Танковые асы вермахта - Ганс Шойфлер

Первый снаряд ударил в землю перед нами. Второй пролетел в полуметре над моей головой. Третий попал в цель. Я почувствовал, что дульный тормоз орудия дернуло и выбило наружу; дернуло и всю «Пантеру». Наводчик орудия больше не мог ничего видеть, его оптика была разбита вдребезги. По всей видимости, в маске пушки чуть не выбило монтажные болты. Пора выбираться отсюда!

Мне пришлось отступить, чтобы не оказаться разорванным снарядом на куски. Я знал, что фельдфебель Хофкнехт находится где-то в дюнах. Он должен прибыть на наши позиции. Я связался с ним по радио и сообщил, что он должен ударить по русскому «тарану» со стороны. И Хофкнехт, и лейтенант Финтельманн услышали меня. Оба немедленно пришли ко мне на помощь. Я отступил, и Финтельманн тут же занял мою старую позицию.

Я посоветовал ему проявлять осторожность, но было уже слишком поздно. Он также получил сильный выстрел в маску пушки. Хофкнехту повезло больше – он попал бронебойным снарядом вражескому танку в подбрюшье, затем вслед за первым отправил и второй снаряд. Русский экипаж тут же спешился. Когда наш танк подъехал ближе, сконфуженные советские танкисты сдались в плен. Подойдя ближе, Хофкнехт оценил мощь брони неприятельского стального монстра, толщиной не менее 20 сантиметров, которому три моих снаряда попали прямо в лоб. Один из них пробил броню и проник внутрь сантиметров на десять[165]. Даже пушка «Ягдпантеры» не смогла пробить такую броню. Но, несмотря на это, мне было обидно, что я проиграл дуэль после 75 побед[166].

Неужели это был конец?

Последние страницы дневника Ганса Шойфлера

От низин Вислы до Кильской бухты

Эти строчки были написаны под несмолкаемый аккомпанемент свиста снарядов, оглушительных взрывов и плеска бурного Балтийского моря, когда парализующая неуверенность и тупое отчаяние снедали наши сердца, а ненасытная борьба за существование пожирала последние остатки наших сил.

Нет никаких сомнений в том, что отдельные части текста могли быть исправлены и, на основании знаний, полученных к 1967 году, сейчас описаны более драматически, но страницы моего дневника – некоторые пожелтели и истрепались – рассчитаны на то, чтобы стать свидетельством моих мыслей и чувств в самые трудные дни моей жизни, которые переданы моими тогдашними словами. Это восхваление исполнения долга без всяких фанфар и во имя безоговорочного фронтового братства должно прозвучать на мелодию далекого 1945 года.

7 мая 1945 года. Последние десять дней, находясь на низинах в устье Вислы к северо-востоку от Данцига, мы участвуем в боях, ведущихся с невиданной в истории войн жестокостью. Это война на изнурение противника, не имеющая аналогов.

Фигуры без оружия в потрепанной форме с серыми лицами и глубоко провалившимися глазницами, в которых затаился страх, копошатся на проложенных здесь бревенчатых дорогах, день и ночь торопливо направляются в тыл. Это оставшиеся в живых солдаты разгромленной армии с Земландского полуострова (Оперативная группа «Земланд») и Кенигсберга[167], которым каким-то чудом с самыми невероятными приключениями удалось пересечь дельту Вислы.

Среди них много раненых. Повязки на них заскорузли и почернели от грязи. Но никто не соглашался сменить эти повязки на новые и свежие. Идти и только идти. Только в тыл! Выбраться поскорее из урагана стали и свинца, осколков и пуль. Прочь от передовой, где нет места жалости! Русские установили легкие артиллерийские орудия и неустанно обстреливали их, иногда в отдельных местах с расстояния 800 метров.

«Ратш-бум» – так мы называли эти орудия. Стреляли не только из орудий. Стреляли и из десятков «сталинских оргбнов», но и – их было больше всего – сотен минометов. С той стороны рукава дельты Вислы на нас летели из ста восьмидесяти тяжелых орудий «чемоданы». Со стороны Балтики по нас била корабельная артиллерия русских кораблей.

Советские танки – ИС-2, «Шерманы», Т-34 – и бесчисленные противотанковые орудия ведут бои за побережье, за главную дорогу для бронетехники.

Наш 1-й батальон 35-го танкового полка – если быть более точным, 80 оставшихся в живых бойцов и 12 «хромых» танков Pz V «Пантера» – был переброшен в помощь 7-й пехотной дивизии в район косы Фрише-Нерунг восточнее Шнакенбурга. Линия фронта немного стабилизировалась. Она протянулась на 2 километра от лагуны (залив Фришес-Хафф) до берега Балтики. Две-три первые позиции были постоянно укомплектованы людьми.

