Сборник "Этические уравнения" - Василий Головачев

В комнату с балкона вернулись Расен и Стеша.

Внучка улыбалась, ей было явно интересно разговаривать с новым знакомым. Посмотрев на Арсения Васильевича, она всплеснула руками:

– Дедуля, ты такой красивый!

Арсений Васильевич смешался, глянул на Наталью, на Расена.

– Вы давно на себя не смотрели в зеркало? – осведомился есаул.

– Н-нет… не помню… а что?

– Посмотрите.

Арсений Васильевич озадаченно потер лоб, зашел в ванную комнату, некоторое время рассматривал в зеркале свое умеренно надоевшее отражение, пока наконец не понял: у него исчезли залысины! И бородка потеряла серебристые пряди! Что за чудеса?!

Все правильно, пробудился ото сна внутренний голос, ты прокачал через себя большие энергоинформационные потоки, которые слегка подкорректировали твою физическую структуру, подправили волновую матрицу. Просто-напросто ты помолодел.

С ума сойти можно!

Лучше не надо.

Сам не хочу…

Арсений Васильевич умылся, вернулся к гостям, постаравшись выглядеть спокойным и уравновешенным.

– Ну как? – прищурился есаул.

– Нормально. Я к вашим услугам, господа. Можете мной располагать.

– Не господа – родичи, – мягко поправила Наталья. – Собственно, я закончила, можете заниматься своими делами. Всего вам доброго.

Она кивнула Расену, улыбнулась и подмигнула Стеше. Гости направились к двери.

– Вы уже уходите? – удивился Арсений Васильевич.

– Разумеется.

– А я?

– У вас есть какие-то планы?

– Н-ну… есть…

– Вот и действуйте.

– Мне нужно в Москву, там дочь…

– Можем подвезти, – предложил Расен, – я как раз еду в том направлении.

– Буду благодарен, – пробормотал сбитый с толку Арсений Васильевич. Он полагал, что ему предложат участвовать в делах общины или РРР, но этого не произошло. Гостям будто и дела никакого не было до того, чем он будет заниматься. А переспрашивать – что ему делать в создавшейся ситуации, не позволяла гордость.

– Я только напишу записку сыну.

Арсений Васильевич черкнул Кириллу несколько строк, пообещал позвонить в ближайшее время, и они со Стешей сели в машину Расена, все ту же белую «семидесятку».

До Москвы доехали за три часа, к вечеру.

– Где вас высадить? – оглянулся Расен.

– На проспекте Жукова, – ответил Арсений Васильевич, подумав. Ключа от квартиры, которую снимала Марина, у него не было, но он надеялся, что ему удастся открыть дверь, не взламывая замка. – Позвольте пару вопросов, Наталья?

– Ну, если только пару и если я смогу ответить.

– Я беседовал с дедом Павлом…

– С каким дедом?

– С Живенцом, – подсказал Расен.

– Это наш душевед. Вы говорили с ним, и что?

– Он утверждает, что Россией… и вообще Землей управляет та же Система, которая… на которую работал и я…

– Все государственные структуры Руси и в самом деле жестко подчинены единому мировому правительству. Президенты и парламенты сами ничего не решают, они лишь выполняют определенные функции по отвлечению внимания населения Земли от реально идущих на ней процессов. Система же не является структурированным образованием, она просто создает необходимые структуры в нужный ей момент и в нужном месте. В этом смысле она управляет всей социальной жизнью Земли.

– Но ведь существуют операторы… Диспетчер…

– Диспетчер существует, он является целевым полагателем Системы и в основном занимается прямым зомбированием людей и поиском тех, кто внутренне готов служить Системе добровольно.

– Таких, как я?

– Вы вне оценок подобного рода. Произошла ошибка, и вы пошли не тем путем. Но потом прозрели, осознали несправедливость этого пути, хотя Испытание затянулось. Но это уже не вина ваша, а беда.

Арсений Васильевич покосился на смирно сидевшую рядом Стешу.

Наталья перехватила его взгляд:

– Не беспокойтесь, девочка наш разговор не запомнит. Что еще вы хотели спросить?

– Система так сильна…

– Это не вопрос, это утверждение. К сожалению, да. Но все больше рождается детей с уникальными способностями «шестой расы», как мы говорим, или с паранормальными экстрасенсорными способностями. Это наша надежда. И все больше становится прозревших, тех, у кого открываются глаза на происходящее, кому становятся подвластными скрытые информационные потоки о многоплановой программе Системы внедрения своих целевых методологических установок в социум Земли. А для этого ей надо уничтожить во что бы то ни стало Русь, наш Род, наши традиции, нашу культуру, наши души.

– Кто вы? Я имею в виду – по образованию, вы говорите как специалист.

– Я простой целитель, – улыбнулась Наталья. – Хотя закончила исторический факультет Харьковского госуниверситета и работаю на кафедре социальных исследований РАЕН.

– Она академик, – добавил Расен невозмутимо.

– Я понял, – пробормотал Арсений Васильевич. – И вы из-за меня ехали в Муром? Чтобы просто проверить – чист я или нет?

– Вы очень важная личность для нашего движения. Хотя я поехала бы и ради простого человека, потребуйся моя помощь.

– Приехали, – остановил машину есаул.

– Скажите, а Система…

– Простите, Арсений Васильевич, – остановила Гольцова Наталья. – Мы торопимся. С вами свяжется человек, который наверняка сможет ответить на любые ваши вопросы. А пока прощайте, будьте здоровы. У вас есть родственники, которым вы могли бы отдать на время внучку? Желательно не в Москве.

– Мама в деревне, под Муромом… правда, она сейчас у родственницы в Ярославле…

– Что ж, пусть будет Ярославль. Отвезите девочку туда. Иначе будете связаны постоянной заботой о ней и не сможете освободиться. У вас есть где остановиться в Москве?

– Есть.

– Тогда до свидания.

Арсений Васильевич и Стеша вылезли из машины, и она сразу уехала.

– А мама дома? – с надеждой посмотрела на деда внучка.

– Нет, твоя мама… все еще в командировке, – вздохнул Арсений Васильевич.

– Я к маме хочу… и в школу.

– Поедем к тете Вале, пойдешь там в школу.

– А почему не в Москве? Я же здесь учусь.

– Так надо, милая. – Арсений Васильевич погладил Стешу по головке. – Ничего, скоро все прояснится, успокоится, и мы будем жить, как раньше.

Они поднялись на одиннадцатый этаж (вспомнилось, как ему удалось спуститься по балконам на землю), и Арсений Васильевич подошел к двери квартиры, которую снимала Марина. Возникло ощущение, что внутри кто-то есть. Он прислушался к себе: опасностью «не пахло», но в квартире определенно кто-то был.