Если бы я был вампиром - Алекс Кош

Так, осталось лишь разобраться с сектантами. Их всего-то девять. Правда, их всегда «всего-то девять», сколько ни убивай, но это уже мелочи.

Я взревел и бросился на них, вот только рёва моего никто не услышал, потому что каменный рот статуи вряд ли был способен произносить какие-либо звуки.

А сектанты… сектанты впервые повели себя как самые обычные люди и бросились врассыпную. Спецназовцы тоже повели себя не очень культурно — пальнули в меня из автоматов. Вот неблагодарные-то.

Не обращая внимания на неблагодарных спецназовцев и уже успевшую испугаться Лиду, я подошёл к ним вплотную, оставив за своей спиной сектантов. Моё движение сопровождалось жутким скрежетом и грохотом. Затем я повернулся своей каменной мордой к сектантам и приготовился рвать их на части.

Но, видимо, сектанты не хотели быть порванными на эти самые части, вместо этого они почему-то бухнулись передо мной на колени.

— Повелитель, ты вернулся! — хором проговорили они.

Вот ведь интересно, они же и вправду не зомби. И они определённо приняли меня за своего повелителя, вновь вселившегося в каменную статую. Может быть, они и на моём прошлом Посвящении были? Лиц-то я тогда не видел, так что с уверенностью ничего сказать не могу.

Я молча склонил каменную морду, дескать, вот он я, любимый. Говорить-то статуи не могут. Интересно, а как всё-таки говорила статуя, когда ожила в прошлое Посвящение?

Пауза тем временем начинала затягиваться.

За моей спиной послышался шёпот Нестерова, предлагающего перестрелять всех сектантов, пока они сидят на полу, а статую взорвать осколочной гранатой. «Почему осколочной-то?» — осведомилась Лида. «А потому, что другой я с собой не взял» — нетерпеливо объяснил Нестеров.

Вот ведь недалёкий человек-то, неужели до сих пор не понял, что сектантов автоматом не возьмёшь? Да и взорвав меня, то есть статую, осколочной гранатой, они совершат просто-таки массовое самоубийство. Осколки гранаты и собственно меня разлетятся по всему залу со скоростью пули.

Тут над сектантами воспарил Вельхеор.

— Напрыгались, теперь вам пора баюшки, — проворковал он и взмахнул руками на манер феи из какой-нибудь детской сказки. Действительно, чем-то на фею он был похож… только эта фея довольно странной ориентации.

Но несмотря на внешний вид феи, её, тьфу, его заклинания подействовали. Непобедимые сектанты начали зевать и укладываться спать прямо на каменном полу. Спустя минуту зал стал похож на спящее царство. Причём на полу лежали не только спецназовцы и сектанты, но и новоприбывшая группа спасения во главе с Сергеем Ивановичем, Нестеровым и конечно же Лидой. Вельхеор явно слегка перестарался.

Я поднял свою каменную руку и повертел пальцем у виска, показывая Вельхеору, что думаю по поводу его заклинания.

— Чего ты тут показываешь? — заметил мой жест Вельхеор. — Так надо. Незачем им видеть и слышать то, что будет дальше происходить.

А что будет-то? Я что-то упустил?

Я огляделся.

Ах да, я же совсем про Колдуна забыл. Он так незаметненько в уголке о чём-то думал, что я и внимания-то на него не обратил.

— Пойдём пообщаемся, — кивнул Вельхеор в сторону Колдуна и поплыл к нему.

Я последовал за ним. Каждый мой шаг сопровождался лёгким грохотом и скрежетом, но я к этому уже почти привык и внимания особо не обращал.

Мы подошли (вернее, Вельхеор подлетел, а я пригромыхал) к Колдуну, а тот — вот ведь нахал — даже не сразу среагировал на наше приближение.

— А, это ты, — непонятно кому сказал он, подняв на нас глаза. — Вот скажи мне, где я тебя видел?

— В гробу, — тут же среагировал Вельхеор.

Мне осталось лишь пожалеть о том, что я ничего сказать не могу, иначе я бы тоже высказался.

— Нет, серьёзно. Вот именно сейчас, когда ты взмыл в воздух, мне показалось, что я это уже когда-то видел. Давным-давно, где-то в прошлой жизни…

— Ты уже и эту жизнь можешь считать прошлой, — сказал Вельхеор, плавно опускаясь на пол перед Колдуном и ощерив клыки.

Я согласно кивнул каменной головой, издав очередную серию скрежетов и хрустов.

— Ведь ты не Виктор Светлов, я правильно понимаю? Ты кто-то другой, занявший его тело.

Я поднял свой полутонный кулак и потряс им перед собой, показывая, что пора заканчивать болтовню и раскатывать этого засранца по каменному полу в три слоя.

— Подожди-ка, — отмахнулся от Колдуна Вельхеор. — Тут мой друг что-то жаждет тебе сказать.

