Ангел тьмы - Калеб Карр

— Но разве это оружие из тех, что легко могла бы использовать женщина? — поинтересовался доктор.

Обычно на подобные вопросы отвечали Маркус или Люциус, но мисс Говард нравилось быть в центре внимания, и братья благоразумно предпочли не вставать у нее на пути.

— Не вижу тому препятствий, — заявила она, пожав плечами. — Может, на вид револьвер сорок пятого калибра и не кажется дамским, но эта армейская модель простого действия использовала металлические фабричные гильзы и обладала очень мягким спуском. Довольно простой, работоспособный механизм, в самом деле. К тому же даже длинноствольные модели весили не больше трех фунтов, и она бы прекрасно справилась даже без особого опыта обращения с оружием.

Я заметил, как мистер Пиктон бросил на мисс Говард изумленный взгляд, а потом обернулся к мистеру Муру.

— И не думай искушать судьбу с этой барышней, Руперт, — заметил мистер Мур.

Внезапно Люциус обеспокоенно проговорил:

— Кажется, я не могу снять пакет с этой штуки целиком.

— А зачем оно вам вообще надо? — осведомился мистер Мур.

— Если мы сможем доказать, что оберточная бумага местного производства, — объяснил за брата Маркус, — это станет аргументом против того, что перед нами какой-то другой револьвер, выкинутый кем-то позже.

— Но для этого ведь не обязательно сохранять пакет целиком, — сказал мистер Пиктон. — Взгляните на его нижнюю часть, детектив, и увидите слова «„Пакеты Веста“, Боллстон-Спа, Нью-Йорк» мелким шрифтом.

Люциус сосредоточился на части пакета, обмотанной вокруг дула револьвера, потом расцвел:

— Вы правы, мистер Пиктон, — так и есть! Дайте-ка снять его… — Он извлек из кармана хирургический скальпель и произвел аккуратные маленькие разрезы в днище пакета, потом снял квадратный кусок оберточной бумаги и осторожно отложил его на клеенку. — Вот так. А теперь мы можем…

Чуть более быстрыми движениями Люциус начал сдирать полоски оставшейся бумаги, обнажая обычный револьвер простого действия — из тех, что запросто встретишь на стандартных журнальных иллюстрациях на тему Запада. Темно-коричневую рукоять покрывала светло-зеленая плесень, а ствол и барабан вороненой стали порыжели от ржавчины. Никто из нас не знал, что и думать, пока Люциус не достал оружие, просунув один из своих щупов через скобу спускового крючка, вместе с братом осмотрел револьвер, а потом улыбнулся.

— Спасибо вам, мистер Вест, — выдохнул он.

— Хотите сказать, он в хорошем состоянии? — осведомился мистер Мур.

— Скажем проще, — ответил Люциус. — Боллстон-Спа — действительно родина лучших в мире бумажных пакетов.

Маркус, осмотрев в свой черед оружие, уверенно кивнул.

— Хм, да, — объявил он, пытаясь сдерживать воодушевление. — Чуть-чуть усилий, и из него действительно можно будет снова стрелять.

— А это означает… — вмешался мистер Мур.

— Это означает, — ответила улыбающаяся мисс Говард, — баллистическое испытание.

На лице мистера Мура отразилось изумление:

— Пардон, что?

— Если, конечно, — отложив револьвер и воздев палец, объявил Люциус, — удастся найти в этих обломках повозки пулю для сравнения.

— Эй, эй, помедленнее! — взмолился мистер Мур.

— Что скажете, мистер Пиктон? — спросил Маркус. — Какого ваши судьи мнения на предмет баллистического анализа?

Мистер Пиктон пожал плечами:

— Они, конечно, о нем осведомлены. Но, насколько я знаю, у нас пока не было дел, где это бы использовалось при осуждении. С другой стороны, не припоминаю и таких, где сей аргумент специально исключили бы. Судьи наши, похоже, не совсем примитивны в этих вопросах — временами они не против создания прецедента. Если мы наткнемся на нечто убедительное — особенно в сочетании с прочими уликами, — думается, я смогу проверить это и посмотреть, что отсюда будет следовать.

— Проверить что? — запричитал мистер Мур. — Черт возьми, люди, да о чем это вы?

Я и сам был порядком сбит с толку, да и доктор с Сайрусом, на мой взгляд, соображали не больше. Но мы предпочли оставить дурацкие вопросы мистеру Муру, ведь у него — я говорю это со всем должным уважением к прочим, более выдающимся качествам этого человека — все выходило так естественно.

— Если мы заставим его заработать, — обратился Люциус к мистеру Пиктону, по-прежнему игнорируя мистера Мура, — нам понадобится оборудовать что-то наподобие стрельбища.

