Том 6. Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Вудхауз

Что-то почуяв, она подошла к кормушке. Поздновато, конечно, но перекусить не мешает. Уиффл учит нас, что свинья должна ежедневно съедать по меньшей мере пятьдесят семь тысяч калорий. А что сказал Уиффл, то сделала Императрица.

Опустив прекрасное рыло, она принялась за еду.

В «Гербе Эмсвортов» тоже ели и пили, веселее всех — Бурбон с Булстродом.

Тут меня прервут. «Эй, любезный! — скажут мне. — Ты перепутал».

«Нет, я не путаю! — со спокойной улыбкой отвечу я. — Вы напоминаете мне, что сэр Грегори запретил отпускать напитки Джорджу Сирилу? Так вот, на радостях он свой запрет отменил. Мало того, он дал своему свинарю немало денег на выпивку».

Вот почему Джордж Сирил Бурбон сидел за столом с аптекарем и тот ему что-то рассказывал, когда в «Герб» вошел Герберт Бинстед; и Булстрод немедленно ушел.

— Вы что, поругались? — спросил удивленный свинарь. Бинстед пожал плечами.

— Не то чтобы поругались… поспорили. Не столковались. Я ему говорю: «Ну, если так, дело ваше». И ушел. Хлопнул дверью.

— А чего было-то?

— Я же тебе рассказываю! Сэр Грегори недавно послал меня купить одно лекарство, для какого-то родственника. Я купил у Булстрода двенадцать больших склянок. Называется «Грация».

— А чего это?

— Это, Джордж, препарат для снижения веса. Худеешь, ясно? Ладно, так я купил, а сэр Грегори говорит, не надо. Отдайте, говорит, а вернет деньги — берите себе.

— Везет людям!..

— Прямо, везет! Пять монет склянка, всего тридцать.

— Вот эт да!

— Иду, значит, в аптеку, а он не берет, ни в какую.

— Ну!

— Все, говорит. Что купил, то купил.

— Куда ж тебе эти банки?

— Ничего, я их пристроил.

— Эт как?

— Одной знакомой скормил. — Бинстед негромко засмеялся. — Рассердился я, а потом думаю: «Вот какие дела. Сколько ты просадил на эту ихнюю Королеву! Значит, ей и выиграть. Тут у нас Императрица, а мы ее покормим. Вывалю ей всю эту грацию, пускай лопает».

Джордж Сирил в ужасе глядел на него.

— Свой интерес дороже, — продолжал дворецкий. — Вывалил, и все.

Джордж Сирил кинулся к велосипеду, надеясь успеть — но тщетно. Королева, как и ее соперница, была сознательна и прилежна. Положили ей что-то — надо есть.

Тяжело опершись о перила, несчастный свинарь отвел взор. Луна освещала пустую кормушку.

Из «Сельскохозяйственной газеты»:

Нечасто мы сменяем скудный слог на поэтический язык хвалы, но все ж приходится. Когда победа сметает все и славой оглашает простор Британии, покой Шропшира, косноязычный, скромный журналист становится поэтом. Победила Императрица! Разве это скажешь убогой прозой? Что и говорить…

Итак, на Выставке соревновались все достижения агрикультуры, а из скота — коровы, овцы, козы и свиньи. В скорости, когда к финалу остались две и страсти накалились, пополз неясный слух: «Императрице уже не выиграть. Три лета кряду! Нет, невозможно. Ставь на Королеву».

Прекрасна Королева Матчингема, краса и упованье леди Мод и сэра Грегори. Но что такое? Жюри волнуется, народ трепещет, а Королева и Императрица, далекие от суеты мирской, выходят на помост. И всякий видит, что благороднейшая из свиней, надежда нации, дитя природы не так похожа на воздушный шар, как ожидали. Значит, похудела.

Что ж, побеждай и в третий раз, свинья из рода Эмсвортов! Императрица дала нам интервью. Она сказала: «Я не тщеславна, не честолюбива и не надменна. Только чистота и чувство долга помогали мне и Бландингскому дому. Мой хозяин, девятый граф, вознагражден за стойкость, и мы не будем искушать судьбу. Я ухожу, я буду тихо жить в уединенье Бландингских угодий, благодаря судьбу и размышляя о вечности. Спасибо за вниманье».

Уйдем и мы, благодаря судьбу.

Рад служить

I

Утреннее солнце озаряло Бландингский замок, и многочисленные обитатели древнего дома Эмсвортов, переварив раннюю еду, занимались кто чем. Для верности пробежим весь список, чтобы потом не запутаться.

Дворецкий Бидж сидел у себя и читал Агату Кристи; шофер Ваулз сидел в машине и жевал резинку; герцог Данстабл, приехавший без приглашения и ни за что не уезжавший, сидел на террасе, примыкавшей к янтарной комнате, и штудировал «Тайме»; а Джордж, внук лорда Эмсворта, рыскал по парку с камерой, которую ему подарили на день рождения (12 лет). Сообщим, хотя этот факт и не слишком интересен, что в мгновенья, с которых мы начнем рассказ, он фотографировал семейство кроликов.

