Мой враг, моя любимая - Южная Влада

Я ощущала обе руки Ивара внизу своего живота. Пальцы жадно терзали меня, сдвигали в сторону белье и тут же проникали еще глубже, погружаясь в мою влагу. То массировали, то жестко брали, имитируя проникновение его органа. Мои ладони начали сползать вниз по зеркалу, оставляя отпечатки на поверхности.

– Ивар… – взмолилась я.

– Сейчас, малыш, сейчас.

Он отступил на шаг, расстегивая рубашку, а я осталась задыхаться и наблюдать за ним в отражении. Хотела повернуться, чтобы поцеловать, но Ивар уже расправился с одеждой и принялся за мою. Нащупал под мышкой замочек и потянул вниз. Спустил с плеч ставшую свободной ткань. Плотным долгим движением сдвинул платье по бедрам, и оно благополучно приземлилось к ногам.

Глаза Ивара сверкнули, когда он разглядел на мне нежно-розовый комплект белья.

– Нравится? – изогнула бровь и поддразнила я.

Вместо ответа он лишь покачал головой, как бы не находя слов для выражения чувств. Вдоволь наглядевшись, вдруг дернул меня на себя, заставил распластаться спиной на его груди. Лишившись опоры, я только судорожно схватилась за воздух. Не позволяя опомниться, ладони Ивара накрыли мою грудь, сминая и оттягивая нежное кружево и обнажая соски.

– Иди сюда…

Я повернула голову, и он поймал мои губы под синхронные движения наших двойников в зеркале. Прикосновение языка – как мягкий бархат. Сладко. Упоительно. Невероятно чувственно. Я принялась ерзать ягодицами по его бедрам, ощущая через ткань брюк напряжение. Та, другая Кира в отражении, наверняка выглядела как настоящая мартовская кошка, изнемогающая от желания, но мне это почему-то даже нравилось.

Пусть Ивар видит, как я хочу его, ведь он сам никогда не скрывал, как хочет меня.

Эта мысль завела меня еще больше. Оторвавшись от губ Ивара, я все-таки взглянула в зеркало и обнаружила там возбужденного мужчину с опьяненным взглядом и девушку, которая готова была пуститься во все тяжкие ради него.

Убедившись, что Ивар уловил мою игру, я опустила руки вниз, сняла с бедер трусики и принялась гладить себя так, как совсем недавно делал он. Медленными, круговыми, дразнящими движениями. Из-за бортика раковины мои действия оставались скрытыми, но я знала, что они прекрасно угадываются. Рот у Ивара приоткрылся, раздался судорожный выдох.

– Черт… о, черт… – прошептал он, буквально пожирая глазами зрелище в зеркале.

В тишине, нарушаемой лишь нашим дыханием, раздалось лязганье пряжки ремня и жужжание «молнии» брюк. Пальцы Ивара вцепились в мои бедра…

Я ощутила его так глубоко внутри, что на ум пришла только одна мысль: «доигралась». От очередного сильного толчка пришлось снова упереться ладонями в зеркало. В отражении я увидела свой бешеный взгляд, приоткрытые губы, разметавшиеся по плечам волосы. Ивар тоже изучал мое лицо.

– Ты… моя… жена… моя… жена… – повторял он с каждым проникновением, и эти хриплые звуки лились музыкой для моих ушей.

Окончательно сорвавшись с тормозов, я принялась подавать себя навстречу Ивару. Неужели это не сон? Неужели мы сможем сохранить чувства на всю жизнь?!

Наши тела все яростнее врезались друг в друга. Я ощутила, как судорога проходит по внутренним мышцам. Увидела, как лицо Ивара приобрело очень сосредоточенное выражение на несколько долгих секунд. Веки опустились, дрогнули от сладкого спазма, пробежавшего по телу, а затем его глаза широко распахнулись. Меня пронзил отрешенный «невидящий» взгляд мужчины, только что испытавшего невероятное удовольствие.

Прилив страсти оставил нас опустошенными, полураздетыми и задыхающимися в объятиях друг друга. В нелепой и весьма неудобной позе.

– Разве мы… не должны проводить брачную ночь в постели? – простонала я, ощущая, как все мышцы расслабляются и становятся ватными.

Ивар тихонько хмыкнул.

– Должны, конечно. Там мы ее и проведем. Ну, ее оставшееся время.

