Сказание о Мануэле. Том 1 - Джеймс Брэнч Кейбелл

— О, нигде нет ей подобной!

— И, говорят, никому ни одного грубого слова!..

— Ах, она самая восхитительная из дам!..

— И к тому же, так отважно это прелестное улыбающееся дитя, покидающее навсегда отчий дом!

— И так мила!

— …Так благородна!

— Королю Артуру трудно быть достойным ее! Юрген же сказал:

— Забавно, что к этим истинам мне пришлось бы добавить лишь еще одну — для того, чтобы бросить в принцессу большой булыжник! А самому быть разорванным на куски этими неприятными потными людьми, которые, слава Богу, больше меня не толкают!

Ибо паперть Собора внезапно опустела, потому что, пока проезжала процессия, герольды бросали зрителям серебро.

— У Артура будет прелестная королева, — говорит нежный, ленивый голос.

Юрген обернулся и увидел рядом с собой госпожу Анайтиду, которую люди называли Хозяйкой Озера.

— Да, ему можно позавидовать, — вежливо говорит Юрген. — Но разве вы не отправляетесь вместе с ними в Лондон?

— Нет, — говорит Хозяйка Озера, — потому что мое участие в этой свадьбе закончилось, когда я сегодня утром замешала прощальный кубок, из которого выпили принцесса и юный Ланселот. Он — сын короля Бана Бенвикского, вон тот высокий молодой человек в синих доспехах. Я неравнодушна к Ланселоту, ибо воспитала его на дне принадлежавшего мне озера и считаю, что этим он оказал мне честь. Также полагаю, что к этому времени госпожа Гиневра согласится со мной. Итак, мое участие в служении моему творцу закончилось, и я отправляюсь на Кокаинь.

— А что такое Кокаинь?

— Остров, которым я правлю.

— Я не знал, сударыня, что вы — королева.

— На самом деле существует множество вещей, неведомых вам, мессир де Логрей, в мире, где никто не имеет достоверного знания относительно чего угодно. Это мир, где люди живут лишь очень недолго, и никто не знает свою дальнейшую судьбу. Так что человек не обладает ничем, кроме крохотного, данного ему взаймы тела. Однако человеческое тело способно на множество любопытных удовольствий.

— Я считаю, — говорит Юрген, тогда как его сознание содрогнулось от того, что он видел и слышал в Друидском лесу, — что вы говорите мудрые слова.

— Значит, на Кокаине мы все мудрецы, потому что такова наша религия. Но о чем вы думаете, герцог Логрейский?

— Я думал, — говорит Юрген, — что ваши глаза не похожи на глаза любой другой женщины, которую я когда–либо видел.

С улыбкой эта темная женщина спросила его, в чем же разница, и он с улыбкой ответил, что не знает. Они осторожно рассматривали друг друга. Во взглядах друг друга испытанные игроки признавали достойных соперников.

— Значит, вы должны отправиться со мной на Кокаинь, — говорит Анайтида, — и увидеть, если не можете обнаружить сейчас, в чем заключена разница.

Это не тот вопрос, который я хотела бы оставить неразрешенным.

— С вашей стороны это кажется довольно справедливым, — говорит Юрген. — Да, несомненно, я должен обращаться с вами честно.

Затем они вдвоем покинули Собор Святого Терновника. Отправлявшихся в Лондон сейчас уже было не видно и не слышно, что, возможно, объяснялось тем, что Юрген больше не занимался мудрыми размышлениями о Гиневре, которая на некоторое время исчезла из жизни Юргена. А она в это время беседовала с Ланселотом.

ГЛАВА XXI

Как путешествовала Анайтида

Дальше история рассказывает, что Юрген и Хозяйка Озера вскоре достигли причалов Камельяра и взошли на борт корабля, доставившего Анайтиду и Мерлина в Глатион. Этот корабль, по всем признакам, был пуст, однако его шафрановые паруса были подняты, словно готовые к отплытию корабля.

— Команда, наверно, борется за щедрые дары и дерется из–за серебряных монет Гогирвана, — говорит Анайтида, — но, думаю, они вскоре вернутся. А мы сядем здесь, на носу, и подождем, пока они развлекаются.

— Но судно уже движется, — говорит Юрген, — и я слышу позади стук серебряных цепей и хлопанье шафрановых парусов.

— Они большие проказники, — улыбнулась Анайтида. — Очевидно, они спрятались от нас, делая вид, что на борту никого нет. Теперь они хотят удивить нас тем, что корабль выйдет в море будто бы сам по себе. Но мы разочаруем этих веселых мошенников, притворившись, что не замечаем ничего необычного.

Поэтому Юрген и Анайтида сели в два высоких кресла, стоявших на носу корабля под балдахином из малиновой ткани, расшитой золотыми драконами, как раз у ростры, представлявшей собой дракона, раскрашенного тридцатью цветами; а судно вышло из гавани и направилось в открытое море. Так они миновали Энисгарт.

— Странная вам служит команда, Анайтида, королева Кокаиня: я слышу их разговоры у нас за спиной, но их язык — сплошной писк и щебетанье, словно переговариваются крысы и летучие мыши.

— Поймите, что они — чужеземцы, говорящие на собственном диалекте, и не похожи на какой–либо виденный вами народ.

— На самом деле это весьма вероятно, так как я не видел никого из вашей команды. Порой же по палубе словно проносится некое мерцание, и это все.

— То лишь нагретый воздух, поднимающийся от палубы, ибо день теплее, чем вы думаете, сидя здесь под балдахином. И, кроме того, какая нужда нам с вами беспокоиться по поводу проделок обыкновенных моряков, покуда они выполняют свои обязанности?

— Я думал, о женщина с необычными глазами, что они едва ли простые моряки.

— А я думала, герцог Юрген, рассказать вам про Старых Богов и приятно скоротать время, пока мы сидим здесь безмятежно, как бог и богиня.

Тут они миновали Камвей, и Анайтида начала излагать историю Анистара и Кальмуры и необычных уступок, которые они делали друг другу, и того, как Кальмура удовлетворяла пятерых любовников. И Юрген нашел этот рассказ возмутительным.

Пока Анайтида говорила, небо потемнело, словно солнце, устыдившись, закрылось облаками; и они вторглись в серый полумрак, который неуклонно густел над спокойным морем. Так они миновали огни Саргилла, самого дальнего из Красных Островов, а Анайтида говорила о Прокриде, царе Миносе и Пасифае. Когда воздух обесцветился, в море обнаружились новые цвета, которые теперь принимали различные оттенки воды, давно уже ставшей неподвижной. А над морем нависла тишина, так что нигде не слышалось никаких звуков, кроме голоса Анайтиды, говорившей:

— Все люди живут лишь очень недолго, и никто не знает свою дальнейшую судьбу. Так что человек не обладает ничем, кроме крохотного, данного ему взаймы тела. Однако человеческое тело способно на множество любопытных удовольствий.