Экипаж «Меконга» - Евгений Войскунский

В описи за номером 14 значилась металлическая пластинка с вырезанными буквами «AMDG» и ниже и мельче — «JdM». Вес пластинки — 430 граммов. Размеры…

— Те самые, — сказал Николай взволнованно. — Я хорошо помню. Это «ключ тайны», Борис Иванович. Никаких сомнений.

Затем им пришлось повторить рассказ о ящичках приехавшему следователю — черноглазому молодому человеку. Следователь слушал, записывал что-то в блокноте.

— Вы считаете, что кража совершена лицом, которое знало о возможной научной ценности ящичка? — спросил он.

Привалов пожал плечами:

— Во всяком случае, любопытно, что вор взял именно этот ящичек, хотя рядом висело золотое распятие.

— Кто, кроме вас, знает про ящички?

— Знают многие сотрудники нашего института. Знают некоторые ученые. Это солидные люди, все они вне подозрений.

— Безусловно, — согласился молодой человек. — Но все-таки, будьте любезны, назовите их.

Привалов назвал фамилии. Николай попросил записать еще и Опрятина и Бугрова Владимира.

— Кстати, они сейчас в Москве, — добавил он. — Опрятин, конечно, сам не похищал, а вот Бугров… Имею на него подозрение.

— Их адрес?

— Гостиница «Золотой колос», седьмой корпус.

Следователь поблагодарил инженеров и попросил не разглашать историю с кражей, «пока не будут выяснены ее мотивы».

Было уже довольно поздно, когда наши друзья вышли на улицу. Мела поземка. Мороз пощипывал уши.

В полупустом вагоне метро Привалов сказал:

— Вы в самом деле подозреваете Опрятина?

— Он знал об эскизах ящичков. Ну, а диверсанта он, оказывается, сам нашел… И, если он с Бенедиктовым работает над проблемой проницаемости, то, конечно, «ключ тайны» должен его здорово интересовать.

— «Ключ тайны»… Что бы это могло быть? — задумчиво сказал Привалов. — Очевидно, очень важный документ.

— Может быть, описание установки?

— Не успел вам рассказать о встрече с вашим тезкой.

— С моим тезкой? — переспросил Николай. — А, с Опрятиным! Расскажите, Борис Иванович.

— Да что рассказывать? О ноже он ничего не знает. Отверг с негодованием. Когда встретились — сиял улыбкой, когда прощались — волком глядел. Скрытный человек…

Они шли по дорожке, протоптанной в снегу, к гостиничному городку. С одной стороны тянулись заборы, с другой — промтоварные ларьки и киоски. Где-то выла собака. Впереди сверкали освещенными окнами корпуса гостиниц.

«Ну и денек!» — подумал Николай. Только теперь он вспомнил, что не обедал сегодня.

— Пойду в столовую, Борис Иванович.

Проходя мимо седьмого корпуса, Николай вдруг остановился у подъезда.

«А что, если попробовать?.. — подумал он. — Вызвать его из номера, только чтоб Опрятин не знал… Сразу огорошить его вопросом, к стенке прижать…»

Он вошел в вестибюль и попросил дежурного администратора вызвать из сто тринадцатого номера гражданина Бугрова.

— Бугров? — сказал администратор и заглянул в пухлую книгу. — Выбыл Бугров. В шестнадцать двадцать. Опрятин и Бугров. Вызвали такси и уехали в аэропорт.

11. Вниманию читателя предлагаются дополнительные сведения из истории рода Матвеевых

Как прилежно стараюсь я вести рассказ, не останавливаясь, и как плохо мне это удается! Но что же делать! Люди и вещи перепутываются таким, досадным образом в этой жизни и сами напрашиваются на ваше внимание. Примем это спокойно, расскажем коротко, и мы скоро проникнем в самую глубь тайны, обещаю вам!

Свисток — как удар бича. Поезд послушно тронулся. Поплыл перрон мимо зеленых вагонов, и вместе с перроном стали уплывать столбы, киоски, Ритина подруга, машущая рукой, и Борис Иванович в новой коричневой кепке.

Прощай, Москва!

— Молодой человек, поднимитесь с подножки, — строго сказала толстая проводница.

Николай, в последний раз махнув рукой, поднялся и вслед за Ритой вошел в коридор вагона.

За окном все еще текли московские улицы, кварталы новых домов, магазины, троллейбусы. На переездах, за полосатыми, шлагбаумами, урча моторами, толпились автомобили.

— Давно я не ездил в поездах, — сказал Николай. — Дикая трата времени. Летать куда лучше.

— А я люблю поезда, — сказала Рита. — Хорошо спится в дороге. И читается. Люблю смотреть в окно.

— Тебе не жаль уезжать из Москвы?

Рита пожала плечами.

В соседнем купе шел громкий спор. Упитанный гражданин средних лет не пожелал уступить женщине нижнее место, мотивируя это тем, что заплатил за него деньги; соседи совестили его. Николай ввязался в спор и упрекнул гражданина в отсутствии гуманизма.

— Ты, оказывается, крупный общественник, — сказала Рига.

— Ничем его не прошибешь, — проворчал Николай. — Сидит с величественным видом в своей пижаме и ухом не ведет.

— Может быть, он начальство?

— Любое начальство, даже самое грозное, на девяносто процентов состоит из воды.

— Не только начальство. — Рита улыбнулась.

В Серпухове Николай выскочил на перрон. Ему очень хотелось купить чего-нибудь для Риты. Но в ларьке, кроме колбасы, консервов и печенья, похожего на круглые кусочки фанеры, ничего не оказалось. Николай нетерпеливо огляделся. Навстречу шла шустрая девчонка в белом халате и огромных валенках.

— Купите мороженое! — взывала она к пассажирам. — Мороженое кому?

— Мне! — не задумываясь, отозвался Николай.

Он вошел в купе и протянул Рите холодный дымящийся пакетик. Рита удивленно посмотрела, подбородок у нее задрожал от сдержанного смеха.

— Ну кто в такой мороз ест мороженое?

— Реклама велит есть мороженое круглый год.

— Ну и ешь его сам. Раз ты придерживаешься требований рекламы.

Николай молча развернул пакетик, откусил. Заныли зубы. Рита взглянула на его огорченное лицо, и глаза у нее стали мягкими и грустными. Она отвернулась и долго смотрела в окно. Там убегали березы — белые на белом снегу. На их голые ветки нанизывались клочья желтого дыма.

Быстро сгущались ранние зимние сумерки. Возникли и пролетели мимо небольшой поселок, замерзшая речушка и три темные фигуры с удочками над прорубями.

Николай проговорил негромко:

— Рита, ты хотела о чем-то мне рассказать.

— Да.

Мерно постукивали колеса на стыках рельс.

Николай ждал, рассеянно глядя в окно.

— Не знаю, с чего начать, — сказала наконец Рита. — Сложно все у меня… Я ни с кем еще не делилась… — Она тихонько вздохнула. — Ну, слушай. Ты вспомнил, как тогда, в детстве, у папы на столе лежали два металлических брусочка. Так вот. Расскажу все, что знаю о них…