривые этногенезов, он был наблюдателем, но не моралистом, поэтому так часто он показывал изнанку каждого витка этнической истории.
112
Одна из самых увлекательных историографических тем – кто был автором «Книги о Великом Хаане» или «Каане», как иногда ее называют. Гумилев мучился этой загадкой, но не разрешал себе заниматься этой достаточно выигрышной темой, так как торопился объяснить содержание этнических коллизий и контактов разных этнокультурных регионов – суперэтносов. Истолкование смысла ошибок в данном тексте «Книги о Великом Хаане» оказалось под силу пока только ему.
113
Письменность на монгольском языке сложилась в конце XII в. На этом языке написаны «Тайная история монголов» или «Сокровенное сказание» («Нууц Тобчо»), а также «Алтын дептер» («Золотая книга»), что означает включение в название персидского слова «дептер» – тетрадь, книга расходов, просто сочинение. Только в XVII в. неизвестный автор составил сводную летопись «Алтаи тобчи», в которой есть дополнения к «Сокровенному сказанию» о событиях создания империи Чингисхана.
Следует привести мнение Гумилева об источниках XIII в.: «Убежден, что „Сокровенное сказание“ принадлежит одному автору, не менее гениальному, чем автор „Слово о полку Игореве“. Автор, судя по всему, примкнул к Чингисхану после 1182 г. Вначале он ведет повествование от третьего лица, а далее говорит „мы“. Полагаю, что фольклора в памятнике нет. Это политический памфлет и симпатии автора обращены к монгольскому войску, к тому времени уже ветеранам, а не лично к Чингисхану. В переводе на венгерский и польский языки, а также в переводе на французский у Пеллио название памятника звучит более адекватно оригиналу – „Тайная история монголов“. „Сокровенное сказание“ – перевод, сделанный в свое время С. Б. Козиным до войны, – и в атмосфере юбилеев „Слова о полку Игореве“, „Витязя в тигровой шкуре“ и остальных „эпосов“.
После смерти Угедея монгольских ветеранов стали оттеснять представители завоеванных стран, включенные в армию, а в 1242 г. ветераны были уничтожены как политическая сила. Написанное в 1240 г. «Сказание» чудом уцелело. Я написал о том, как в исторических памятниках XIII в. у русских и у монголов могли содержаться изложения политических событий» (цит. по: Книга Монголии. Альманах библиофила. Вып. 24. М., 1988, стр. 344).
114
Гумилев не случайно сопоставляет неизвестного автора «Тайной истории монголов» с известнейшим византийским историком VI в. Прокопием Кесарийским. Придворный историк при императоре Юстиниане написал «Тайную историю», в которой, смешивая злость и сплетни, рассказав, как он думал, наиправдивейшую историю о греках – ромеях, императоре, императрице Феодоре, великом полководце Велизареи, секретарем которого был историк. Гумилев ценил многих прославленных историков, но более всего его внимание привлекали «антиправительственные» историки – будь то Сыма Цянь, Прокопий или Ф. Гизо и О. Тьерри. В их оппозиционности и независимости он находил силы для своих официально неприемлемых версий событий XIII–XIV вв. Прокопий Кесарийский к тому же придерживался идеи цикличности исторических событий.
115
Гумилев неоднократно указывал, что разным целям может служить цитирование одних и тех же фраз из источника, в зависимости от перевода. К примеру из «Сокровенного сказания», сделанный с китайского языка на русский о.Палладием Кафаровым, русским миссионером в Пекине, гласит: «Отец наш, царь Чингиз, оставил народы еще не завоеванные», и П. Кафаров делает примечание китайские иероглифы «не завоеванные» означают собственно «недоконченные». Дальнейшие интерпретаторы этих текстов прямо говорили, что речь идет о «недобитых» народах и т.д. В переводе же с монгольского оригинала С. А. Козина эта фраза звучит так: «Огадай каан (Угедей)… продолжал военные действии против Халибо-Солтана (халифа), незаконченные при Чингис-хане». Ясно, что речь идет не о «неприконченных» или «недоконченных» народах, а о продолжении незаконченных при Чингисхане военных действий на фронтах.