Ох как жажду. Что он тут с ним рассусоливает? Этот Колдун уже столько напакостил, что его сразу…

— …давить нужно, а не слушать его бредни, — неожиданно услышал я свой голос.

— Так-то лучше, — обрадовался Вельхеор, и я только сейчас понял, что, пока я вёл внутренние монологи, он производил передо мной какие-то пассы. Наколдовал, выходит.

— А это, надо думать, сам Виктор Светлов, — отчего-то обрадовался Колдун.

— Он самый, — грозно рявкнул я. — И я тебя щас тут затопчу просто на месте. Будешь знать, как Посвящения некачественные устраивать.

— Ах да, это ведь ты из Посвящения чёрте что устраиваешь, да ещё в этом мире, совершенно не готовом к внедрению Искусства, — опомнился Вельхеор. — А у тебя лицензия от Международной Ассоциации Искусства есть?

Ну вот, опять. Вельхеор какой-то странный вообще-то. Свихнулся, должно быть, из-за своих скитаний, когда он духом бесплотным был. Какое-то у него поведение неустановившееся, то туда, то сюда. Вот и непонятно, шутит он сейчас или действительно этой чёртовой лицензией озабочен.

— Какое разрешение, когда я всего лишь воссоздавал то, что видел несколько сот лет назад, — неожиданно начал оправдываться Колдун.

Сколько лет?! Э-э-э… да у мужика крыша поехала. От страха, что ли?

— Это где ты такое видел? — подозрительно осведомился Вельхеор, и у меня возникло такое ощущение, что вампир ему верит. С чего бы вдруг?

— Слушай, давай его быстренько по стенкам размажем, и по домам, — решил я внести ясность в наши намерения.

— Слушай, ты чего такой кровожадный стал, а? — удивился Вельхеор. — Это ты от меня, что ли, нахватался? Или с Кельнмииром переобщался? С чего столько злости?

— С того, что меня тут травят, бьют, в меня стреляют, мне угрожают, меня даже унижают. И после этого я должен прикидываться ангелочком? — огрызнулся я.

— В чём-то он, конечно, прав, — неожиданно согласился Колдун.

— Значит, мы тебя сейчас… того? — Я с надеждой посмотрел на Колдуна.

— Но «того» меня всё же пока что не надо, — огорчил меня Колдун. — Давайте сначала сядем и поговорим, а затем уже решим, кто кого и за что.

Я незатейливо ругнулся.

— Поговорим, — махнул рукой Вельхеор. — Только ты недолго. Мне скоро домой пора уходить, а я ещё должен убедиться, что младшему ничего не угрожает…

Хм… младший — это, видимо, я. В общем-то в сравнении с его тремя тысячами лет я не то что младший, я младенец ещё. Но всё равно не очень приятно.

— Кстати, о безопасности, — неожиданно вспомнил я. — Меня же это…

— Отравили, — кивнул Вельхеор. — Всё уже сделано. Желудок, конечно, немного покрутит, но жить будешь.

Я облегчённо вздохнул, на радостях проглотив хотевшее вырваться высказывание на тему «да разве ж это жизнь?»

Как можно вздыхать, не имея лёгких, — тоже тот ещё вопросец.

— Тогда поговорим, — смилостивился я и грузно сел на подобие алтаря. Не потому, что устал (чему уставать-то?), а потому, что просто привык говорить на серьёзные темы, сидя на чём-нибудь удобном. А что для каменной статуи может быть удобнее, чем каменный же постамент?

Вельхеор брезгливо оттолкнул ногой спящего спецназовца и выудил прямо из воздуха небольшой, но удобный деревянный стул.

Колдун лишь поднял бровь и проделал ту же самую операцию.

Вот жуки-то, а о бедной ходячей статуе никто не позаботился и даже стульчика не предложил. Ну и что, что вешу я десяток тон? Всё равно обидно.

— Ну давай, рассказывай, как ты дошёл до такой жизни, — спросил Вельхеор таким тоном, будто являлся обвинителем в суде. Может быть, это именно так и было. Сейчас решалась судьба Колдуна, и Вельхеор, вполне возможно, на этом процессе был и обвинителем, и судьёй, и палачом.

— Детства своего я не помню, — послушно начал излагать Колдун. — Хотя, как мне говорили мои знакомые, которых, кстати, я тоже не мог вспомнить, они (в смысле родители) у меня были. Мне рассказывали, что я ударился головой и потерял память. Где и как я ударился, я также не помнил и не помню до сих пор, а характер повреждений доктора определить не смогли. Да и доктора-то тогда были так… врачеватели-теоретики. Ни снимков не сделали, ни анализов не взяли… год тогда был где-то 1701-й, если не ошибаюсь.

— Ну, ты как Дунька Маклауд, — не удержал я нервного порыва глупо пошутить. — Головы никому не рубил?