Вопреки опасениям, жизнь в поселении оказалась не так уж плоха. Ограниченное пространство, одни и те же лица – все это напоминало чем-то пребывание в заповеднике. Только если во владениях отца меня побаивались из-за репутации семьи, то здесь – терпели из уважения к Ивару. Я понимала, что со своим уставом в чужой монастырь лезть не стоит, поэтому при встрече с соседями предпочитала лишь здороваться и держаться скромно. Постепенно такая политика стала приносить плоды. На меня все меньше бросали косые взгляды, все охотнее здоровались и даже начали обращаться по имени.

Ивар тоже не пропадал надолго. По правде говоря, он приезжал каждый вечер, чтобы мы могли провести ночь вместе. Я видела, что ежедневные поездки из города и обратно выматывают его, и один раз даже сама попросила взять перерыв, но Ивар не захотел ничего и слушать.

Будучи оторванной от цивилизации, я опять потеряла счет времени. В какой-то момент поймала себя на мысли, что не могу точно определить, какой сейчас день и даже месяц. Но то, что воды утекло достаточно, – ощущала. Дома меня наверняка уже объявили мертвой. Я думала, какую боль причинила папе, но не хотела показывать свои переживания кому-то еще. Ведь меня учили, что нужно уметь достойно принимать последствия каждого принятого решения.

Дело шло к зиме, и мы с Милой увлеченно занимались подготовкой запасов. В один из дней Лекс принес целый мешок орехов, которые насобирал в окрестностях. Погода выдалась теплой, и мы устроились перед домом, чтобы погреться на солнышке и почистить орехи, а затем выложить их для просушки. Никитка тоже не удержался, чтобы не сунуть любопытный нос, но строгая мать отсыпала ему горсть и отправила играть с другими детьми, чтобы не путался под ногами.

Заметив полный любви взгляд Милы, брошенный вдогонку сыну, я снова испытала укол совести. Ведь никто, кроме меня, не знал, что у мальчика никогда не появится фамильяр. Уехав из поселения, я позабыла об этой проблеме, но теперь обстоятельства изменились. Было трудно оставаться в стороне и просто наблюдать, как Никитка взрослеет, а родные все ждут чуда.

Машинально работая руками, я очищала ядра от скорлупы, но продолжала мысленно подбирать слова, чтобы рассказать Миле. Хотелось сделать это менее болезненно для подруги. Если бы Никитка был просто ее сыном от любимого человека – все решалось бы проще.

– Не налегай на орехи, – вдруг буркнула Мила, отвлекая меня от размышлений.

Я вздрогнула и удивленно посмотрела в наши ведерки, стоявшие у ног. В моем – между круглыми очищенными ядрышками проглядывало дно, тогда как у Милы уже накопилось приличное количество. Горки скорлупы высились примерно одинаковые. Я и сама не поняла, в какой момент начала закидывать очищенные орехи в рот.

– Извини, – пристыдилась я. – Наверно, плохо позавтракала.

Она скептически покосилась на меня.

– Ничего. Просто не надо съедать весь мешок. Оставь хоть ребенку.

Я пожала плечами, и мы вернулись к прежнему занятию. Я старалась работать быстрее, чтобы догнать Милу, но от монотонного дела опять погрузилась в размышления.

– Да ты что, глухая? – возмутилась она и повернулась ко мне, сверкая глазами. – Хватит жрать!

Я дожевала маслянистые кусочки во рту и сглотнула. Под пристальным взглядом Милы захотелось сглотнуть еще раз.

– Значит, это случилось, – вдруг тоном знатока протянула подруга.

– Что случилось?

– Он обрюхатил тебя.

– Обрюхатил?! – это слово мне не понравилось.

– Ивар. Ты беременна от него. Посмотри на свою грудь. И ты сегодня отлично позавтракала. Съела всю кашу, которую я Никитке с Лексом наварила, и еще яичницей закусила.

Я схватилась за грудь, действительно ощущая, что в последнее время она стала пышнее. Вспомнилась Ирина из гетто. Ее непрекращающийся голод. Видимо, это был один из признаков. И я ведь так запуталась в днях, что не могла сообразить, когда в последний раз приходил мой цикл.

Губы сами собой начали растягиваться в улыбке. Я уже предвкушала, как расскажу Ивару радостную новость. Только Мила, похоже, не торопилась бросаться на меня с поздравлениями. Ее лицо оставалось серьезным.