Обещание страсти - Даниэла Стил

Но, глядя на нее, он задумался, правда ли это? Она выглядела пугающе хладнокровной.

– Я полагаю, дело в том, что я могу писать. Это помогает выплеснуть эмоции. Дает мне возможность быть собой. Если бы не это, рано или поздно такая жизнь убила бы мою душу.

Она снова подумала о Тиффани. Именно это с годами произошло с ней и со многими другими. Со времени окончания колледжа две подруги Кассии уже покончили с собой.

– Ну, в любом случае Люк почувствует себя лучше, когда увидит тебя.

И это уже кое-что. Но Алехандро знает, почему она надела безупречно сшитое черное пальто, черные габардиновые брюки и черные замшевые туфли. Не для Люка. А чтобы следующая фотография в прессе запечатлела ее полностью владеющей собой. Элегантной, строгой и утонченной. В тюрьме она не сломается.

– Думаешь, там будут репортеры?

– Я не думаю, я знаю.

И она не ошиблась. Кассия и Алехандро вышли из такси у главного входа дома 850 на Брайант-стрит. Дворец правосудия. В отличие от величественной городской ратуши это было невыразительное серое здание. Дежурившая снаружи пара часовых из «Экземинера» провозгласила ее прибытие. Еще одна пара ходила взад-вперед у черного хода. У Кассии был нюх на них, как у Люка – на полицию. Она крепко сжала руку Алехандро с таким видом, словно едва касается его. Со слабой улыбкой на лице она неторопливо надела темные очки.

Она быстро прошла мимо репортера, выкрикнувшего ее имя, в то время как другой репортер что-то заговорил в карманный передатчик. Алехандро вгляделся в ее лицо, пока охранник обыскивал ее сумочку. Она выглядела удивительно спокойной. В отделанном розовым мрамором вестибюле фотограф снял их на камеру, когда они, наклонив головы, быстро входили в лифт. Кассии пришло в голову, что цвет мрамора напоминает цвет гладиолусов на итальянских похоронах, и она рассмеялась.

На шестом этаже Алехандро быстро провел ее через еще одну дверь, после чего они поднялись по лестнице, по которой гулял сквозняк.

– Наверное, это ветерок с реки Стикс?[11]

В ее голосе прозвучали ирония и озорство. Алехандро никак не мог прийти в себя. Неужели это та Кассия, которую он знает?

Она не стала снимать очки, и, взявшись за руки, они встали в очередь. Мужчина, стоявший перед ними, дурно пах и был пьяным. Плачущая чернокожая женщина впереди него страдала ожирением. Еще дальше от них стояли несколько детей, а группа хиппи, смеясь, обосновалась у стены. Они заняли свое место в длинной очереди на лестнице. Наверху люди по одному подходили к столу на лестничной площадке. Установление личности посетителя, имя заключенного, выдача розового билетика с номером окна и жетона с римскими цифрами, указывающими номер группы. Они попали в группу II. Первую группу уже запустили внутрь. Лестница была заполнена людьми, но репортеров не было видно.

Потом они вошли в освещенную неоновыми лампами комнату, в которой находились еще один стол, двое охранников и три ряда скамеек. Позади этой комнаты виднелся большой зал с окнами по одну сторону, длинной полкой с телефонами, стоявшими в нескольких футах друг от друга, и со стульями для посетителей. Крайне неудобная и тяжелая обстановка. Группа I уже разговаривала по телефону, до конца посещения у них оставалось пять минут – или двадцать, в зависимости от настроения охранников. Лица у всех были взволнованными, женщины хихикали, потом плакали, заключенные выглядели напряженными и полными стоицизма, и только при виде малолетних сыновей лица некоторых их них расслаблялись. Вся эта картина разрывала сердце.

Алехандро смущенно посмотрел на Кассию. Но она показалась ему невозмутимой. Никаких проявлений чувств. Она улыбнулась ему и зажгла новую сигарету. И вдруг неожиданно их окружили фотографы. Три оператора и два репортера, среди них даже местный представитель журнала «Женская мода».

Алехандро почувствовал нечто вроде клаустрофобии. Как она может терпеть такое? Остальные посетители изумились; некоторые отодвинулись подальше, другие, наоборот, попытались подойти поближе, чтобы узнать, в чем дело. Внезапно вокруг них поднялась суматоха. Кассия оказалась словно в эпицентре шторма, с темными очками на глазах, плотно сжатыми губами, суровая и непоколебимо спокойная.

«Вы пьете транквилизаторы? Общались ли вы с Люком Джонсом после слушания? Вы не… вам… не хотите ли… почему?»

Она ничего не отвечала, только покачала головой.

– У меня нет никаких комментариев. Мне нечего сказать.

Стоя рядом с ней, Алехандро почувствовал себя совершенно бесполезным. Она оставалась на своем месте, низко склонив голову, словно, если она их не будет видеть, они исчезнут. Но вдруг она встала и произнесла тихим, сдержанным голосом:

– Я полагаю, что на сегодня достаточно. Я уже сказала, у меня нет никаких комментариев.

Ее ослепили вспышки телекамер, и два охранника пришли к ней на помощь. Пресса должна ждать снаружи, они беспокоят посетителей. Даже заключенные, говорившие по телефону, прервали разговор и стали наблюдать за толпой, собравшейся вокруг Кассии, и за вспышками, освещавшими комнату каждые несколько секунд.

Охранник позвал ее к столу, и фотографы с репортерами неохотно покинули помещение. Алехандро, который с начала этой атаки не произнес ни слова, присоединился к ней. Он растерялся от всей этой суматохи. Он никогда даже не предполагал, что ему придется столкнуться с чем-то подобным. Но Кассия держалась хорошо. Это удивило его. В ее поведении не было и намека на панику, но, с другой стороны, все это для нее не в новинку.

Старший охранник наклонился к ним с предложением. Охранник может сопровождать их, когда они будут уходить. Они смогут спуститься на лифте в подземный этаж, оборудованный под гараж для полиции, и там их будет ждать такси. Алехандро ухватился за эту идею, и Кассия с благодарностью согласилась. Сейчас она стала еще бледнее, чем прежде, а ее руки задрожали сильнее. Атака папарацци дала себя знать.

– Не могла бы я увидеться с мистером Джонсом в какой-нибудь отдельной комнате наверху?

Она быстро распрощалась с намерением отказаться от особых привилегий. Любопытная толпа действовала на них почти так же угнетающе, как и пресса. Но ей отказали. Тем не менее неподалеку от нее поставили молодого охранника.

Чей-то голос провозгласил окончание свидания, и охрана проводила группу I в специальное помещение, где можно подождать лифта, не мешая следующим посетителям. На лицах уходящих отразились самые разные чувства – боль, шок, покорность судьбе. Их мгновения радости закончились. Женщины держали в руках клочки бумаги, на которых записали просьбы заключенных – зубная паста, носки, имя адвоката, которого посоветовал сосед по камере.