116
Автор «Тайной истории» – военный и придерживается антикитайских настроений.
117
Внимание Л. Н. Гумилева к «ветеранской» традиции в историографии продиктовало ему возможность заинтересованно прочитать практически все мемуары о военных действиях и походах от Александра Македонского до Бабура, Тимура и Наполеона, и восстания в Китае в 1900 г., известного как «боксерское». Гумилев читал мемуары пристрастно, его особенно волновала грань дозволенного в воспоминаниях – насколько то, о чем говорит автор, является фактом его понимания истории, и насколько то, что мы воспринимаем как достоверность, является в воспоминаниях фольклором, вымыслом или на худой конец, беллетризацией. Помощь в такого рода «фольклорных» разысканиях ему оказывал писатель Д. Балашов, сам по профессии ученый-фольклорист, специалист по исторической традиции в письменной литературе.
118
Тульский Темный Бор – сосновый ареал по реке Тула или Тола, место сбора монголов и место охоты, давнишняя стоянка улуса кераитов недалеко от впадения реки в Орхон. Тола (Тула) означает петляющая, что напоминает о подмосковной Туле. Об этом см. у историков антропонимии и этномии.
119
Присутствие кара-киданя Поякина ставило в тупик многих исследователей начальной части степной войны. Гумилев не забывает о несторианских претензиях на верховенство, но его уверенность, что за спиной событий стояли уйгуры-несториане подтверждается не в этой книге, а в других работах.
120
Симпатии Гумилева все время на стороне «людей длинной воли», условно говоря, лагерников и колодников, отстоявших свою свободу. Джамухе он верит, но его анализ событий позволяет, как бы ставя эксперимент на источниках, проверить, как работает этногенез на персональном уровне.
121
Гумилев не дал окончательного ответа на вопрос: могло ли стать реальностью царство Иоанна и что было бы, если бы оно возникло в результате поражения Чингисхана? Зная о широком распространении в XIX–XX вв. западного христианства – католичества и протестантизма в Китае, Корее, Японии, и наблюдая протестантских проповедников во всем мире, историк ставил мысленный эксперимент по поводу возможности распространения в Степи несторианства или православия – через Сибирь. В лекциях о народах мира он отвечал на эти вопросы.
122
См. об этом в статьях Л. Н. Гумилева: Митра и Шэнраб (Л., 1967), Древнемонгольская религия (Л., 1968), Этнос и категория времени (Л., 1970).
123
Положительный Бог иранского пантеона Ормузд, Ахурамазда по-ирански, олицетворение Солнца и добра. Злым духом, дэвом, был противоположность Ахура-мазды – Ариман.
124
Шаманизм с конца 1970-х гг. стал важной темой исследований как в России, так и за рубежом. Сделан огромный шаг в понимании этого сложного мировоззрения. Мировую науку заинтересовали особенно сибирские и северные народы и древние тюрки, и из объектов полевых этнографических изучений они превратились сегодня в носителей самой оригинальной мировоззренческой картины мира или верований, без реконструкции которых невозможны дальнейшие открытия в антропологии, этнологии и биологии развития человечества.
125
Здесь возникают контуры этнической этики Гумилева, и в дальнейшем вся гамма векторов этнического поведения была им распределена как положительные этнические системы (императивы), так и отрицательные – антисистемы. Ложь как принцип поведения – этническая, социальная и культурная мимикрия, предательство и создание утопических антиэкологических концепций были в дальнейшем рассмотрены им в монографии «Этногенез и биосфера Земли». Ученый уделял внимание разным факторам «положительного» и «отрицательного» поведения этнических коллективов, от него не ускользнуло, например, что солдатские императоры Рима и легионеры I–III вв. в империи, которая еще казалась вечным Римом, проникались верованиями митраизма – иранского бога Митры, поскольку клятва именем этого солнечного бога означала верность в бою и честность в отношениях друг с другом. А какую еще религиозную доминанту могли принять солдаты до того времени, пока христианство не стало мировоззрением Запада и Востока?
