Розовое дерево - Кэндис Кэмп

Глава XXIII

Алан не знал, как нужно целоваться. Ему никогда не приходилось целовать ни одну женщину, кроме Миллисент и матери, а это было совсем другое. Но инстинкт вел его. Когда Алан крепко прижал губы к губам Опал, ее рот немного приоткрылся, и Алан почувствовал, что сам, не осознавая, хотел именно этого. Его язык проскользнул между ее полуоткрытыми губами и тронул кончик ее языка. Это удивило и взволновало Алана. Его язык начал двигаться у нее во рту. Он задрожал, а дыхание стало быстрым и прерывистым. Он вдыхал аромат ее тела, он будто бы тонул в ней, и все же ему этого было мало. Он так сильно желал ее, что, казалось, может сейчас умереть, исчезнуть, раствориться.

Алан отстранился и посмотрел на Опал. Он судорожно задышал, а лицо его горело. Руки не могли оставаться на месте, они рвались без конца обнимать это тело. Он с ужасом думал, как глупо, по-дурацки все получилось; кроме того, Алана душил стыд, будто он был в чем-то виновен. А еще ему стало страшно. Но над всеми этими доводами разума возвышалась непреодолимая, жарко пульсирующая земная страсть. Опал должна принадлежать ему. Он не может больше ждать, не может отпустить ее.

Опал молча смотрела на него. Ее глаза сияли подобно звездам, и это еще больше разжигало его желание. Казалось, она тоже хочет Алана, и с радостью готова вверить ему себя, свою душу и тело. Это безумно волновало Алана. Она коснулась пальцами его щеки, и в этом месте кожа, казалось, вспыхнула. Алан в наслаждении, ставшем почти невыносимым, сжал руки в кулаки и закрыл глаза. Боль внизу живота была жгучей, требовательной, толкающей его куда-то.

Он легко коснулся пальцами шеи Опал и нежно погладил шелковистую кожу.

— Я не хочу причинять тебе боль, — тяжело дыша, прошептал он.

Опал улыбнулась:

— А ты не можешь причинить мне боль…

Ему хотелось, быть уверенным в этом, так, как она. Алан почти не узнавал себя: неужели это он вот-вот потеряет контроль над собой? Его пальцы дрожали, касаясь кожи Опал, гладкой как бархат. Он чувствовал, что готов дико, почти по-животному разорвать ее рубашку и увидеть эту, такую соблазнительную, грудь.

Алан, приложив все силы, развернул кресло и направил к своей спальне. Опал доверчиво свернулась у него на коленях, положив голову ему на грудь. А он ощущал только одно: как все больше и больше возрастает его желание, как становится уже не под силу переносить это.

Он закрыл на ключ дверь комнаты и подъехал к кровати, потом остановился, и Опал, легко соскользнув с его колен, встала перед его креслом. Не говоря ни слова и не отрывая от него глаз, Опал стала через голову снимать ночную рубашку. Теперь она стояла перед ним абсолютно обнаженная, освещенная тусклым светом луны.

Алан вцепился в ручки кресла. Он почти не дышал. Она была такой красивой — хотя, может, слишком хрупкой и маленькой для мужчины, и все же такой женственной и желанной — округлые бедра, высокая, красивая грудь… Алан не смог сдержаться и протянул к ней руки. Пальцы нежно коснулись ее сосков, потом плавно опустились на талию, а затем вновь взлетели к груди. Бархатно-нежная плоть чуть твердела под его пальцами.

Алан почувствовал возбуждение. На лбу выступили капли пота. Он осторожно поддержал снизу ее грудь. Соски Опал затвердели и увеличились. Алан затаил дыхание. Ему стало вдруг нестерпимо жарко.

Казалось, он может сейчас просто взорваться, но желание охватывало его с новой силой, хотелось еще и еще чего-то большего, и он сам не представлял, чего именно… Он должен познать это нежное тело, изучить во всех подробностях. Немного подрагивающими руками он гладил ее лицо, грудь, плоский живот, бедра. С каждым движением его страсть становилась невыносимее, она стучала и пульсировала в нем.

Не зная, что нужно делать, Алан стал действовать, как подсказывал ему инстинкт. Одной рукой он начал ласкать низ ее живота. Когда пальцы коснулись мягких светлых волосков, он ощутил нежную, влажную, горячую плоть. Опал застонала, и он резко взглянул на нее, испугавшись, что причинил ей боль. На ее отрешенном лице Алан не увидел выражения боли. Губы Опал были слегка приоткрыты, и она тихо постанывала. Пока он колебался, она опустила бедра немного ниже, как раз под его руку, будто просила не останавливаться. Вся она была горячей и напряженной, и он почувствовал под своей рукой влагу. Это возбудило его еще сильнее, и он начал нежно ласкать ее плоть кончиками пальцев. Опал застонала, откинула назад голову и приоткрыла губы.

Он прижался лицом к гладкой коже ее живота, начал целовать все ее тело, желая немедленно взять Опал, и в то же время еще продолжить наслаждение ее восхитительным телом. Аромат ее кожи сводил его с ума. Он чувствовал себя невероятно сильным, невозможно здоровым и живым.

Он отпустил Опал и сорвал с себя рубашку. Опал легла на кровать и протянула к нему руки. Он схватил веревку и опустился в ее объятия. Опираясь на руки, Алан глубоко вошел в нее. Затем он начал двигаться, а Опал бедрами помогала ему. Она была под ним горячей и напряженной, а сознание того, что он в ней, приводило Алана в состояние невероятного возбуждения. Он никогда раньше не мог вообразить такого. Наслаждение, которое он испытывал, было настолько сильным, что его можно было сравнить с болью, а каждая секунда, все ближе и ближе приближала его к взрыву блаженства. Наконец, тело его начало судорожно вздрагивать, и он не смог сдержать стона. Он изливался в нее так напряженно, так сильно, до конца, пока не почувствовал себя совеем опустошенным жаркой, черной, кружащейся страстью.

Он сделал последние судорожные вздохи, затем, не ослабляя объятия, перекатился на спину, и Опал оказалась наверху. Впервые в жизни он почувствовал блаженное, исчерпывающее удовлетворение, и с улыбкой на губах погрузился в сон.

Рука Алана занемела, и, наконец, он проснулся от неприятных покалываний. Он непонимающе поморгал в темноте, стараясь сориентироваться и понять, что это за боль в руке. Крепко спящая Опал лежала рядом, а ее голова покоилась у него на руке. Ее шелковистые золотые волосы рассыпались по его плечу и подушке. Алан вспомнил, что произошло, и на какое-то мгновение его снова охватила недавняя страсть. И сразу после этого пришло ощущение вины. О, Боже, что же он наделал?

Он осторожно высвободил занемевшую руку и сел, потирая ее с отсутствующим взглядом. Он переспал с женщиной — нет, даже с девочкой, которая была под его защитой. Опал перенесла столько страшного и тяжелого, и, наверное, надеялась, что здесь, под его крышей, ей наконец-то ничего не угрожает. Он обманул ее доверие, разрушил хрупкие мечты о покое и безопасности.

Алан застонал от сознания бессилия и безнадежности. Опал пошевелилась и проснулась. Она непонимающе огляделась и увидела Алана, улыбнулась, но вдруг испуганно села: