Том 6. Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Вудхауз

— Не надо! Я не выдержу!

— Как и я, — буркнул Джерри.

— Ну, ну, ну! — сказал Галли. — Не этого я ждал. Вы были покрепче, когда мы втроем сражались при Азенкуре. Неужели полчаса в участке так сломили вас, Бидж? Да в молодости я оттуда не выходил — и что же? А вы, Джерри! Такая аллергия на свиней…

— Попросил бы не употреблять этого слова, — сдержанно вставил Джерри. — Помню, мой дядя, майор Бэшем, говорил о вас. Он сказал так: «Если свяжешься с Галли Трипвудом, препоручи душу Богу и попытайся уйти живым». Как он был прав, как прав!..

— Он знал! — подхватила Пенни. — Он тоже это вынес! Галли удивлялся.

— Странно… Что он имел в виду? А! Вспомнил, как мы с Булкой Бенджером притащили к нему…

Джерри нахмурился.

— Кажется, я просил…

— Пардон, пардон, — заторопился Галли. — Меняем тему. Сейчас я беседовал с молодым Воспером.

— Вот как? — холодно откликнулась Пенни.

— Лорд Воспер, — продолжал Галахад, — не особенно умен, но иногда его осеняет. Например, он отправился в Лондон с этой черноокой змеей, чтобы на ней жениться. А вы что же? Взяли бы маленькую машину.

— Это мы с Пенни?

— А что?

Джерри горько рассмеялся, Пенни — высказалась:

— Пожалуйста, расковыривайте рану! Просим.

— Я вас не понял, дорогая.

— Вы прекрасно знаете, что Джерри нужны две тысячи.

— Ну и что?

— А кто их даст? Галли поднял бровь.

— Кларенс, кому ж еще!

— Лорд Эмсворт?

— Естественно. Пенни снова поглядела.

— Вы сошли с ума! Они же поссорились.

— Помню, помню. Когда мы ехали из Матчингема, мы затронули эту тему. Я упомянул Джерри, а Кларенс говорит: «Он назвал меня старым ослом». Я не растерялся. «А кто же ты еще?» Быстро, как молния! Нельзя сказать, что он воскликнул: «И верно!», однако задумался. Тут я ему и говорю: где была бы Императрица, если б не Джерри? Только полный кретин, только жалчайший выродок, недостойный своего имени, забудет такую услугу из-за двух-трех случайных слов. Это я говорю. А он спрашивает: «Разве он ее нашел?» Я отвечаю: «Конечно, кто же еще? И с опасностью для жизни». Тогда он воскликнул: «Ой, Господи!» Он все время восклицал.

Галли умолк, принимая новый бокал вина и ожидая должной реакции. Она была. Все притихли, глаза у всех вылезли.

— Вряд ли вы можете представить, — продолжал он, — в каком состоянии был мой брат. Я бы назвал это экстазом. Предположу, Джерри, что вы ощущали то же самое, когда Пенни робко приняла ваше предложение. Вы плясали. Вы прыгали. Вы пели. Вот и он так. Подъезжая к замку, мы обо что-то стукнулись, и я услышал, как внутри у него плещется млеко милости. Тут я решил: «Пора!» Повел его в библиотеку, опустил в кресло, все рассказал. «Трагедия, а?» — закончил я, и он согласился. «Что же можно сделать? — спросил он. — А то у меня разобьется сердце». — «Можно дать ему две тысячи, — ответил я, — но кто же их даст?» Он просто вылупился. «Две тысячи? А не больше? Да я их трачу на птичий корм!» — «Ровно две». — «Тогда я сейчас же выпишу чек». И выписал. Вот он.

Джерри и Пенни смотрели уже на чек. Говорить они не могли.

— Просит он только об одном, — прибавил Галли. — Вы не должны его благодарить.

— Как же так!

— Ни в коем случае. Он робкий и нежный человек. Он смутится.

— А вас благодарить можно?

— Еще бы!

— О, Галли! — воскликнула Пенни, и голос ее сорвался.

— Ну, ну, ну, — сказал Галли. — Ну, ну, ну, ну, ну!

Через некоторое время немного помятый Галли обернулся к Биджу. Они уже были одни.

— Любовь, любовь!.. — проговорил он. — Что уподобится ей? Бидж, вы кого-нибудь любили?

— Да, сэр, еще лакеем. Ничего не вышло.

— А у них вышло. Как это хорошо!

— Очень хорошо, мистер Галахад.

— Ну а вам что досталось?

— Сэр?

— Вам тоже что-то причитается. В суд не подадите? Бидж был шокирован.

— Как можно, мистер Галахад!

— Да, неловко — будущий племянник. Но возместить убытки — надо. Вы столько вынесли. Немного такта, и я для вас добуду… сотню? Две сотни? Лучше пять, такая круглая сумма. Ну, я пошел.

Во второй комнате справа (а не слева) леди Констанс, несмотря на болезнь, чувствовала себя неплохо.

Жестокая простуда хороша тем, что можно свернуться в постели и думать; если бы не это, пришлось бы ходить по дому и натыкаться на Галли. В конце концов, размышляла леди Констанс, грея ноги о бутылку с горячей водой, насморк и чиханье — не такая уж большая цена; зато не видишь брата, который опровергает мысль о том, что человек — венец природы.

