Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

Образ Данилы, устремившего пустой безжизненный взгляд в бескрайнее небо, вновь вспыхнул в сознании, обжигая все ее нутро точно кислотой.

Стиснув зубы что есть мочи, Лиза несколько раз втянула воздух полной грудью. Не удостоив Шмеля даже взглядом, она равнодушно спросила:

— Я умру сегодня?

— Это решать не мне! — прилетело в ответ.

— Ах, да! — задумчиво протянула девушка. — До определенного момента я нужна Гарику живой. Именно живой. Что ж… в таком случае, если ты не хочешь, чтобы я попыталась сбежать от тебя при первой же возможности, создав тебе при этом лишние проблемы… то выполнишь мою просьбу!

— А ты не попуталась, милая? — грозный мужской рык наполнил тишину салона. — Забыла, с кем разговариваешь? Тебе напомнить?

На сей раз Лиза развернулась к нему лицом. Резко и стремительно. Уставилась в упор, насквозь прожигая взбешенным взглядом, и отчеканила:

— Ты гордишься тем, что предатель и убийца? Серьезно? А как же… твои дети? Семья? Жена? Они тоже гордятся тобой? Любят вопреки всему?

— Еще слово, мокрощелка, и я выбью тебе зубы! — взревел Соколовский.

Она лишь фальшиво улыбнулась, продолжая нагло таращиться на него.

— Нет, — обронила тихо. — И мы оба это знаем. Меня трогать нельзя. По крайней мере сейчас. Поэтому договориться со мной – в твоих интересах!

— Я не отпущу тебя! — кривая усмешка исказила его лицо. — Не надейся!

— Я не прошу об этом…

— А о чем ты просишь, черт тебя подери? — раздраженно бросил мужчина.

Лиза тайком покосилась на пистолет, спрятанный под одеждой Шмеля.

Справедливо оценив свои шансы завладеть оружием как нереальные, она смиренно выдохнула, растерев по щекам нескончаемые слезы:

— Ты ведь знаешь, где похоронен мой отец? То есть… мои родители?

Соколовский заметно напрягся. Сжал губы в тонкую линию. Задышал чаще.

— Ну, знаю! И что? — буркнул спустя некоторое время.

Девушка неопределенно пожала плечами:

— Я ни разу не была у них на могиле…

* * *

Вновь его тяжелое рваное дыхание разбавило гнетущую тишину пространства. Вновь короткое «И что?» прозвучало холодно. Резко. Грубо.

— Хочу наведаться к ним, пока жива, — призналась Лиза. — Попрощаться.

Будто не слыша ее, Шмель продолжал гнать автомобиль вперед. Никак не реагировал. Тогда, цепляясь за призрачную надежду, она принялась убеждать его:

— Чего ты боишься? Сам подумай, это последнее место, где нас станут искать!

— Заткнись! — заорал он вдруг. — Я ничего не боюсь! И никого! Ясно тебе?

— Раз так, — устало отозвалась Лиза, — выполни мою последнюю просьбу!

Только вот, наблюдая за тем, как мертвецки побледнел ее похититель, она изумленно выдохнула, осененная внезапной догадкой:

— Ты боишься моего отца! Продолжаешь бояться даже после его смерти! Трясешься от одного лишь имени! Ехать к нему на могилу – пытка для тебя!

На сей раз мужчина просто рассвирепел. Саданув по рулю со всей дури, он почти оглушил ее своим страшным воплем:

— Если не хочешь продолжить путь в багажнике с кляпом во рту – лучше заткнись!

Подтверждая свое нежелание вести дальнейшую беседу, Шмель включил радио, прибавив магнитолу почти на всю громкость. Однако музыку не было слышно. Все, что раздавалось из динамиков – страшные радиопомехи. Что-то сильно сбивало волну. Сперва Соколовский просто переключал станции, пытаясь найти более устойчивый сигнал. А потом вдруг зловеще прищурился, буравя ее таким взглядом, словно хотел снять с нее скальп.

— Ах ты мелкая сучка! — процедил он сквозь зубы, останавливая машину и съезжая на обочину. — На тебе либо жучок… либо маячок, так ведь?

От его слов внутри все заледенело. Колени предательски задрожали.

Прекрасно понимая, что выбраться из машины не получится – двери заблокированы, – Лиза напряженно вжалась в спинку пассажирского кресла.

— Я не понимаю, о чем ты гово…

— Закрой рот!

Пристально оглядывая ее, Шмель злился все сильнее. Его трясло. Но когда мужчина вперился одичавшим взглядом в ее обручальное кольцо, затрясло уже Лизу. Первобытный ужас сковал тело. Мышцы окаменели.

«Он понял! — вспыхнуло в сознании. — Он все понял! Мне… конец…»

Проверяя свои догадки, мужчина схватил ее за руку и приблизил ее ладонь к магнитоле. Помехи усилились. Зарычав от нетерпения, Соколовский силой сорвал кольцо с ее пальца, чудом не сломав его. Лиза пискнула скорее от отчаяния, нежели от боли. Из ее глаз вновь хлынули горькие слезы.

Шмель еще несколько раз то приближал кольцо к радиоприемнику, то отдалял. Помехи то усиливались, то уменьшались. Затем, крепко ругнувшись… он просто взял… и выкинул подарок Дмитрия в окно.

А вместе с ним рухнули и последние ее надежды на спасение. Прокусив собственную губу до крови, ощущая во рту яркий металлический привкус, Лиза спрятала лицо в ладонях. Она беззвучно рыдала, задыхаясь в агонии.

Соколовский же как ни в чем не бывало продолжил движение. Сколько времени они ехали молча, девушка не знала. По ощущениям – около часа.

Наконец Шмель остановил машину, отстегнулся, продемонстрировал ей пистолет и… разблокировал двери, угрожающе буркнув:

— Выходи давай! Только без глупостей, поняла?

Ничего не ответив, Лиза медленно выбралась наружу. Огляделась и в ту же секунду недоуменно уставилась на своего похитителя. Он привез ее на кладбище. Вне всяких сомнений – привез. Они остановились у огромных кованых ворот, за которыми виднелись кресты и могилы. Сердце в груди сжалось до размеров крохотной горошины, стоило лишь представить, что где-то здесь… совсем рядом покоятся ее родители. Ощущая немыслимый трепет каждой клеточкой своего тела, Лиза двинулась в сторону распахнутой калитки. Шмель настиг ее мгновенно. Грубо схватив под локоть, быстро поволок за собой, мешая даже перекреститься, как положено. И чем ближе они подходили к могиле ее отца, тем ярче и отчетливее она вспоминала это место. Перед мысленным взором всплывали обрывки сцен и образов. Именно этой дорогой однажды мама несла ее на своих руках. Именно тут, обезумев от горя, пыталась раскопать могилу мужа. Знала ли она тогда, что совсем скоро будет лежать рядом? Что чувствовала ее мать в тот жуткий момент? Лиза не знала… Впрочем, спустя несколько минут все мысли одним махом вышибло из ее головы. Она просто лишилась дара речи, когда увидела… это.

Могила родителей размером с просторную комнату была целиком выполнена из мрамора. На большущей стене, высотой в два метра, увековечили совместный портрет ее родителей. Отец властно и покровительственно прижимал к себе маму. От его взгляда –