Сестра лорда Эмсворта, леди Констанс, сидела у себя, как и дворецкий, и писала письмо американскому другу. Секретарь того же лорда, Лаванда Бриггз, ходила по саду, искала хозяина. А сам лорд вел дочь американского друга, Майру Скунмейкер, к обиталищу Императрицы, трижды получившей медаль на сельскохозяйственной выставке. Делал он это потому, что Майра грустила, а он по опыту знал, как поднимает дух премированная свинья.

— Вот здесь она живет, — сказал граф, когда они пересекали лужайку, поросшую лютиками и ромашками. — А это ее свинарь, Джордж Сирил Бурбон.

Майра, которая до сих пор шла опустив голову, как за гробом, поглядела туда, куда почтительно указывал лорд. Она была маленькая, тоненькая, хорошенькая и стала бы красивой, если бы повеселела. Сейчас же большие карие глаза, смотревшие на Джорджа Сирила, напоминали о таксе, которая подошла к столу и ничего не получила.

— Истинная морда, — сказала она, осмотрев Бурбона.

— А? Что? Простите? — взволновался граф, который не привык к такому выражению.

— Подозрительный тип. Лорд Эмсворт все понял.

— А, вы слышали, как он ушел к сэру Грегори! Ужасно, так предать хозяина… Но бывает, бывает. Теперь уже нет феодальной верности. Ну, это все в прошлом, и то спасибо. Очень даровитый человек.

— Я бы ему и слона не доверила.

Конечно, лорду Эмсворту было бы любопытно узнать про слонов, что она с ними делает, но он ни о чем не спросил. Императрица его ждала. Насколько он мог ускорить шаг, он ускорил, и его кроткий взор светился ожиданием встречи.

Привалившись спиной к перильцам, Джордж Сирил Бурбон смотрел на него, пока не свистнул от удивления.

— Вот это да! — тихо обратился он к своей бессмертной душе. — Ну, это уж знаете!

Удивился он потому, что его лорд, славившийся сходством с нищими, походил теперь на картинку из модного журнала. Строжайший критик не нашел бы изъяна в его неброской элегантности. Как же тут не удивиться, если ты привык его видеть в мешковатых штанах, охотничьей куртке с продранными локтями и шляпе, которую бы отбросил самый неприхотливый бродяга?

Не суетность привела девятого графа к такой перемене. Встретив печальную Майру еще в холле, он объяснил ей, что оделся так странно, ибо Конни, его сестра, приказала ему поехать на открытие парламентской сессии. Почему это нужно парламенту, он не знал. Самый сельский из всех сельских пэров терпеть не мог Лондона и просто не понимал, почему его друг Икенхем все время туда стремится. Пятый граф Икенхемский говорил, что именно в Лондоне душа распускается, словно цветок, а девятый граф Эмсвортский недоумевал. Ему самому хватало замка, даже тогда, когда там были Конни, Лаванда и герцог, мало того — когда Конни, презрев его мольбы, пустила к озеру каких-то Юных Христиан. Многие любят юных христиан, многие — но не он, искренне удивлявшийся, как это леди Констанс впустила в его угодья сотен пять непрестанно верещащих тварей.

Почесывая тростью спину Императрицы, граф забыл о них, но вдруг резко обернулся, как обернулась Дева из Шалотта, когда на нее пало проклятье. У Лаванды Бриггз был такой голос, что ее хозяин пугался при его звуке, словно вернулся в детство и крадет мармелад.

— А, что? О, здравствуйте, мисс Бриггз. Прекрасное утро.

— Мда-у. Леди Констанс просила напомнить, что вам пора на станцию.

— А? Куда? У меня масса времени.

— Леди Констанс…

— Там все сложено, да?

— Мдау.

— Ну вот.

— Машина ждет вас, а леди Констанс просила…

— Хорошо, хорошо, — ответил лорд Эмсворт, и приставил третье «хорошо», для ясности. — Всегда что-нибудь такое… — проворчал он, думая при этом, что ни один секретарь, даже бодрый Бакстер, не умел так портить жизнь, как эта гнусная девица, которую наняла Конни, не внемля его мольбам. Ищет, находит, подгоняет, чего-то от него хочет… Нет, с Лавандой, Конни, герцогом и юными христианами уже невозможно жить!

Мрачно кинув последний взгляд на свинью, он побрел к машине, думая, как и многие другие, что самое время подложить под парламент бомбу.

Прочитав все, что он хотел прочитать в газете, и не решив толком кроссворда, герцог Данстабл ушел с террасы к леди Констанс. Ему хотелось поговорить, а Конни, хоть и дура, как все женщины, — лучше, чем никто.