Поэтому, когда брат вошел, она испытала примерно то, что испытывает герой греческой трагедии, убегающий от эриний. Хуже всего был монокль. Нередко, бессонными ночами, она мечтала, чтобы он пропал.

— Иди вон! — сказала она.

— В свое время, — отвечал Галли. — Сперва я с тобой побеседую. — Он присел на постель и взял кисть винограда. — Лучше тебе?

— Хуже.

— Кларенса, по его словам, вылечил шок.

— Только этого мне не хватало.

— Да? — усомнился Галахад. — Это ты так думаешь. Бидж подает в суд на сэра Грегори, требует тысячи фунтов. Сейчас прочистишь нос.

Леди Констанс и впрямь чихнула, ощущая при этом, что Галахад страшнее всего, когда он резвится.

— Одна из твоих изысканных шуток?

— Что ты! Это очень серьезно. Сама жизнь. Леди Констанс воззрилась на него.

— Какой суд? Почему?

— Незаконный арест. Диффамация. Моральные убытки.

— Арест? Что ты говоришь! Галли пощелкал языком.

— Ну, ну, Конни! Ты прекрасно знаешь, что такое незаконный арест. Представим, что ты пошла в лондонский магазин, и вдруг на тебя кидаются сыщики и тащат в участок, обвиняя в воровстве. По случайности, ты ничего не украла, а потому — негодуешь. Хватит с тебя простых извинений? Не думаю. Ты побежишь к стряпчему, попросишь подать на мерзавцев в суд и потребуешь с них миллионы. Вот и у Биджа так. Парслоу с чего-то взял, что он украл эту Королеву, и вместо того, чтобы разумно подождать доказательств, велел констеблю Ивенсу посадить его в тюрьму. Естественно, Бидж предъявит иск.

— Какой позор! — воскликнула леди Констанс. Галли кивнул.

— Я поговорю с Биджем!

— Нет, не поговоришь, — твердо ответил Галли. — Только попробуй встать перед ним в эту твою позу, он совсем взбесится.

— Что же нам делать? Галли пожал плечами.

— Выхода нет. Полный тупик. Все было бы легче, если бы Парслоу согласился уладить дело без суда, но он и слушать не хочет. Бидж требует 500 фунтов.

— Пятьсот? Ты говорил — тысячи.

— Образное выражение.

— Бидж уступит за такую сумму?

— Это масса денег.

— Масса? За то, чтобы не опозориться перед всем Шропширом? Дай мне чековую книжку! Она в столе, вон там.

Галли посмотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, что сама дашь эти деньги?

— Конечно!

— Поразительно! — вскричал Галли. — Вот что такое женщина! Я должен был знать, что ты окажешься на высоте. Вот мы бегаем, кричим: «Что делать? Что делать?», мы — но не ты. Сила духа. Именно, сила духа… Себастьян Бидж. Ты не знала, что его так зовут? Трудно поверить, но это правда. Нет, какая сила!

Спускалась ночь. Пунцовых роз уснули лепестки (равно как и белых). Моди, в своей спальне, мазала кремом лицо и думала о Табби. Леди Констанс, в своей, вознеслась на вершины счастья. Лорд Эмсворт отдал ей все лекарства, включая вату, и она пробовала одно за другим, удивляясь мужской слабости, сдержанно гордясь женской силой. Даже Галахад не раздражал ее, все ж приятно, когда тобой так простодушно восхищаются.

Бидж был у себя, он потягивал портвейн, время от времени поднимая к потолку благодарный взгляд. Он тоже думал о Галахаде с удовольствием. Да, бывает, приходится красть свиней, но какая щедрость!

Галли пришел в библиотеку, пропустить стаканчик с братом Кларенсом. Обычно он ложился позже, но сегодня очень устал. Выпив, он зевнул и поднялся с кресла.

— Ну, я пошел, — сказал он, — совсем разбит почему-то. Тебя целовали дочери американских миллионеров?

— Э? Меня? Нет, нет, не припомню.

— Целовали бы, ты бы припомнил. Что с тобой? Лорд Эмсворт тихо хихикал.

— Да вот, эта Моника, — отвечал он. — Прихожу туда, а она говорит: «О, лорд Эмсворт, я уж думала, что больше не увижу нашу свинку-спинку!» Это она про Императрицу. Свинка-спинка! Очень смешно.

Галли долго смотрел на него.

— Благослови тебя Бог! — сказал он. — Спокойной ночи, Кларенс.

А за лужайкой и огородом проснулась сама Императрица. Сон ее освежил. Она огляделась, радуясь родному дому. Как истинный философ, она принимала все, но предпочитала спокойную жизнь. Все эти кухни, машины — не для приличной свиньи.

Что-то почуяв, она подошла к кормушке. Поздновато, конечно, но перекусить не мешает. Уиффл учит нас, что свинья должна ежедневно съедать по меньшей мере пятьдесят семь тысяч калорий. А что сказал Уиффл, то сделала Императрица.