Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Сергей Другаль

— Пойми же, Валя, — более мягко сказал он, — я терпеть не могу клянчить, жаловаться, просить… Пусть за человека говорят его дела. А уж как там решат — на их совести…

— Это ты не хочешь понять меня, Юлик, — отвечала жена. — Сколько можно ютиться в одной комнате? Игорю уже семнадцатый год… Да и не солидно. Стыдно перед знакомыми…

— Так у нас, считай, две комнаты…..

— Как две? — От удивления Крюкова даже огляделась вокруг.

— А кухня? — в свою очередь удивился Юрий Алексеевич. — Большая, светлая. Сыну там здорово! И где живем? В самом центре! Теперь ведь новые дома строят в тринадцатом микрорайоне… Хочешь жить у черта на куличках? Утром и вечером в автобус не втиснешься…

Валентина Павловна, вздохнув, согласно кивнула — муж тоже был прав.

— А на Сиреневой набережной строят дом-башню, девять этажей, — робко сказала она. — Лоджии в сторону моря… Там нельзя?

— Ого куда замахнулась! — присвистнул Крюков. — Не те мы с тобой птицы…

Один раз задуманное Крюковой дело удалось, но…

Как-то в доме зашел разговор о приобретении автомобиля (вести экономно хозяйство Валентина Павловна умела и ежемесячно откладывала кое-что на сберкнижку). Для нее приобретение “Жигулей” стало бы поводом кое-кому утереть нос. Для Юрия Алексеевича же этот вопрос был далеко не самым главным в жизни.

— Машину? — почесал он затылок. — Даже не знаю. Не думал… Вообще-то неплохо было бы, но как подумаешь: идти к начальству, просить, унижаться… — Крюков махнул рукой.

И вскоре отбыл в очередную степь, привязывать к местности очередной проект насосной станции.

Валентина Павловна же решила сделать мужу сюрприз.

И снова в кабинете директора института был задан вопрос в лоб:

— Почему ведущий специалист не может получить легковой автомобиль?

— Разве Юрий Алексеевич хочет иметь машину? — пуще прежнего удивился директор. — Так это запросто. Нам как раз выделили трое “Жигулей”.

На сей раз он не стал ничего чиркать в своем блокноте, а вызвал заместителя и дал указание поставить Крюкова первым на получение вазовского красавца.

Но торжество супруги было сорвано.

— Зачем нам машина? — грозно спросил кандидат наук, когда вернулся из степи с облупившимися от беспощадного солнца носом и ушами.

— Как зачем! — словно пораженная громом, воскликнула Валентина Павловна. — Ты же сам хотел!

— Откуда ты взяла?

— Но мы ведь обсуждали этот вопрос перед твоим отъездом!

— Это я так… Гипотетически… А ты снова пошла с жалобой!

Валентина Павловна многозначительно шмыгнула носом.

— Валя, — опять смягчился Юрий Алексеевич, — ты, как женщина, просто понятия не имеешь, что значит машина. Это добровольное закабаление себя в рабство. И к кому? К железке! Во-первых, гараж, во-вторых, запчасти, в-третьих — стать личным шофером всех наших родственников… Я уже не говорю о расходах на бензин и амортизацию. И еще. До твоей и моей работы — не более пятнадцати минут ходу… Я, между прочим, люблю ходить пешком… Полезно…

Короче, никакие доводы жены в пользу приобретения “Жигулей” не помогли. Одна только мысль, что придется, к примеру, доставать какие-нибудь шины через темных лиц (в автосервисе, а тем более в магазине запчастей в Южноморске их еще никогда в свободной продаже не было), приводила Крюкова в ужас.

Первая очередь на машину была отдана одному из молодых сотрудников института, который опрометью бросился в рабство к железке на четырех колесах…

В описываемое время в доме Крюковых сгущались новые тучи. Игорек окончил школу и подал заявление в Южноморский университет. Самый престижный вуз в городе.

— Надеюсь, ты все сделаешь, чтобы Игорь поступил? — с вызовом спросила Юрия Алексеевича жена.

— Я уже все сделал, — ответил муж.

— Ты говорил с Журавским? — обрадовалась Валентина Павловна.

— С Журавским я не говорил и не буду говорить, — отрезал Крюков.

Журавский был декан факультета и бывший сослуживец Юрия Алексеевича.

— Так что же ты тогда сделал? — трагическим контральто произнесла Валентина Павловна.

— Передал нашему сыну любовь к науке — раз…

Последовал глубокий вздох жены.

— Научил его трудолюбию — два…

Последовал еще более глубокий вздох.

— Воспитал его честным и порядочным — три. Этого мало?

— В наше время — даже очень мало! — парировала жена. — Блат или деньги — вот чем можно взять любую крепость! Подумай, что будет, если Игорька срежут на экзаменах!

— Чушь! Если он достоин — пройдет.

— Я узнавала: на приемных экзаменах по математике всегда свирепствует какой-то Гаврилов… Ты его не знаешь?

— Не знаю и знать не хочу…

— Но ведь, если Игорек не поступит, это армия! — в ужасе заломила руки Валентина Павловна.

— Армия так армия. Хорошая жизненная школа…

Некоторое время Крюкова молчала. Затем бросила в лицо мужу:

— Идеалист несчастный!

Были слезы, была истерика. Но это на Юрия Алексеевича не подействовало. Он уехал на строительство важного ирригационного объекта, в проект которого надо было срочно внести коррективы.

— Валентина, — сказал Крюков на прощание, — прошу тебя, ни в коем случае не ходи к Журавскому. У старикана железные принципы. Ты только испортишь мои с ним отношения.

Скрепя сердце Валентина Павловна дала слово, что не будет беспокоить декана. Однако сидеть сложа руки она не могла. Не в ее натуре было пускать любое дело на самотек. Тем паче, если это касалось судьбы единственного сына.

“Ну что же, — подумала она, — на Журавском свет клином не сошелся”.

И так как данное мужу слово касалось лишь декана, Валентина Павловна решила поискать другую фигуру, которая могла бы повлиять на ход событий, а главное — на свирепого Гаврилова.

Но такой человек не отыскивался. Среди родителей абитуриентов пошли даже слухи, что нынче любителям всяких окольных путей перекрыли все пути и лазейки.

А экзамены надвигались с жестокой неумолимостью.

Нужно ли говорить, какое впечатление на воображение Валентины Павловны произвело появление у Мажаровых явно очень ответственного человека…

Разведку Крюкова начала издалека. Поначалу пригласила на чашку чая Полину Семеновну, хотя прежде с ней лишь сухо здоровалась — какой резон знаться с отставной циркачкой?

Выставив на этот раз коробку шоколадных конфет и печенье, Валентина Павловна стала вдруг хвалить Нину (прежде за глаза она называла Мажарову перезрелой барышней) и заодно прощупывала, кто такой Виленский.