Но русские войска в буквальном смысле стирали траншеи с лица земли огнем своих орудий крупного калибра. Кровопролитные бои кипели в лесу Фёрен. Осколки снарядов как бритвой срезали макушки деревьев. Противник обрушивал на нас огонь, заметив даже малейшее движение в наших окопах. Эвакуировать тяжелораненых удавалось лишь за счет новых раненых – тех, кто их спасал, и без того множа число жертв.

Небо было пронзительно-голубым. Погода стояла на удивление хорошая. Не было ни единого часа, ни единого дня или ночи, чтобы какой-либо русский самолет не пролетал, рокоча двигателями, над верхушками деревьев. Постоянно, с раннего утра и до позднего вечера, советские летчики ходили кругами над лесом и на бреющем полете охотились за теми, кто находился в окопах. Они поливали огнем пушек и пулеметов дороги, где замечали хотя бы подобие движения. В чахлых лесах постоянно гремели выстрелы и взрывы. Ломались ветви и стволы деревьев, затем над нашими головами появлялась очередная дюжина вражеских самолетов. Но не было огня зенитных орудий, ни один немецкий самолет не поднимался в небо.

Не имевшая никакой поддержки, забытая богом и всем остальным миром 2-я армия – точнее, ее остатки – вела бескомпромиссную борьбу с врагом. Какое-то время мы сражались не за нашу родину, мы больше не добивались дешевой победы. Мы стояли там потому, что тысячи беженцев с полными страха глазами и дрожащими конечностями благоговейно ждали в устье Вислы и на косе Хель прибытия кораблей, в которых состояло их спасение. Десятки тысяч уже успели подняться на борт кораблей. Фронт должен был держаться любой ценой, иначе этих людей ждет верная смерть!

Затем раздается чистое пение двигателей бомбардировщиков американского производства «Бостон»[168]. Двадцать… сорок… шестьдесят… затем пение переходит в оглушительный рев. Мучительно долгие минуты… Земля вздрагивает и сотрясается… Секунды, которые кажутся часами… Потом звучат душераздирающие вопли раненых: «Санитары! Сюда!» Это было самое кошмарное.

Одного этого было достаточно, чтобы сойти с ума. Этого было достаточно, чтобы впасть в отчаяние от бесчеловечной войны, в которой у сторон были неравные силы. Но, несмотря на это, каждый солдат знал, что мы должны держать оборону до тех пор, пока последний беженец и последний раненый их боевой товарищ не окажется на корабле.

Прошел слух, что в ночь с 9 на 10 мая прибудет корабль кригсмарине (ВМС) и эвакуирует нас отсюда. Пехотинцы героически держали оборону, часто жертвуя своими жизнями ради спасения гражданских и раненых немецких солдат. Лучшие полки вермахта сражались в последние дни войны так же храбро, как и в первые ее дни. Все знали, что до окончания войны оставались считаные часы.

Русские без конца атаковали нас. Одна волна наступающих следовала за другой. Враг думал, что своим огнем уничтожил все признаки жизни. Однако немецкие солдаты отчаянно сопротивлялись, отвечая выстрелами из каждого окопа, который становился для многих из них могилой. Фронт нужно было отодвигать назад, на уже подготовленные новые позиции, после того как обескровленные защитники на передовой лишались возможности дать врагу отпор, ведь ураганный огонь русских войск не позволял нам доставить на передовую подкрепления и боеприпасы. Но фронт держался. Противник тоже нес большие потери, хотя и бросал в бой относительно немногочисленные пехотные подразделения.

Наши танки творили чудеса. Они были в бою десять суток подряд без перерыва. Однако местность здесь не благоприятствовала боевым машинам, и это легко представить. Несмотря на все трудности, именно танки морально поддерживали нашу пехоту в самые трагические минуты. Иногда врагу противостояли только одни танки.

7 мая, 15:00. Погрузился отряд солдат из нашего батальона. Они ждали корабль на песчаном берегу со вчерашнего утра. Здесь осталось лишь 8 танковых экипажей. Все это добровольцы, в большинстве своем офицеры. 3 танка все еще находились в боеспособном состоянии.

5 потерявших ход танков мы оттащили тягачами на последнюю позицию и закопали в землю по самую башню. Был получен приказ использовать их в качестве неподвижных огневых точек. Штурмовое орудие с поврежденной опушкой мы превратили в командирскую бронемашину, поставив в него радиостанцию, поскольку наш полковой командирский танк – старый добрый Р-01 – был подбит противником во вчерашнем бою.