— Что ж, — радостно ответил мистер Пиктон, указывая на заднюю часть дома, — мой двор в вашем распоряжении, детектив! За ним нет ничего, кроме кукурузного поля. Если скажете мне, что понадобится…

— Не много, — отозвался Люциус. — Лишь кипа-другая хлопка.

— Ничего проще, — кивнул мистер Пиктон. — Миссис Гастингс! Мы… — Он обернулся и обнаружил, что домоправительница уже стоит в дверях, слушая нас с озадаченным и ошарашенным видом. — Ага! Миссис Гастингс, позвоните мистеру Бёрку, будьте любезны, и скажите ему…

— Да, сэр, — отвечала миссис Гастингс, отвернувшись и всплеснув руками. — Несколько кип хлопка, сэр, чтобы вы могли стрелять на заднем дворе!

— Должно быть просто идеально, — сказала мисс Говард, все еще разглядывая револьвер.

— О да, — вмешался мистер Мур; голос его начал приобретать обычные для подобных моментов жалобные интонации. — Идеально. Даже не потрудиться объяснить это остальным, что бы вы там ни делали.

Мистер Пиктон расхохотался, потом обратился к старому другу:

— Прости, Джон, мы, кажется, были невежливы, да? Ну так вот, в порядке компенсации — на сегодня мы и так позаботились практически обо всем, о чем могли. На самом деле, должен сказать, это был исключительно удачный день! Так, может, вскочим в трамвай и отправимся к Кэнфилду? Обстоятельно обсудить все сможем за ужином — потом немного рулетки, может, пару карточных партий…

— Тихо! — скомандовал мистер Мур, подняв руку и неожиданно обретя энергичный и возбужденный вид. — Все наверх и одеваются в вечернее платье, пока не начались новые дискуссии, или Руперт не передумал! Давайте-ка, пошевеливайтесь!

— А если мы не хотим идти? — возразила мисс Говард, когда мистер Мур подтолкнул ее к лестнице. — Меня не интересуют…

— Тогда можешь просто поесть и сразу возвращаться домой, — перебил мистер Мур. — Дай нам спокойно погубить наши развратные души!

Я метнулся к лестнице, но потом, вспомнив кое-что, обернулся к мистеру Муру:

— Поставите за меня? Я слыхал, детям в таких местах играть не дают.

— Не переживай, Стиви, — заверил мистер Мур. — Буду точно следовать твоим указаниям. Но чтобы попасть в обеденную залу, тебе все равно придется надеть выходной костюм.

Я кивнул ему и улыбнулся:

— Потому его и прихватил: единственное, что может заставить меня напялить это, — честная игра!

Стремительно взбежав по лестнице, я ворвался в свою комнату, закрыл дверь и распахнул большой гардероб красного дерева, куда до того сунул комплект вечернего платья, купленный мне доктором около года назад. Сдается мне, тогда он надеялся, что я со временем проявлю некий вкус к опере и в один прекрасный день действительно с удовольствием стану сопровождать его и Сайруса в «Метрополитэн»; но пока же я побывал в ложе доктора в вышепомянутом заведении — и в вышепомянутом вечернем платье — всего лишь раз, да и то лишь потому, что это было необходимо для расследования дела Бичема. Но сейчас я с радостью втиснулся в жесткую крахмальную белую сорочку и черный костюм — раз уж в таком виде мне светило сделать ставку-другую на надежном рулеточном колесе, которых, как я всегда слышал, было достаточно в славящемся на всю Саратогу игорном доме и ресторане Ричарда Кэнфилда, известном остальной стране просто под именем «Казино».

Однако желание надеть костюм не заменяло опыта в этом деле: я пыхтел и ругался, втискиваясь, перепоясываясь и затягиваясь в сии одеяния, а галстук в итоге оставил подвязать кому-нибудь другому. Когда я спустился, остальные были уже готовы, и мистер Мур ворчал от нетерпения, пока мисс Говард весьма любезно приводила в порядок ленту из белого шелка, висевшую у меня на шее. Наконец мы покинули дом и не спеша дошли в теплой темноте до станции электрического трамвая Боллстон-Спа, где в приподнятом настроении сели в маленький открытый вагон — тогда еще не подозревая, что наш хозяин задумывал это маленькое путешествие не только как отдых.

Глава 32

Системе трамвайного сообщения Боллстон — Саратога исполнился лишь год, и выглядела она соответственно: в нашем вагоне были отполированные перила и чистые сиденья, а сам он стоял на сияющих узких рельсах. Эта штука на большой скорости миновала четыре или пять миль сельской местности, отделявших Боллстон-Спа от главной улицы Саратоги — Бродвея, — а ветерок, овевавший нас на передних сиденьях вагона, казался освежающим и даже волнительным — с учетом того, куда мы направлялись. Воздух был из тех, что усиливает предчувствия, так сказать, — и хотя поездка длилась лишь около пятнадцати минут, моей юной душе она показалась вечностью.