Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Это ж сколько коров? — удивился он вслух.

— Десять, — ответили ему.

— И по стольку всем достаётся?

— А чего ж, — Мамми зорко оглядела стол. — Они у нас молочные. На хорошем корме, и уход правильный. И, — она усмехнулась, — не таскает никто.

Чак промолчал. Добавки никто не просил. Да и порции такие, что добавки не нужно.

И опять… чудеса! Вместо кофе тёмно-бурый отвар. Как в госпитале?!

— Эт-то что?! — поперхнулся Чак.

— Шиповник, — стали наперебой ему объяснять.

— Лечебное это.

— Чтоб болячки не цеплялись.

— Ты сахару себе положи.

— Что, впервой такое пьёшь?

— Нет, — нехотя буркнул Чак, — приходилось. И давно вы его пьёте?

— Да вот, как Ларри из госпиталя коробку привёз. А потом масса Джонатан ещё купили.

— Это я когда в госпитале лежал, — улыбнулся Ларри, — привык. Да и полезный он очень. Мне целую коробку с собой дали. Вот и пьём теперь. А что, не нравится?

— Нет, ничего, — пожал плечами Чак. — А… а ты чего в госпитале лежал?

— С лёгкими непорядок был.

— Дыхалку ему в заваруху отбили, — Мамми улыбнулась. — А русские вишь как его наладили.

— Так ты в русском госпитале был? — не сдержал удивления Чак. — В Спрингфилде?

— А где бы ещё меня лечили? — засмеялся Ларри. — И так вылечили.

И все этому засмеялись как шутке. Чак промолчал было, но беляк — остальные называли его Стефом — влез.

— А что, тоже бывал?

— Приходилось, — сдержанно ответил Чак.

— Это когда? — удивился Ларри. — Я тебя там не видел.

— Я тебя тоже, — огрызнулся Чак, но остальные явно ждали, и пришлось отвечать. — Меня уже после Хэллоуина привезли.

— А, ну, ясно, — кивнул Ларри, а за ним и остальные. — Я-то уже на выписку шёл.

— Да-а, — загудел Сэмми, — у нас тут тихо было, а так-то слышали, что на Хэллоуин творилось.

— Ну, и нечего к ночи поминать! — Мамми решительно встала, собирая посуду.

Вставали и остальные, расходясь по своим выгородкам. Но, возясь у себя с этажеркой, а потом раскладывая на ней вещи, Чак слышал, что нет, не заперлись каждый у себя, ходят, переговариваются, смеются, женщины на кухне тараторят малышня гомонит… Чудная здесь жизнь, ну, у него выбора нет. Сам сюда въехал. И свернуть некуда, и заднего хода не дашь.

Джонатан приехал в Краунвилль днём. Ясные холодные дни снова сменились моросящим дождём, но его это не смущало. Он был настолько доволен поездкой, что всё ему казалось сейчас предвестием удачи и самой удачей. И он не отказал себе вс удовольствии пройтись по Краунвиллю, нанеся несколько кратких дневных визитов. И, разумеется, не миновал небольшого и очень изобретательно — из большой развалины сделан маленький уют — отремонтированного дома.

— Ну, наконец-то, Джонатан, — встретила его хозяйка. — Я уже думала, что вы забыли меня.

— Вас?! — изумился Джонатан, усаживаясь к камину. — Миссис Кренкшоу, вы несправедливы ко мне.

— Ну-ну, Джонатан, справедливость вообще в нашей жизни слишком большая редкость. И у вас в оправдание одни слова и заверения, а у меня в доказательство, — она улыбнулась, — факты.

— И какие? — тоже с улыбкой спросил Джонатан.

— Сначала кофе. Надеюсь, вы не откажетесь?

— Вы, как всегда, правы, — кивнул Джонатан. — Не откажусь.

Миссис Кренкшоу дёрнула за шнурок, и на хрустальный нежный звон сразу отозвался молодой весёлый голос.

— Иду-иду, мисси. Вот она, я.

Миссис Кренкшоу кивнула появившейся в гостиной молодой мулатке в белом фартуке поверх полотняного платья и белой, отороченной узким кружевом на чёрных кудрявых волосах.

— Подай сюда кофе, Энди.

— А мигом, мисси. Доброго вам здоровьичка, масса, — она кокетливо присела перед Джонатаном и убежала.

И действительно тут же, будто всё у неё уже было готово и стояло за дверью, вкатила столик с кофейным сервизом. Мгновенно переставила к креслам столик, накрыла, убежала и тут же вернулась с подносом, на котором красовался серебряный кофейник и серебряная ажурная сухарница с сухим печеньем. Пока Энди накрывала, миссис Кренкшоу взглядом обратила внимание Джонатана на её руки. Правое запястье Энди украшал браслет-змейка. Энди заметила это и несколько смущённо улыбнулась.

— Это мне супружник мой, на Рождество подарил.

