Несущая огонь - Стивен Кинг

Вообще ситуация забавная. Пока они не сводили глаз с девочки, этот Макги восстановил свои способности, если вообще не скрывал их все это время. Таблетки, надо полагать, идут "не в нас, а в таз". Кэпа он уже прибрал к рукам, а это значит, что завтра он приберет к рукам Контору, захватившую его в плен. Еще бы не забавно. Тем эндшпили и интересны, думал про себя Рэйнберд.

Он не знал, что там планирует Макги, но нетрудно было догадаться. Да, они полетят в Эндрюс, только вместе с Чарли. Без особых хлопот Кэп выведет ее за пределы Конторы — едва ли кому другому в целом мире это по силам. Они полетят в Эндрюс, не на Гавайи. Возможно, Энди рассчитывает скрыться в Вашингтоне. Или, когда они сядут в Дурбане, Кэп, как послушный робот, велит подать к трапу служебную машину. В этом случае они скроются в Шайтауне — а через два дня дадут о себе знать кричащими заголовками в чикагской "Трибюн".

Была у него мысль самоустраниться. Тоже забавный вариант. Кэп, скорее всего, окончит свои дни в психушке, бормоча про клюшки для гольфа, или наложит на себя руки. Ну а Контора... достаточно представить муравейник, который облили нитроглицерином и сейчас подожгут. ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ СЕМЬИ МАКГИ... одна такая заметочка в прессе, и через пять месяцев, полагал Рэйнберд, Контора прекратит свое существование. Туда ей и дорога — он не присягал на верность Конторе. Он сам себе голова, покрытый шрамами джентльмен удачи, меднокожий ангел смерти, и знамена, под которыми он служит, для него не более чем половая тряпка. С Конторой он ничем не связан. Он связан с Чарли.

Им предстоит свидание. Он заглянет в ее глаза, она в его единственный... а следующий шаг они, возможно, сделают вместе, объятые пламенем. Что, убивая ее, он, вероятно, спасает мир от светопреставления, он тоже не думал. Он не присягал миру на верность, как и Конторе.

Мир и Контора вырвали его с корнем из родной замкнутой среды, которая, наверно, была его единственным спасением... и сделали из него сначала послушного пьянчужку-краснокожего, подручного на бензоколонке, а потом лоточника, продававшего "индейские" фигурки на какой-то занюханной дороге между Фениксом и Флэгстаффом. Но Чарли, Чарли!

С того затянувшегося вечера, когда темнота бросила их в объятия друг другу, они закружились и поныне кружатся в вальсе смерти. То, о чем он лишь подозревал ранним утром в Вашингтоне, когда приканчивал Уэнлесса, превратилось в стопроцентную уверенность: девочка принадлежит ему. Но это будет акция любви, а не разрушения, хотя на первый взгляд все наоборот.

Он готов. Он в общем-то давно искал смерти. Ну а смерть от ее рук, на ее костре — это уже близко к жертвенности... а то и к отпущению грехов.

Стоит только дать возможность ей и ее отцу быть вместе, как Чарли станет заряженной винтовкой — или, лучше сказать, огнеметом.

Он проследит за ней и даст им эту возможность. Что дальше — кто знает?.. Да и зачем знать? Разве это не испортит все удовольствие?

В тот же день Рэйнберд слетал в Вашингтон, где нашел предприимчивого адвоката, не гнушавшегося работать дотемна. Он вручил ему три сотни долларов в мелких купюрах. И так, в адвокатской конторе, Джон Рэйнберд уладил немногие свои дела, чтобы завтра быть готовым ко всему.

ВОСПЛАМЕНЯЮЩАЯ ВЗГЛЯДОМ

На столе перед Кэпом как попало лежали телеграммы и деловые бумаги. О них было забыто. Обо всем было забыто, кроме змей и клюшек для гольфа да еще того, что он должен сделать без четверти час. Он спустится вниз к Энди Макги. Он очень рассчитывал на то, что Энди скажет ему, как поступать дальше. Он очень рассчитывал на то, что Энди устроит все в лучшем виде.

За этой чертой — без четверти час — будущее виделось Кэпу бездонной черной воронкой.

Его это не тревожило. Как-то даже легче стало.

Без четверти десять Джон Рэйнберд незаметно проскользнул в наблюдательную комнату — по соседству с квартиркой Чарли. Перед мониторами сидел Луис Трантер, мужчина необъятных размеров, едва помещавшийся на стуле. За стеной, если верить термометру, стабильно держались шестьдесят восемь градусов. Луис полуобернулся на скрип двери и при виде Рэйнберда весь напрягся.

— А говорили, что вы уехали, — сказал он.

— Отмотался, — сказал Рэйнберд. — Учтите, Луис, сегодня утром вы меня не видели.

Луис смотрел на него непонимающим взглядом.

— Вы меня не видели, — повторил Рэйнберд. — После пяти — все что угодно. Но до пяти вы меня не видели. А если что ляпнете, жирку у вас малость поубавится. Уразумели?

Луис Трантер заметно побледнел. Сладкий пирожок, который он ел, упал на наклонную металлическую панель пульта обслуживания. Пирожок скатился и, незамеченный, упал на пол, оставив за собой шлейф крошек. У Луиса мгновенно пропал аппетит. Ему приходилось слышать, что этот малый псих, теперь он и сам убедился.

— Уразумел, — прошептал он под прицелом горящего глаза и какой-то жутковатой ухмылочки.

— Вот и хорошо, — сказал Рэйнберд, надвигаясь. Луис попятился, но Рэйнберд уже забыл про него, сосредоточив все внимание на одном из мониторов. На экране была Чарли в своем голубом джемпере — как с картинки сошла. Влюбленный взгляд Рэйнберда отметил, что сегодня Чарли не заплела волосы, и они красиво рассыпались по плечам. Она сидела на кушетке, просто сидела. Ни книги. Ни телевизора. Так женщина ждет автобуса.

Чарли, произнес он про себя восторженно, я люблю тебя. Правда.

— Что у нее на сегодня? — спросил он.

— Ничего особенного, — суетливо пробормотал Луис. "Пролепетал" было бы точнее. — Без четверти час идет чистить свою лошадь. На завтра назначен новый тест.

— На завтра, говорите?

— Да, сэр. — Луис плевать хотел на все тесты, но он подумал, что это обрадует Рэйнберда. Может, уйдет скорее. Вроде бы обрадовало. Вон как ухмыльнулся.

— Говорите, без четверти час она идет в конюшни?

— Точно.

— Кто ее сопровождает? Учитывая, что я уже лечу в СанДиего?

Луис тоненько захихикал, почти по-женски, желая показать, что он оценил шутку.

— Ваш приятель. Дон Джулз.

— Он мне не приятель.

— Да-да, конечно, — быстро согласился Луис. — Он... ему приказ показался немного странным, но поскольку сам Кэп...

— Странным? Что ему показалось странным?

— Он, понимаете, должен отвести ее в конюшки и там оставить. Конюхи, сказал Кэп, за ней присмотрят. Они же в этом деле ни бум-бум. Дон подумал, что тут можно здорово...

— Ясно. Но разве ему платят, чтобы он думал? А, толстячок? — Он с оттяжкой хлопнул Луиса по плечу. Звук раздался нешуточный.

— Нет, конечно, — ответил Луис, проявив чудеса сообразительности. Его прошиб пот.