И, поймав еле заметное движение глаз хозяйки, тут же сняла браслет и протянула его Джонатану.

Разумеется, он с первого взгляда узнал работу Ларри. Но взял браслет и осмотрел как незнакомую вещь. Да, разумеется, это жесть, баночная жёлтая жесть, свёрнутая в трубку, с выгравированным узором змеиной кожи, глазками из зелёного бутылочного стекла и радостно-глуповатым и в то же время наивно-хитрым выражением на морде змеи, разглядывающей крохотный цветочек из прозрачных осколков, зажатый кончиком хвоста.

— Отлично сделано, — искренне сказал Джонатан.

И Энди радостно просияла широкой улыбкой, бережно принимая и надевая свою самую большую драгоценность.

— Спасибо, Энди. Ступай.

— Ага, мисси.

Когда Энди убежала, миссис Кренкшоу сама налила Джонатану кофе.

— Так я не ошиблась, Джонатан?

— Вы во всём всегда правы, дорогая, — Джонатан с наслаждением отпил ароматного крепкого кофе.

Их с Фредди расчёт сработал. Работа Ларри замечена, и теперь пойдут заказы. Из материала заказчика и их собственного. И ручеёк плавающих камней и прочего повернёт к ним сам. Не они будут искать и просить, а к ним придут и предложат.

— В молодости Маркус Левине, тогда он ещё был младшим Левине, — задумчиво сказала миссис Кренкшоу, — любил пошалить. Правда, он никогда не работал с… таким материалом. Но… но школа осталась. Не так ли?

— И опять вы правы.

— Разумеется, змея для меня несколько… экстравагантна. Но ведь этот мастер работает не по гот овым образцам?

— Да, миссис Кренкшоу.

— У меня есть брошь и сломанные серьги, — тон миссис Кренкшоу стал деловым. — Работу я, разумеется, оплачу. У вас есть каталог работ этого мастера.

— Сейчас нет, — спокойно ответил Джонатан. — Но я приглашаю вас к себе, в «Лесную Поляну». Там мы договоримся более конкретно, — и улыбнувшись: — Когда прислать за вами машину?

Миссис Кренкшоу задумалась.

— Дня через два. Около десяти, Джонатан. Вас устраивает?

— Разумеется, — улыбнулся Джонатан. — За мной ленч.

Миссис Кренкшоу кивнула и стала рассказывать Джонатану последние сплетни округа и даже графства. Он кивал, поддакивал, ужасался и восторгался, вылавливая нужные ему крупицы. Миссис Кренкшоу — настоящий виртуоз в такой болтовне, и работать с ней — одно удовольствие.

После Нового года Крис жил в каком-то тумане. Нет, он ходил, ел, разговаривал, работал, даже учился, но это всё было как-то вне его, помимо него. Был он. И Люся. И их встречи в столовой, в коридоре, кивок, приветствие — большего они себе на людях не позволяли. Люся теперь не отводила глаз, не отворачивалась от него, Крис сам теперь старался следить за собой и не глазеть открыто, раз Люся просила, чтоб остальные не знали. Да ещё вечером, когда ночная смена заступила, а другие уже угомонились и все по своим комнатам, они — каждый сам по себе, порознь — уходили в парк и там, найдя укромное — на их взгляд — место, могли немного побыть вместе. Они ни разу заранее не договорились о месте встречи, и ни разу не разминулись. Пару раз они посидели в беседке, но потом их там чуть не застукал комендант, и пришлось чуть ли не ползком удирать.

Сегодня Крис привёл Люсю на их тренажёрную площадку, потому что если их даже из тюремного и увидит, то это вряд ли, дрыхнут они все.

— Я завтра в ночную, — хмуро сказал Крис.

Люся только вздохнула в ответ. Они сидели на низкой скамейке в самом тёмном углу площадки. Скамейка была мокрой, от земли ощутимо тянуло холодной сыростью. Крис давно хотел предложить Люсе сесть к нему на колени, но не решался.

— А у меня ночная никогда не выпадает.

Сказав, Люся вздрогнула, и Крис не выдержал.

— Люся, тебе холодно, давай так… — он мягко потянул её к себе.

— Нет, Кира, не надо, мне и так хорошо, — она оттолкнула его руки и вскочила на ноги.

Крис сразу убрал руки и жалобно сказал:

— Но тебе же холодно, Люся.

Он смотрел на неё снизу вверх, запрокинув голову. Люся прерывисто вздохнула.

— Кира, ты… ты пойми… Я не хочу тебя обидеть… я… — она запнулась и совсем тихо прошептала: — Я боюсь.

— Меня? — упавшим голосом спросил Крис.

— Нет, не тебя, что ты. Я… я этого боюсь.

Крис понял и встал.

— Люся, я… я не знаю, как сказать, но будет так, как ты хочешь.

Люся осторожно коснулась его плеча.

— Кира, ты, ты не обижайся на меня. Но… я не могу ничего сказать, но…